– Лавейкина три часа назад умерла, – произнес Чекин.
– Убили?! – вскинулся Мороз.
– Зачем убили? Сама. По дороге в больницу – от обширного инфаркта.
– Нашла время, дура! – выругался Рябоконь. – Ну, так и черт с ней. И без того кругом концов, как в оголенном проводе. Только успевай соединять!
– Сережа, нас ведь с Тальвинским от дела отстранили.
– Слышал. Только нас с Колей к вашему делу вообще никто не приставлял. Вот он теперь и лежит – неприставленный. Да и я, похоже, до дембеля не дотянул. Понял?!
Чекин колебался. Строго говоря, следовало отказаться. Вопрос с передачей дела предрешен. И, возобновляя следственные действия сейчас, он безусловно нарушал полученное указание. А это …Что-то мешало ему. Не Рябоконь, нет. Но что-то… Вся повернутая к нему правым боком фигура Мороза излучала нетерпеливое ожидание. Его горящий, заплывающий глаз призывно пробивался к Чекину, будто сигнальный огонь исчезающего за поворотом маяка.
Чекин прокашлялся.
– Ты-то сам что теперь?
– Я?! – Рябоконь мрачно сплюнул. – Мавр сделал свое дело. Денька на три на «дно» лягу. А там – поглядим.
– Нетабельное оружие?
– Покойничек обронил, а я подобрал, – он осклабился.
– Труп?
– Это извините. Пытался задержать убийцу. А что, упускать?!.. Да не. На чистый криминал меня не возьмут. Покрутят, конечно. Но в конце умоются! Вот им Рябоконя обломать! – вскрикнул он, с силой ударив себя ребром ладони по сгибу сжатой в кулак другой руки. – Хотя из ментовки, само собой, выпрут.
Поднялся, прошелся взглядом по початой бутылке. Чекин понятливо отогнул распахнутое его пальто и сам аккуратно вставил бутылку во внутренний карман.
– Короче, мы с Колей свой путь до конца прошли. Дожмите их, мужики!
Призывно взметнув кулак, старший оперуполномоченный ОБХСС Рябоконь вышел из квартиры и исчез в ночи.
– Какие будут приказания, Аркадий Александрович? – Мороз, слегка оживший после выпитого, повернулся к Чекину, стараясь выглядеть собранным.
– Чего уж теперь? – буркнул Чекин. – Отсчет пошел.День четвертый. Понедельник
Юрий Иванович Берестаев с накапливающимся раздражением перелистывал уголовное дело. Чекин сидел напротив и с показным равнодушием смотрел на поседевшие от инея рельсы, – ближе к сентябрю неожиданно подморозило.
– Да, нагромоздил ты, – Берестаев захлопнул объемистую папку. Вторая, поменьше объемом, лежала, перевернутая, в углу стола. – Вот подлинно: пошли дурака Богу молиться. Нормальному человеку тут на месяц работы. Может, посоветуешь, чего со всем этим делать?
– Для начала продлим срок по делу.
– Ну, это куда деваться? Припер к стенке. А дальше?
– Надо немедленно арестовывать Слободяна, обратиться в горсовет о лишении Паниной депутатской неприкосновенности и начать плотно работать с «головкой» химкомбината.
– И только-то? – простодушно обрадовался Берестаев. Настолько простодушно, что Чекин встревоженно вскинул голову и наткнулся на сочувствующий и одновременно смущенный взгляд. – Знаешь, Аркадий, ты самый умный дурак, какого я только встречал. Ты что, до сих пор не въехал? Дело лично на контроле у Первого. Больше того, уже звонили из Правительства. Интересовались, что за диверсант собирается обезглавить флагман советской химической промышленности. В общем, оставляй. Сам продлю. Сам и закончу. Меня в облпрокуратуру забирают. Первым замом.
– С этим делом? – понятливо хмыкнул Чекин.
– А ты что хотел?! Кто-то после тебя должен всё это разгрести. И что у тебя за поганая натура оказалась?! Другие, посмышленей, карьеру делают. Дружок твой Тальвинский – тоже тот еще клещ. А сообразил все-таки, отскочил в сторону. Теперь твой начальник. Пятницей приказ подписан. А вот ты, помяни мое слово, с такими взбрыками долго не продержишься. Берестаев поднялся, сгреб том а . Неловко постоял возле сгорбившегося Чекина, собрался положить руку на плечо. Но – не решился.
