Джеймс молча смотрел на Джорджину, не в силах поверить тому, что слышит. Неужто эта девчонка не понимает, что говорит? Невероятно, чтобы она была до такой степени наивной. А затем он вдруг сам почувствовал в себе все описанные ею симптомы. Она хотела его. Его необычный способ совращения действовал, о чем он сам не подозревал. Он не знал об этом, потому что она сама этого не понимала. Черт побери! Неведение было само по себе благо, но сейчас оно породило в нем настоящий ад.
Ему следует вновь тщательно продумать стратегию. Если она не отдает себе отчета в том, что испытывает, она не станет приставать к нему и требовать, чтобы он взял ее. Логично? Так что нужно распрощаться с прежней красивой фантазией. И все же он хотел, чтобы она призналась первая. Тогда ему легче было бы иметь с ней дело.
— Все эти симптомы… очень неприятны? — осторожно спросил он.
Джорджина нахмурилась. Неприятны? Они просто пугали ее, потому что раньше ничего похожего она не испытывала.
— Терпимы, — призналась она.
— Ну, в таком случае я не буду переживать по этому поводу, Джордж. Мне доводилось слыхать о подобной вещи.
Джорджина удивленно вскинула брови.
— Вы слыхали об этом?
— Совершенно верно. И я даже знаю средство от этого. — Вы знаете средство?
— Весьма надежное. Так что ты можешь ложиться спать, мой мальчик, и предоставь все мне. Я позабочусь об этом… лично. Можешь положиться на меня.
Улыбка его была какой-то странной, и у Джорджины возникло подозрение, что он разыгрывает ее. А может быть, он ей так и не поверил?
Глава 21
— Ты спишь, Джордж?
Ей бы давно следовало спать. Она легла полтора часа тому назад, но сон к ней не шел. И винить наготу капитана на сей раз не приходилось, потому что Джорджина лежала с плотно закрытыми глазами с того момента, как забралась в койку. Нет, сегодня ей не давало спать обыкновенное любопытство: действительно ли капитан знает средство против ее болезни и возможно ли ее вообще вылечить? Если средство существует, то каким оно может быть? Небось какое-нибудь противнейшее, горькое снадобье. А если и не противное, то капитан наверняка постарается сделать так, чтобы оно стало противным. — Джордж!
Притвориться спящей? Что он может заставить — сходить на камбуз, принести какую-нибудь еду? — Да?
— Я не могу спать. Джорджина открыла глаза.
— Что-нибудь принести вам?
— Нет. Мне бы чего-нибудь такого, что может успокоить… Может, ты почитаешь мне немного? Да, пожалуй, это хорошая мысль. Зажги, пожалуйста, лампу.
Как будто у нее есть выбор, думала она, слезая с койки. Он с самого начала предупреждал, что ей, как юнге, иногда придется заниматься и чтением капитану. Сегодня она тоже не спала, так что какое это имеет значение? Она знала, что ей мешает заснуть, а вот почему не спит он?
Джорджина зажгла лампу возле своей койки и направилась с ней к книжной полке.
— Вы хотите, чтобы я почитал вам какую-то конкретную книгу?
— На нижней полке справа стоит томик. Пожалуй, это подойдет. Сядь поближе. Я хочу, чтобы ты читал тихим, спокойным голосом, а не кричал через всю каюту.
Джорджина замерла: ей был явно не по душе приказ находиться вблизи от лежащего в постели капитана. Но она успокоила себя тем, что он был достаточно укрыт, к тому же она не собирается смотреть на него. Ведь он просил ее лишь почитать. Может быть, книжка окажется настолько скучной, что чтение продлится недолго.
Она послушно подтащила стул к кровати и поставила лампу на стол позади себя.
— Там есть отмеченная страница, — сказал капитан, когда Джорджина уселась на стуле. — Ты можешь начать с этого места.
Джорджина нашла страницу, откашлялась и начала читать:
«Могу смело сказать, что таких крупных, таких аппетитных и таких зрелых я никогда не видел. Мне так захотелось куснуть их и почувствовать их вкус…»
Господи, какая-то белиберда. Это, пожалуй, усыпит обоих за считанные минуты.
«Я ущипнул одну из них — и услышал восторженный стон. Вторая, казалось, сама просилась мне в рот. О Боже, о неземное блаженство!
Какие упругие, какие сочные, какие ароматные были эти… груди…»
Джорджина с шумом захлопнула книгу. На лице ее изобразился ужас.
— Это… это…
— Да, я знаю. Это называется эротика, мой мальчик. Только не говори мне, что ты никогда не читал подобную дребедень. Все мальчишки твоего возраста читают такое, если, конечно, они вообще умеют читать.
Джорджина понимала, , что должна изобразить одного из таких мальчишек, но замешательство ее было слишком велико.
— Нет, я не читал.
— Ты опять жеманишься, Джордж? Ладно, продолжай читать. Это по меньшей мере расширит твой кругозор.
Вот уж когда Джорджине был ненавистен ее маскарад! Ее подмывало бросить капитану обвинение в том, что он развращает совсем юных мальчишек, хотя Джорджи скорее всего подобное чтение лишь приветствовал бы.
— И вам нравится эта… дребедень, как вы ее назвали?
— Упаси Бог, нет! Если бы мне нравилось, я бы не смог заснуть под такое чтение.
