- Борисова вызвали срочно на другую базу для помощи в проведении операций, Уотсон на время расследования отстранена от вашего лечения. До возвращения Борисова я буду вашим лечащим врачом. Вчера в результате падения у вас перелом ключицы и повреждена коронарная артерия. Все повреждения оперативно устранены и жизни чего не угрожает.
- Я смогу летать?
- Нет, - машет головой из стороны в сторону. Прикрываю глаза, пропуская через себя осознание этого. Ладно, это они сейчас так думают, посмотрим, как я восстановлюсь. Уверен, смогу уговорить Эмили допустить к полётам. На время расследования вы находить под арестом. К вам ограничен доступ посторонних.
- Что значит я под арестом? Почему?
- Скоро к вам придут на допрос и всё узнаете.
Врачи осмотрели меня, сделали какие-то записи. Когда второй заканчивал осмотр и уже собирался уходить, незаметно подсунул мне в руку какую-то бумажку. Подмигнул и все трое мужчин направились из палаты, оставляя меня одного.
Первая мысль, что это от Эми. Но, развернув записку, понял, что это другое. Черт. Как я забыл про это.
Спустя час у меня в палате была комиссия по расследованиям. Я должен был объяснить, почему я обстрелял не тот объект. Но в той записке, что мне передал врач, были чёткие инструкции, что я должен говорить и о чем молчать, чтобы уладить всё это. Пока не понимал, кто всё это делает, но был ему благодарен. Чудесным образом оказалось, что в последний момент поступила информация, что террористы скрывались именно в том объекте, который я обстрелял и это подтвердила разведка. И по бумагам все выглядело так, что приказ поступил раньше, чем я это привёл в действие, хотя на самом деле-то всё было кардинально противоположно.
Не понимал пока, кто обладает такими полномочиями и связями. Разве что Холт, но зачем ему спасать меня.
Когда все ушли, оставив меня одного, попытался встать, но резкая боль отозвалась во всем теле. Черт. Где Эмили, почему не нашла способа связаться со мной? Надеюсь с ней всё в порядке. Хоть и был страшно зол, но воодушевление от того, что у меня есть, сын придавало сил. Хотелось познакомиться с ним и узнать ближе. Сначала в моей жизни вновь появилась Эми, теперь Майк. Я чувствовал смысл ради чего-то хотелось жить.
Грохот входной двери вырывает из дрёмы. Открываю глаза и встречаюсь с ехидным прищуром Купера. Словно имеет сейчас власть надо мной. Мы оба прекрасно понимали как то, что вчера произошло на задании, так и то, что меня кто-то выпутал. И, судя по тому, что спокоен он в курсе всего. Может записка его рук дело? И я теперь буду должен ему?
- Молодец, отлично справился с заданием, - потирает руки, присаживаясь на стул передо мной .
- Ты о чем?
- Я о твоём допросе. Поверь вытянуть твою задницу из всего этого дерьма, было не просто. Но я всё устроил и сделал так, будто я отдал приказ разбомбить тот объект. Может, расскажешь, почему ослушался приказа? - Купер помог мне?! Неужели я ошибся на его счёт и он никогда не хотел меня подставить.
- Мне угрожали, если я этого не сделаю, то одному близкому мне человеку грозит опасность, - решился довериться ему, раз он тоже помог мне.
- Не мисс Уотсон случайно? - складывает руки в замок, продолжая смотреть прямо в глаза. Так открыто об Эми мы с ним никогда не говорили и это настораживало.
- И ей тоже. - Почему такое ощущение, что он всё знает. Не понимаю только он мне враг или друг. Некоторые моменты из прошлого всё равно не дают уверенности доверять ему.
- Я разговаривал с врачом, ближайшее время тебе летать будет нельзя, поэтому от полётов тебя отстраняю и тебе придётся вернуться домой. - Прожигаю взглядом, но спорить с ним сейчас не в моих интересах. Лучше я сам поговорю с врачом.
- Что я должен за спасение? - Понимаю, что вряд ли сделал это просто так и не люблю быть должным таким людям, как он.
- За тебя уже рассчитались, - довольно улыбается. Вижу по глазам, что знает что-то, чего не знаю я. И фраза, что кто-то рассчитался, пугает. Ещё и Эмили, которая так и не появилась. Даже записки не передала мне, будто сама не хотела найти способ встретиться. Купер лезет в нагрудный карман, не спеша что-то достаёт и кидает мне на кровать несколько черно-белых снимков. Не беру их в руки, но бросаю скользкий взгляд. Сжимаю до скрежета зубы, понимая, что на фотографиях Эмили с Купером. - Она была хороша, - поглаживает подбородок, - такая нежная. - Дёргаюсь, чтобы врезать ему за то, прикоснулся к ней, но боль от ранения сковывает движения и, скорчившись от боли, падаю на подушку.
- Я тебя убью, - шиплю сквозь боль.
- Да ладно, тебе, надо делиться такими девушками, а то забрал всё себе. Она сама пришла ко мне. Просила тебя спасти и предложила себя взамен твоей свободы, - начинается громко смеяться, заливая злорадным смехом палату. - Нам было хорошо вместе. Может ещё повторим, когда ты свалишь с авиабазы. - Вот почему не приходила ко мне. - Можешь оставить фотографии себе. На память, - кивает на снимки и направляется к двери. - Надеюсь, мы больше не встретимся. Все обвинения с тебя сняты. Можешь сказать ей спасибо. - Ещё раз довольно ухмыляется и оставляет меня одного.
