Весь остаток дня люди шли к нам проститься и пожелать удачи. Супруги Зиглерс из Мичигана преподнесли мне ожерелье в качестве талисмана, другая чета вручила рождественскую открытку с вложенным внутрь банковским счетом на двадцать долларов на праздничный обед — куда бы в ту пору ни занесла нас нелегкая.
Утром 9 декабря, прежде чем покинуть «городок на колесах», мы целый час благодарили всех и каждого за помощь, доброту и подарки. Особенно нелегко мне было прощаться с Кларенсом. Когда я потянулась обнять его, он обвил рукой мои плечи и прочувствованно произнес, как гордится он нами и нашим делом и что он никогда, покуда жив, не забудет неделю, которую мы провели все вместе. У выезда со стоянки я остановилась и оглянулась назад. Стараясь не сутулиться, Кларенс стоял рядом со своим велосипедом и со слезами на глазах махал нам рукой. Это была наша последняя с ним встреча.
Из Нью-Порт-Ричи мы с Ларри устремились на восток по 54-му шоссе, дабы обогнуть Тампа, прежде чем повернуть на юг, в сторону Кис. Первые признаки того, что дела в Центральной Флориде примут совершенно иной, то есть скверный, оборот, проявились уже в пятнадцати милях от Нью-Порт-Ричи. Дамочка в расцвете лет в гигантском «поглотителе бензина» во весь опор неслась вперед. Нацелившись прямо нам в спину, она все больше разгонялась, непрерывно терзая гудок. Казалось, машина вот-вот нас накроет, поэтому мы оба шарахнулись с проезжей части. Дорога не имела обочины — за кромкой асфальта шины с ходу зарылись в песок, от резкой остановки велосипеды подбросило так, что каждый из нас буквально воспарил над рулем. Приземлившись с глухим шлепком на песок перед велосипедом, я подняла глаза, чтобы рассмотреть дамочку, теперь уже неторопливо проплывавшую мимо меня по асфальту. Рядом с ней сидел мальчуган лет семи-восьми, она прыскала, указывая на нас, чтобы и он мог как следует оценить результат ее «шутки». Оба они расхохотались. Когда же мы с Ларри, вскочив на ноги, рванулись к машине, злодейка выжала акселератор и с хохотом умчалась прочь.
— Вот вам и первая роковая женщина. Будем надеяться, второй такой не найдется во всей округе, — пожала плечами я. О, если бы я только знала!
Весь остаток дня, да и на следующий день, машин было хоть отбавляй, хотя, если верить нашим картам, мы все время придерживались второстепенных дорог. Мы проследовали по 54-му шоссе до Зефирхиллс, затем двинулись по 39-му к югу. Обе дороги были напрочь лишены обочин, и ни один из проезжавших мимо водителей не утруждал себя заботой аккуратно обогнать нас. Впервые за все время нашего путешествия автомобили со свистом проносились мимо нас, не уступая ни дюйма, и мы лишний раз убедились, как важно не съезжать с узкой полоски проезжей части, отделявшей бока мчавшихся автомобилей от песка, грозящего нам очередной встряской.
На второй день пути, после того как мы покинули Нью-Порт-Ричи и проделали часть пути по 39-му шоссе, где-то чуть севернее жалкой кучки домов, претендующих на гордое имя Форт-Лонсом, мы заскочили в небольшой бакалейный магазинчик купить еды к обеду. Стоило нам перешагнуть порог лавки, как стоявшая за прилавком тучная продавщица уставилась на нас с явным любопытством.
— Чужие сюда редко заглядывают. Откуда, ребята? — спросила она.
— Из Калифорнии, — ответила я.
— Калифорния! Так вы из Калифорнии?
— Да.
— «Чертовы Ангелы». И это все, чем славится ваша Калифорния, надо же, «Чертовы Ангелы». Вы тоже — из этих? — Тетка беспокойно скользнула взглядом по велосипедам.