Похоже, его ужаснуло предположение Джорджины, что немного ее успокоило. Даже под угрозой пыток она больше не откроет эту отвратительную книжку. По крайней мере при нем.
— Если вы не возражаете, капитан, я могу найти какую-нибудь другую скучную книжку… может, чуть более…
— Более чопорную и жеманную? — Капитан продолжительно вздохнул. — Я вижу, что мне не удастся сделать из тебя мужчину за несколько недель. Ну да ладно, Джордж. Я не могу заснуть из-за дьявольской головной боли. Я думаю, твои пальцы смогут мне помочь. Пододвинься, помассируй мне виски, и я быстро засну.
Пододвинуться поближе, да еще дотрагиваться и массировать? Джорджина не сдвинулась с места.
— Я не знаю, как…
— Разумеется, ты не знаешь, но я тебя научу. Дай мне руку.
Единственное слово, сказанное Джорджиной, было похоже на стон:
— Капитан…
— Проклятие, Джордж! — оборвал ее Джеймс Мэлори. — Человек страдает от головной боли, а ты еще пререкаешься! Или ты хочешь, чтобы я всю ночь мучился? — Видя, что она продолжает неподвижно сидеть на стуле, он чуть понизил голос, хотя тон его оставался по-прежнему резким. — Если тебя беспокоит твоя болезнь, перестань о ней думать, и все будет в порядке. Во всяком случае, сейчас в первую очередь надо лечить меня.
Конечно же, он был прав. Значение капитана на корабле бесспорно, в то время как она была всего лишь юнгой. Она не могла, словно глупый, избалованный ребенок, ставить свои интересы выше его.
Джорджина медленно поднялась со стула и осторожно села на край кровати.
Как он сказал, надо перестать думать о себе. Да, и еще: чтобы постараться не смотреть на него.
Она упорно не сводила взгляда со стоек в его изголовье. Он взял ее за пальцы и приложил их к своему лицу.
«Думай, будто это Мак. Ведь ты охотно делаешь массаж Маку и своим братьям».
Кончики ее пальцев нащупали виски и стали описывать круги.
— Расслабься, Джордж. Ничего с тобой не произойдет.
Она и сама пришла к подобной мысли, но капитан высказал это более категорично. О чем он думает? О том, что она боится его. Пожалуй, так и есть, хотя сама Джорджина не может понять причину этого. Она прожила с ним бок о бок целую неделю, и у нее, честно говоря, не было опасений, что он обидит ее. Но тогда в чем же дело?
— А теперь продолжай делать это без моей помощи, Джордж.
И вот кончиками пальцев она ощутила тепло его кожи. Пальцы касались виска, и это было не так уж плохо… пока капитан не шевельнулся и его волосы не накрыли их. Волосы были мягкие и прохладные… Какой контраст… Но в то же время бедром Джорджина стала ощущать тепло, исходящее от его тела. Она поняла, что укрыт он всего лишь тонким шелковым покрывалом.
Не было никаких причин для того, чтобы смотреть на него. Но что, если он уснул? Нужно ли ей продолжать массаж, если в этом уже пет необходимости? Впрочем, она поймет это по храпу. Правда, она ни разу не слыхала, чтобы этот человек храпел. Может, он вообще не храпит. И вполне возможно, что он уже спит.
«Взгляни! Только взгляни, и перестанешь мучиться».
Она взглянула и поняла, что инстинкт подсказывал ей правильно: ей не следовало смотреть. Человек пребывал в состоянии блаженства; глаза его были закрыты, на губах застыла чувственная улыбка. Он не спал. Он наслаждался ее прикосновениями. Джорджина вдруг ощутила, как на нее накатывают попеременно волны тепла и слабости. Она резко отдернула руки, однако капитан в мгновение ока поймал их и притянул теперь уже не к вискам, а к щекам.
Ее ладони прижались к его щекам, она встретилась с пронизывающим взглядом его удивительно зеленых, колдовских глаз. И тогда все это произошло. Ее губы прижались к губам — жадным, горячим, обжигающим. Она оказалась втянутой в какой-то водоворот неведомых нарастающих, обволакивающих ощущений.
Джорджина не знала, когда к ней пришло осознание того, что происходит. Джеймс Мэлори целовал ее, вкладывая в поцелуи всю свою неуемную страсть, а она столь же страстно отвечала на его поцелуи. Похоже, она вновь почувствовала тошноту, но в то же время это было так здорово. Да, но не все так здорово. Ведь он целовал не ее, а Джорджа!
Ее бросило в жар, а затем в холод. Она в ужасе оттолкнула Джеймса, однако он снова обнял ее. Ей удалось уклониться от поцелуя.
— Капитан! Перестаньте! Вы с ума сошли! Отпустите меня!
— Замолчи, милая девушка! Я больше не в силах продолжать эту игру!
— Какую игру? Вы сошли с ума! Нет, постойте… Он подмял ее под себя, придавив своим телом к мягкой кровати, так что какое-то время Джорджина не могла произнести ни слова. Знакомая тошнота, хотя и гораздо более приятная, усилилась. И вдруг ее осенило. Милая девушка?
— Вы знали! — воскликнула она, отстраняясь, чтобы увидеть его лицо и высказать все в глаза. — Вы знали с самого начала?
Джеймс находился в тисках такого могучего чувственного желания, какого, кажется, не испытывал никогда в жизни. Однако у него хватило вол