Беру в руки чёртовы снимки и сжимаю в кулаке. Она не могла. Не могла предать меня. Не могла сделать это с ним. Не с ним. Он же обманул её. В груди начинает жечь от всей боли, что причинила. Пошла к нему и предлагала себя взамен моей свободы. А может сама этого хотела и просто нашла предлог.
Смотрю в одну точку и не могу поверить, что она это сделала. Опустилась до того, чтобы спать с Купером взамен моей свободы. Да кому нужна такая свобода? Зачем она мне? Зачем снова всё убила? Зачем сделала это? Выдыхаю и, опираясь на локти, поднимаюсь на кровати. Сжимаю зубы, сдерживая боль. Спускаю ноги с кровати и становлюсь на прохладный пол. Немного пошатывает от того, что долго лежал, но глубоко вдохнув, выдыхаю и направляюсь к двери. Выхожу на коридор и направляюсь в ординаторскую.
- Вы куда? - спрашивает военный, что охраняет меня.
- Мне надо поговорить с лечащим врачом.
- Я позову.
- Мне нужна Эмили Уотсон.
- Ей запрещено с вами разговаривать.
- Мне надо, - пытаюсь пробиться, но он ловко скручивает руку за спину, причиняя боль и я не могу сопротивляться.
- Не положено, вернитесь в палату, - резко отчеканивает и заталкивает меня назад в палату, не давая возможность поговорить и дальше вариться в своем аду.
Жду смены караула, а сам не понимаю, зачем она это сделала. Она же не дура. Мы бы придумали что-то. Холт бы смог помочь, я ему нужен. В палате появляется Марта с капельницей под присмотром охранника. Даже не спросить ничего. Внимательно следит за ней и как только девушка берет шприц, морщится и отводит глаза. Вот его больное место.
- Это куда колят в вену? - специально спрашиваю у нее, чтобы возбудить его фантазию.
- Да, - удивленно отвечает, но ничего больше не говорит.
- А кровь не хлынет?
- Нет, я ставлю их десятками за день.
- Так хочется сорвать этот катетер, посмотри как он торчит криво. Впивается в вену. кажется, что там все разорвет внутри, - киваю Марте на охранника и подмигиваю, чтобы подыграла мне.
- Рональд, у вас копошились во внутренностях, чуть не резали сердце, а вы боитесь какого-то укола.
- Я подожду на коридоре, как закончите сразу покиньте палату, - оба слышим голос побледневшего солдата.
- Марта, помоги, мне надо с ней поговорить.
- Рональд, тут везде охрана.
- Знаю, пусть придет вместо тебя на процедуры вечером и наденет маску. Караул смениться и ее никто не узнает. Пожалуйста.
- Ладно, я попробую.
- Спасибо, Марта.
- Я зайду через час, чтобы снять капельницу, - громко говорит, чтобы услышал охранник и не захотел снова заглядывать ко мне.
Этот час тянулся вечность. Мне надо было увидеть ее. Посмотреть в глаза. Узнать почему так поступила с нами? Дьявол. Не понимаю. Готов убить обоих. Но сначала поговорить с ней. Зачем так с нами?
- Добрый вечер, - заходит девушка в одежде медсестры и с маской на лице, но я не спутаю этот голос ни с кем в мире. Подходит ко мне и, не глядя в глаза, снимает капельницу.
- Вряд ли он будет добрым, - упираюсь локтем в кровать и, не дыша, поднимаюсь. Терплю боль в боку.
- Не вставай, Рон, - кладет руку на плечо.
- Хотел лично сказать “спасибо”, - одергиваю ее руку.
- За что? - тихо переспрашивает.
- За это, - открываю верхнюю полку тумбочки и бросаю на кровать фотографии. Опускает глаза, боясь посмотреть. Кидает взгляд на снимки и всё понимает. Вскидывает широко распахнутые глаза на меня.
- Прости, - успевает сказать одно слово, стягивая повязку с лица, и из глаз начинают литься слёзы. - Прости, у меня не было выбора.
- Выбор есть всегда. И это не выбор. Это предательство. Ты предала нас.
- Я спала нас, Рон.
- Нас? Нет больше нас. Ты всегда всё решаешь сама, ни без каких нас. Ты лишила меня сына, потому что решала сама. Ты изменила мне, потому что решила сама.
- Ты сам меня тогда бросил, я приходила и хотела поговорить, но ты был занят, - повышает голос в ответ.
- Что ты за мать, что всё время в разъездах и на войне? Ребёнок видит тебя три раза в год или, может, четыре? Спихнула и рада? - Звонкая пощечина летит мне в щеку
- Не смей так говорить, я никогда от него не отказывалась. Ты тоже виноват в том, что так получилось.
- Да, ребёнок получился. Но, если бы я знал и бросил тебя - это было бы одно, но ты ничего не рассказала. Так что это твой выбор.
- Выбор? А он у меня когда-нибудь был. Ты бросил меня, даже не выслушав. Не захотел со мной говорить. А потом я узнала, что беременна. И что? Думаешь легко остаться с ребёнком на руках. Отчим, повёрнутый но военных, сказал, что позволит оставить ребёнка только в том случае, если я сделаю военную карьеру? Как тебе такое? А иначе он заставит меня сделать аборт? Мне надо было убить нашего сына? Или родить и оказаться на улице? Без денег, образования и мужа?