В воскресенье после полудня мы с Ларри вкатились в Эштремош, в двадцати пяти милях от испанской границы. Почти все лавки были закрыты, большинство горожан либо разбрелись по домам полдничать, либо подремывали на скамейках в тенистых парках и на площадях. Несмотря на это, Ларри отыскал работающую кондитерскую, где нам посчастливилось купить свой обычный «джентльменский набор» для ленча. Затем мы облюбовали затененный кусочек тротуара и расселись у самого порога закрытой сапожной мастерской. Едва только мы разложили снедь и принялись жевать, как из дверей ресторанчика напротив показался официант, приглашая внутрь, где прохладнее и намного удобнее. После нескольких недель странствия по стране нам удалось несколько поднатореть в португальском — «испорченном» испанском, когда слова произносятся на пределе скорости, и мы не замедлили принять приглашение. Собрав еду, мы двинулись за Пауло — так звали официанта. Ресторан мог похвастаться гостеприимно распахнутой массивной деревянной дверью, зато маленькие окошечки по обеим сторонам от нее были плотно закрыты ставнями. Внутри было темно и влажно, уже с порога на нас дохнуло прохладой. Некрашеные стены и голый цементный пол. На стойке бара в дальнем конце зала примостился телевизор, передавали воскресную мессу из Фатимы. Телевизор и открытый дверной проем служили в заведении единственными источниками света. За одним из шести столиков восседали угрюмые супруги в черном. Не отрываясь от телевизора, они поглощали жареную рыбу с салатом, мирно «уговаривая» большую бутыль красного вина.
Мы с Ларри примостились за столиком у двери и снова «раскинули» свой ленч. Пауло принес нам салфетки, приборы и бокалы и, пока мы работали челюстями, дежурил в дверях, присматривая за велосипедами. Приятно было укрыться здесь от жары, между тем Пауло предупредил нас о череде жарких и сухих дней, которые предстояли нам от Эштремоша до границы.
— Вас же жажда замучит, — причитал он, сокрушенно качая головой. — В этой части Португалии после полудня слишком жарко путешествовать на велосипеде. Того, что в бутылках, вряд ли будет достаточно. Так вы не продержитесь.
— Ларри продемонстрировал Пауло нашу резервную квартовую флягу и заверил его, что нам с избытком хватит воды для двадцатипятимильного броска до границы.
— Нет. Не хватит. Не хватит, — ворчал Пауло. Он продолжал качать головой и выглядел крайне озабоченным.
Минутой позже Пауло просиял, а затем припустил по улице в сторону расположенного на углу современного ресторана, взятого в полукольцо туристическими автобусам и. Спустя четверть часа Пауло прибрел назад с гигантским пронзительно-желтым пластиковым пятилитровым кувшином воды в руках и улыбкой от уха до уха.
— Боже правый! Да эта бочка, пожалуй, на все пятнадцать фунтов! А какая здоровая! Хотел бы я знать, как приторочить ее к велосипеду, — ужасался Ларри себе под нос, благодарно улыбаясь Пауло.
Мы оба понимали: делать нечего, придется прихватить бутыль с собой, сколько бы она ни весила. По выражению крайнего ликования на лице Пауло можно было догадаться: откажись мы от подарка, его лучшие чувства и гордость за содеянное будут безжалостно попраны. Пауло вручил кувшин Ларри.
— Это фильтрованная вода со льдом. Очень-очень хорошая, — объяснил он. — В ресторане нет воды в бутылках, но я отыскал в подсобке эту бутыль, отмыл и наполнил очищенной водой со льдом.
«Вода со льдом» — при португальской жаре это звучало совсем как «манна небесная», однако по физиономии Ларри, который в этот момент протаскивал один из ремней, удерживающих его спальник на заднем багажнике, через ручку кувшина, а затем подтягивал и закреплял его, было видно, что бутыль непомерно тяжела. Но Ларри умолчал о ее весе. Мы горячо поблагодарили Пауло и до изнеможения трясли руки в дружеском прощальном рукопожатии.
На краю города цыгане раскинули под открытым небом рынок, где продавали, среди всего прочего, одежду, полотенца, белье, обувь и ткани. Я решила остановиться и поискать себе юбку, на случай, когда мы вместе с моими родителями отправимся осматривать мадридские достопримечательности. Цыганские семейства, заправлявшие на рынке, представляли собой компанию бесцеремонную и скандальную. Дети щеголяли в немыслимых лохмотьях, а взрослые могли гордиться своим умением мастерски облапошить любого.
Мне приглянулась юбка из несминаемого джерси, которую можно было скомкать и упрятать на самое дно вьючника. Взамен я предложила цыгану «Levi’s». В 1979 году любой европеец жаждал заиметь настоящие американские джинсы «Levi’s», поэтому я изумилась, когда цыган заартачился.
— Юбка стоит триста эскудо. На что мне джинсы? Давай деньги, — сказал он.
— Но это же самый что ни на есть настоящий «Levi’s». Понимаете, штатовский «Levi’s». В Лиссабоне они стоят уйму денег.
Цыган склонил голову набок и прищурился. Похоже, он сомневался.
— В наших краях крестьянки не носят джинсы. Может, американки и носят, но португалки — нет. У меня их и даром не возьмут, не то что за деньги.
