— Нет, что ты. Я же тебе говорю — барсуки могут кого угодно испугать, особенно в темную ночь.
Невероятно, думала Хейди, но он, видимо, даже не подумал, насколько такое поведение нетипично для Сюзанны. Но вскоре Хейди поняла, что ошиблась. Взгляд, устремленный на нее, вдруг изменился. И в нем не осталось утешения и заботы.
— Сюзанна, я не могу больше притворяться и играть в эти игры. Ради всего святого, скажи мне, где ты была?
— Я же тебе говорила… в Дублине…
— Да ладно, перестань, — довольно грубо оборвал он ее. — Я говорю обо всех этих десяти годах. Ты уехала тогда с Фриманом, да?
Все, что она могла сделать, — только молча покачать головой, безнадежно, умоляюще.
— Если бы я вас тогда нашел, я бы точно выпустил ему кишки. — Он помолчал, потом вновь повторил: — Кишки бы ему выпустил.
Хейди прижалась спиной к платану. Рори стоял совсем близко, обеими руками упершись в ствол дерева.
— Я думала… я надеялась… что все кончено… Прошло столько времени. — Она удивлялась, что он постоянно говорит о десяти годах ее отсутствия. На самом деле ведь ее не было здесь пятнадцать лет.
— Это не играет роли.
— Я надеялась, что ты забудешь.
— Поэтому ты так исчезла — ни письма, ни звонка?
— Отчасти да.
— И стала выдавать себя за какую-то мисс Браун?
Ситуация накалялась с каждой секундой. Она смогла только кивнуть:
— Пожалуйста, не думай ничего дурного.
— А что мне остается?
— Просто скажи, что я оказалась не права и ты не смог меня забыть. Прости, что я вернулась. Мне было нелегко на это решиться. Но я думала прежде всего о матери и считала, что ты давно уже и думать обо мне забыл.
— Ты правда считала, будто все так просто? Господи, Сюзанна, неужели ты такая наивная?
— Рори, прекрати! Я же извинилась! Ты можешь… — Она умоляюще, почти со слезами на глазах, взглянула на него. — Ты можешь меня ненавидеть сколько угодно. Я сама себя ненавижу.
Хейди думала, что он сейчас опять скажет, какая она наивная. Но, к ее удивлению, Рори промолчал. Что еще удивительнее, ей даже показалось, будто он вот-вот улыбнется.
«У меня наверняка сейчас дурацкий вид, — подумала девушка, — смотрю на него во все глаза».
— Ненавидеть? — задумчиво повторил он. — А может, я тебя и ненавидел все эти годы — сколько: десять, двадцать, пятнадцать? Вечно это был чет-нечет, да и сейчас ничего не изменилось. — Он вдруг прижался лбом к ее лбу.
В его словах не было нежности, и в неожиданном прикосновении тоже. Это было такое звериное, такое почти животное инстинктивное движение, что Хейди онемела от страха. Она съежилась, но вырваться не пыталась. И вдруг с неожиданной, до сей поры никак не проявлявшей себя страстью ее тело ответило на его прикосновение. Ее губы, сначала застенчивые и неловкие, раскрылись навстречу поцелую. Это походило на танец с хорошим партнером.
Но закончилось все так же неожиданно, как началось. Рори отстранился, и она увидела над собой его лицо. Хейди казалось, что его глаза словно просили прощения…
На этом все и закончилось. Рори не сказал больше ни слова, пока они возвращались домой.
Тоби по-прежнему сидел за столом, только уже один, без юной надзирательницы. Когда его спросили, куда она делась, мальчик возмутился:
— А я откуда знаю? Я занимаюсь.
— Да, забыл предупредить, — кинул через плечо отец. — Он у нас не только враль, но и клоун. Так где она? — строго допрашивал он мальчугана.
— Наверх пошла. А хотите посмотреть, что я сделал? — Он подвинул к ним свою тетрадку.
Хейди подумала, что Рори скажет хоть слово одобрения, но ошиблась.
— А что ей понадобилось наверху? Или ты опять что-нибудь насочинял?
Хейди была уверена, что упреки напрасны, к тому же она заметила, как погрустнел мальчишка. Неужели Рори этого не видит? Или ему все равно?
— Ничего я не насочинял. Я тут ни при чем, — надулся ребенок.
— Отлично, — вспылил Рори. Сейчас его нельзя было назвать равнодушным к детям. По крайней мере, к Дженни. — Я же вижу — с ней что-то не то, она весь день ходит расстроенная.
Чувство долга взяло верх, и Хейди вызвалась:
— Давай я схожу за ней?
— Боже мой, Сюзанна, не знаю. Ну, как хочешь. Только ради бога, придержи свой злой язычок. Подожди. Ты не знаешь, куда можно наступать, — там не везде безопасно.
Он пошел с Хейди по единственному сохранившемуся лестничному пролету.
— Дженни! — крикнул он. — Ты там? — Кудахтанье курицы, собирающей своих птенчиков, не могло бы звучать заботливее.
В ответ на его окрик раздался голос Дженни. Дверь комнаты распахнулась, и она вышла оттуда, держа в руках зеленый твидовый пиджак Рори.
— Простите, — извинилась девочка. — Я вам нужна?
— Ты нам всегда нужна. Я думал, ты заблудилась. Что тебе здесь понадобилось?
Однако Дженни даже не заметила его ласкового тона. Она ответила едва слышным, прерывающимся голоском, словно в чем-то провинилась:
— Я была в своей старой комнате, пришивала пуговицу к пиджаку. Простите.