— Да нет, — ответила я. — Вообще-то не все калифорнийцы — «Ангелы». Да и «Чертовых», если честно, не так уж много, особенно за пределами Окленда.
— А вот этого — не надо! — взорвалась толстуха. — Моя соседка как-то съездила в Калифорнию. Так вот она рассказывала, что там эти типы на мотоциклах торчат повсюду, куда ни плюнь!
— Но поймите же, ведь это не значит, что каждый калифорнийский мотоциклист непременно и есть этот самый «Чертов Ангел». Они…
— Ну уж мы-то здесь знаем! — отбрила она меня. — Будьте спокойны. Мы тут на дух не выносим всяких там мотоциклистов. Наши ребята любят палить по ним, когда те мимо проезжают.
Женщина на минуту закрыла рот, снова вперившись в наши велосипеды. Коротышка лет сорока, она прятала свои телеса под складками необъятного домашнего платья из набивного ситца. Ее темные волосы были коротко острижены.
— Но мы же путешествуем на велосипедах, а не на мотоциклах, — успокаивал ее Ларри.
— Ну, не знаю. Местные могут пульнуть и в вас. Захотят и турнут вас отсюда.
Пока она продолжала с подозрением разглядывать наши велосипеды и скарб, мы с Ларри одновременно подумали об одном и том же. Почему никто не предостерег нас? Нам приходилось слышать немало историй о неотесанных обывателях Техаса, Алабамы и Миссисипи, мягко говоря, недолюбливающих велосипедистов. Один из велотуристов рассказывал, что, когда он путешествовал по Техасу, один лихой ранчмен, проезжавший мимо в своем пикапе, буквально изрешетил пулями вьючники у него за спиной. А вот о Флориде даже и речи не было.
После недолгого молчания женщину вновь прорвало:
— А скажите-ка все-таки, что заставляет леди тащиться на велосипеде в такую даль — от самой Калифорнии до Флориды? Ясно ведь, женщина, будь она в здравом уме, никогда не станет делать ничего подобного. Ты, что ли, заставил ее проделать этакое? — Она свирепо взглянула на Ларри.
— Да что вы! Это была ее идея, — хихикнул Ларри, прежде чем я успела раскрыть рот.
— Опять заливаешь. Да только посмотри на нее, ну разве ей могло прийти в голову такое. Вот беда-то: тощая — кожа да кости, ей ли крутить педали этакой громадины. Ты ее вынудил это сделать, хоть бы постыдился! Ладно, скажу вам одно — не зевайте. Помните, что я вам говорила! Не любим мы всяких там байкеров.
Подгоняемые душевным напутствием, мы с Ларри вынырнули из магазинчика и вновь покатили на юг по 39-му шоссе, держась своей узкой «ленточки» асфальта, в то время как грузовики, пикапы и легковушки с лязгом и фырканьем проносились мимо. К концу дня, когда пришло время остановиться, мы не заметили, как оказались в окружении болот, изгородей из колючей проволоки и знаков: «ЧАСТНЫЕ ВЛАДЕНИЯ», исключающих всякую возможность свободно расположиться на ночлег. Здесь, в Центральной Флориде, нам обоим как-то особенно не хотелось форсировать изгороди и уж тем более ставить палатку в частных владениях. Мы уже усвоили, что даже если и не достанемся аллигаторам, то какой-нибудь разгневанный ранчмен непременно начинит нас пулями. И мы продолжали катить вперед в надежде добраться до сухого, не опутанного проволокой пятачка.