«Потрясающе, — заметила я про себя, — вот уж не думала, что наступят времена, когда европеец отвергнет американский „Levi’s“. Но ведь это же неиспорченная Португалия». Мы с цыганом сошлись на двухстах эскудо, около четырех долларов, и оба остались довольны.
Пауло оказался прав: мы с Ларри с жадностью втянули все пять литров талой воды раньше, чем добрались до границы. Это была не езда, а сущая пытка. Тащась в гору под палящим солнцем, окутанные неподвижным воздухом, мы готовы были поклясться, что жара одолеет нас прежде, чем мы сумеем добраться до вершины. Талая вода снимала тяжесть с распухшей головы, увлажняла пересохший, словно набитый ватой рот.
Опорожнив кувшин, мы все же решили не выбрасывать его, пусть себе болтается, и это была дельная мысль. Он сопровождал нас до самой Англии. Весь день Ларри возил его порожняком, затем ближе к ночи мы наполняли его, поэтому нам с избытком хватало воды на готовку и умывание. Ну а избыток уходил на оттирание слоя сажи, которую сгоравший бензин, питавший теперь нашу плитку, щедро оставлял на дне и стенках кастрюль.
Всю дорогу до Мадрида, то есть почти двести пятьдесят миль, нас преследовала стопятиградусная жарища. Возвращение на юг Испании принесло полное разочарование. Воскресным вечером мы пересекли ее границу и отобедали в кафе в небольшом поселке восточнее Бадахоса — у нас кончилась провизия, а все лавки, как на грех, оказались закрыты. Когда же официант попытался содрать с нас побольше, мы почувствовали себя снова в Испании.
На следующий день после нашего приезда в Мадрид прилетели мои родители. Пока они отсыпались после самолета, мы с Ларри возились с велосипедами: чистили, смазывали, капали масло, регулировали… Ларри посчастливилось купить новую втулку к заднему колесу.
Неделю спустя, вдоволь налюбовавшись красотами Мадрида, Ма и Па взяли напрокат автомобиль. Устроив велосипеды на верхнем багажнике, мы покатили на север Португалии. Чем меньше оставалось до границы, тем больше я беспокоилась: что, если жители Центральной и Северной Португалии окажутся не столь дружелюбны, как их соотечественники-южане.
Мне не пришлось долго волноваться. После того как на границе Ма посетила туристическое справочное бюро в поисках проспектов, она вернулась не просто с горой литературы, но и двумя розами. Одна из служащих так расположилась к Ма, что преподнесла ей розы в качестве презента и в знак дружбы. На другой день в Визеу, за завтраком в кафе, Ма и Па разговорились с одной португалкой, секретаршей, которая хорошо говорила по-английски. К концу завтрака она заявила, что берет выходной и покажет нам город и горы. Где бы мы ни останавливались, будь то городок или деревня, португальцы сразу тянулись к моим родителям, прежде всего потому, что Ма и Па путешествовали не в туристическом автобусе, одевались просто и проявляли неподдельный интерес к увиденному и к тем, с кем встречались.
Португальские пансионы и рестораны преподнесли нам настоящий сюрприз. Мы с Ларри продолжали вести палаточную жизнь. Па и Ма останавливались в пансионах или отелях, в десятидолларовых двухкомнатных номерах с ванной. Что же касается еды, то в португальских ресторанах точно знали, как угодить на наш внушительный аппетит. За два доллара с носа каждому подавали огромное серебряное плоское сервировочное блюдо, содержимого которого вполне хватало, чтобы дважды горой наполнить тарелки отварным или жареным мясом, рисом и салатом. Еще за двадцать центов нам «нагружали» по полной тарелке тушеных овощей.
— Вот это страна, где умеют от души поесть! — объявил Ларри в первый раз, когда мы обедали в ресторане. — Я на седьмом небе! Жаль только, не знал об этом объедении раньше. Чтоб я так ел всю дорогу, пока мы ехали по югу Португалии. Неудивительно, что в здешних лавках вечно пустые полки, всё — в ресторанах!
На самом севере Португалии, у испанской границы, мы наткнулись на прилепившийся к скалам средневековый городок Валенсья-ду-Миньо с узкими мощеными улочками и старинными домами, возвышающийся над утопавшей в густой зелени долиной реки Миньо. До наших дней сохранились высокие серые каменные стены, некогда защищавшие Валенсью от вражеских нападений. За крепостными стенами простирались виноградники. Лоза высотой до семи футов приносила плоды для знаменитого «Вино верде бранко» — терпкого белого вина, производимого лишь на севере Португалии. Валенсья — безмятежное и живописное место, и мы вчетвером провели последние дни в Португалии, обследуя ее виноградники и фермы, наслаждаясь едой и вином.
Мы с Ларри поставили палатку ниже городка, на поросших травой берегах Миньо, широкой реки со спокойным течением. Тихий и мирный уголок — даже шум с отдаленных ферм не проникал в эту глушь. Разве что лодка, шлепая веслами, медленно проплывала мимо посередине реки да птицы, опускающиеся на землю неподалеку от нас, нарушали безмолвие. По утрам мы завтракали на берегу, болтая ногами в холодной речной воде. На севере Португалии было значительно прохладнее, и мы с удовольствием расправлялись с яичницей, тостами и горячим чаем на бодрящем росистом воздухе. После завтрака, перед тем как присоединиться к Ма и Па, мы обычно пробегали трусцой по булыжным тропинкам, прорезавшим виноградники, мимо ферм и огородов, иногда наталкиваясь на стадо коров или овец.