Хейди почувствовала, как сердце у нее будто разрывается от сострадания, и по сравнению с этим все ее беды казались ничтожными.
Здесь, под этой крышей, находились трое таких разных людей. Сможет ли она что-то для них сделать, кроме того, чтобы стать четвертой, еще более неподходящей соседкой?
Другого такого момента, как сейчас, не будет.
— Так, теперь моя очередь быть мамочкой, — заявила она, повинуясь импульсу. — Кто что хочет на ужин?
Тоби завопил: «Какао!» — и беззастенчиво почесал живот. Итак, на ужин было какао. Хейди положила туда много сахару, много молока и на отдельном блюдечке подала пирожное. Дженни расправила длинные коричневые занавески, а Рори неожиданно не поленился и развел огонь в камине. Бранд просунул кремовую лапу сквозь прутья стула, и Тоби дружески пожал ее.
Конечно, в этом не было ничего потрясающего, но для начала неплохо. Так прошел вечер — тихо, по-семейному. Рори велел Тоби показать, как он выполнил домашнее задание, Хейди спросила у Дженни, где есть поблизости магазины и что нужно купить в дом, и они вместе составили список покупок на предстоящие выходные.
Тоби, которому пришлось первому отправляться спать, завопил во все горло: «Приходи пожелать мне спокойной ночи, Джонни!» — отчего у Хейди потеплело на сердце. А когда она зашла к нему в комнату, чтобы это сделать, он швырнул в нее подушкой и повалился на постель, заливаясь радостным смехом. Она быстро оправилась и начала в отместку молотить его той же подушкой.
Скрипнула половица. Рори с непроницаемым лицом стоял в дверях спальни.
— Ну и как, тебе понравилось быть мамочкой? — поинтересовался он, когда Хейди вышла к нему в коридор и закрыла дверь. — Надеюсь, не очень больно?
Не зная, что делать с котом, Хейди решила на ночь взять его к себе комнату. Бранд не стал особо возражать. Весь день им никто не занимался, и он чувствовал себя чужим и непрошеным гостем в этом доме. Зато хоть теперь они снова вместе. Он подождал, пока Хейди повернется лицом к стене, и вспрыгнул ей на плечо в знак прощения и своей милости, впиваясь когтями в белую с зелеными цветочками ночную рубашку Хейди.
Она догадалась с юмором и огорчением, что Бранд пусть пока еще не чувствует себя здесь как дома, но начинает потихоньку привыкать к новому месту. Он громко заурчал, что означало полное довольство жизнью. И за этот странный вечер, проведенный в обществе едва знакомых людей, она и сама испытала то же чувство.
— Все нормально? — спросил ее из-за двери Рори.
— Нормально, — сонно ответила девушка. Какой он добрый, что пришел спросить. Ей было сейчас очень хорошо и уютно. В комнате тепло, постель мягкая, из-под полуопущенных занавесок видны отроги гор и высоко плывущая в небе луна.
Дверь заскрипела, и Хейди вздрогнула. Ручка двери повернулась, и дверь открылась. Бранд вскинул хвост и кинулся под кровать. Рори пробормотал что-то, она не расслышала что. Мужчина стоял на пороге и явно собирался ложиться спать. Хейди уставилась на него во все глаза. Медленно, словно в шоке, рассматривая его полосатую пижаму с полурасстегнутой пижамной курткой, голые ноги, сунутые в тапочки, она едва удержалась, чтобы не закричать. Но должна же быть этому какая-то причина! Он же что-то сказал, когда вошел.
Ее смутило, что Рори так и не стал ничего объяснять. Он только взглянул на свет в коридоре и протянул руку. Свет погас, и он вошел к ней в спальню и закрыл за собой дверь. Все делал спокойно, буднично.
— Чт-то т-ты с-сказал? — спросила Хейди.
— Я сказал: хорошо, — спокойно ответил мужчина.
Хорошо? Сердце у нее колотилось от страха. Но это же не значит…
— Ты сказала: «Все нормально», я сказал: «Хорошо», — повторил он, внимательно глядя на одеяло, под которым она скрючилась от страха. Ее ночная рубашка была с высоким горлышком и белыми кружевами, с длинными рукавами колокольчиками, просторная и очень приличная. Но даже это не могло уничтожить панику при виде взгляда его синих глаз, которые словно видели сквозь одежду.
— Я не имела в виду… Я… не…
— О, перестань! Не надо скромничать. Уж в этом-то мы с тобой всегда прекрасно ладили. — Он с повергшей Хейди в ужас привычностью обошел кровать и присел на другой половине.
Безумный, пронизывающий до мозга костей кошмар… Хейди буквально прилипла к кровати. Секунды сочились будто яд, когда он отвернул одеяло с цветастым пододеяльником. Никакой прелюдии, никаких сомнений. Но он так уверен потому, что делает это не в первый раз. Но не с ней! Это было не с ней!
— Нет! Нет, я серьезно говорю. — Хейди вцепилась в одеяло. — Нет!
— Что такое? Разыгрываешь невинность? — удивился он вполне искренно. Но одеяло выпустил.
Рори встал и удивленно посмотрел на нее. Мужчина молчал, и Хейди почувствовала, что он не станет брать ее силой. Однако все равно она очень волновалась от его близости. Глупо так вести себя, ругала она себя. Это же так естественно, он, по крайней мере, считает, что это в порядке вещей…