К тому времени, когда мы свернули на 62-е шоссе и вкатили в крошечное «пятнышко», обозначенное на нашей карте как Дьюэтт, уже почти стемнело. Этот флоридский «Дуэт» состоял из двух зданий: школы с одной классной комнатой и со знаком «Частные владения» на краю школьного двора и церкви баптистской общины Сухих прерий. Сразу за церковью раскинулся необъятный простор лужайки — самое место для палатки. Воскресный вечер. Если верить объявлению на церковном фасаде, служба должна была начаться в восемь часов. Однажды, еще до путешествия, нам случилось просить разрешения поставить палатку на церковных землях — во владениях Епископальной церкви в селении Оксфорд, Коннектикут. Члены общины не только пригласили нас к себе переночевать, но и накормили обедом и завтраком, снабдив нас «сухим пайком» на дорогу.
Мы приготовили и съели обед, после чего уселись на ступеньках церкви ждать, когда начнут собираться прихожане. Первым появился преподобный отец Макс Дюранс, классический тип пастора-южанина. Был он сдобен и дороден, брюшко нависало над поясом, а речь отличалась южной медлительностью. Держа в правой руке Библию, толстую и черную, он ел нас глазками, недоверчиво щурясь. Ларри заговорил первым:
— Здравствуйте, я — Ларри Сэвидж, а это моя жена Барбара.
Я улыбнулась и кивнула преподобному. Он искоса с подозрением взглянул на меня, а затем опять перевел взгляд на Ларри.
— Мы с Западного побережья, путешествуем на велосипедах и едем на Кис.
«Умница, — подумала я. — Не упоминай о Калифорнии, во всяком случае при этом малом».
— Мы ночуем в палатке, а потому интересуемся, нельзя ли нам расположиться где-нибудь здесь, где посуше.
Преподобный отец тянул с ответом, а неприязненное выражение, которое приняла его физиономия, когда он только нас заметил, так и не смягчилось.
— Значит, вам нужно местечко для лагеря, так, что ли? Так вот, здесь нет ничего подходящего и уж тем более — никаких удобств, — выдавил он наконец.
Я уперлась взглядом в то, что, очевидно, было гостевой, пристроенной к зданию церкви, но святой отец по-прежнему упорно смотрел на Ларри.
— Но уж если вам так нужно место для ночлега, есть здесь клочок земли под деревьями, где-то в трех четвертях мили отсюда, по правой стороне дороги, за перекрестком с шоссе.
Тут его преподобие сделал паузу, пока на его физиономию наползала улыбочка.
— Правда, по хайвэю и ночью снуют тяжелые грузовозы. Что ж, вам в вашей палатке, пожалуй, придется смириться с шумом и светом фар, но, кроме этого, вас вряд ли побеспокоит что-то еще. Если кто спросит, какого черта вы там остановились, только скажите, что Макс Дюранс разрешил вам разбить лагерь. Знаете, все земли в округе — мои. Я сдаю их в аренду, поэтому всем местным хорошо известно, кто такой Макс Дюранс.
Я посмотрела вдаль, за 62-е шоссе, стараясь понять, о каком шоссе идет речь, однако к этому времени уже слишком стемнело, чтобы разглядеть что-либо на расстоянии.
Между тем, наблюдая, как напряженно мы всматриваемся во тьму за асфальтом, отец Макс расплылся в ликующей улыбке, и я почувствовала: оно неспроста. Ларри как-то умудрился изобразить ответную улыбочку и вежливо выдать «большое спасибо».
Паства и пастор молча пронаблюдали, как мы подхватили с земли велосипеды и покатили через улицу. Через несколько ярдов по 62-му шоссе мы действительно наткнулись на какую-то дорогу, но стоило нам свернуть на нее, как колеса тут же увязли в песке. Пастор заслал нас в пески. Почти целую милю мы то несли, то волоком тащили наши велосипеды через песок, не отрывая взгляда от изгороди, бесконечно тянувшейся вдоль правой стороны дороги. Мы упорно искали прогалину в колючей проволоке, которая, по заверениям Дюранса, должна была быть где-то совсем рядом. Именно от нее вела тропинка к желанному «островку» для ночевки. Целых сорок минут мы плелись по песку, а затем были вынуждены признать: то, о чем мы лишь смутно догадывались, отъезжая от церкви, оказалось и