– Будет тебе, Аркаш. Как будто от нас с тобой в самом деле что-то зависит. Пойдем проводи до машины. Прокурор области ждать не будет.
Распахнул дверь. – От меня не зависит, от тебя не зависит. От кого ж зависит? – тоскливо прошелестело сзади. Берестаева перетряхнуло. Он вышел в приемную, где при его появлении вскочил угрюмый молодой парень с лиловеющим фингалом на распухшей щеке – Виталий Мороз.
– Опять ты?! Чего на этот раз?
– Так… Мы вместе, – Мороз перевел вопросительный взгляд на Чекина.
– Детский сад! – буркнул Берестаев.
Прокурор втиснулся на переднее сидение служебной «Волги», остервенело захлопнул раздолбанную дверцу.
– Паскуды! – яростно пробормотал он.
– Кто, Юрий Иванович? – с тревогой переспросил водитель: раньше Берестаев принимался ругаться только после первого выпитого стакана.
– Дед Пихто! Чего ждешь, раззява? Поехали! Машина рванула с места. Отбывавший вместе с Берестаевым второй срок шофер не нуждался в точном указании маршрута. Он выбирал его, безошибочно ориентируясь на прокурорские интонации.Из журнала учета происшествий:
«В Центральном комбинате бытового обслуживания города вскрыто крупное замаскированное хищение государственных средств, совершенное по предварительному сговору группой материально ответственных лиц. Красногвардейским народным судом виновные осуждены по статье 92 части третьей УК РСФСР:
– Богун Аристарх Леонидович – к пяти годам лишения свободы;
– Шимко Надежда Ивановна – к трем годам лишения свободы.
Кроме того, за проявленную должностную халатность отстранен от занимаемой должности главный бухгалтер КБО Краснов Степан Павлович.
Уголовное дело в отношении Лавейкиной Таисии Павловны прекращено в соответствии со ст.5 п.8 УПК РСФСР – в связи со смертью. Уголовные дела в отношении бывшего директора КБО Паниной М.И. и директора горпромторга Слободяна Х.О. прекращены на стадии предварительного расследования за отсутствием в их действиях состава преступления».Выписка из приказа начальника управления внутренних дел: « За совершение проступка, порочащего честь сотрудника милиции, капитана милиции Рябоконя Сергея Васильевича из органов внутренних дел уволить по ст.133 Положения о прохождении службы в органах внутренних дел; за систематические нарушения дисциплины майору милиции Чекину Аркадию Александровичу объявить о неполном служебном соответствии». ( конец 1 части)
Год 2001, февраль (продолжение). Проводы генерала.
Спустя двое суток после возвращения освобожденного из мест лишения свободы Виталия Мороза, ранним утром, на городскую привокзальную площадь, разгоняя сиреной редких заспанных прохожих, выскочил БМВ. Две мигалки на крыше, торчащие оленьими рожками, придавали автомобилю сходство с сильным животным. Он и остановился так же внезапно– разом упершись колесами в бордюр, в каком-то десятке метров от билетных касс. С места водителя выскочил бойкий белобрысый паренек в распахнутой кожаной куртке и, обежав машину, отворил правую дверцу, через которую неспешно вылез добротно одетый крупный сорокапятилетний мужчина с кейсом в руке. Потянулся, разминая затекшее тело.
– Товарищ генерал! А может, все-таки на машине? Довезу со свистом, – не в первый, похоже, раз предложил водитель.
– Свисти без меня! – добродушно пробасил тот. – А я уж на поезде. Встретишь в Москве на вокзале. Если успеешь. Заодно и поглядим, каков ты свистун.
– Даже не сомневайтесь! На треть перегона обойду.
– Так и двигай! – с некоторым раздражением поторопил генерал, заметив, наконец, то, что исподволь разыскивал взглядом, – припаркованный возле тоннеля «Мерседес».
Догадливый водитель с показной удалью приложил два пальца ко лбу и, не задерживаясь более, лихо рванул машину с места.
Задняя дверца «Мерседеса» раскрылась, и из нее навстречу генералу с легкостью, давшейся не без усилия, выбралась холеная женщина с золотистым цветом кожи, какой испекается в дорогих соляриях. На округлые плечи была небрежно накинута шубка. Издалека, несмотря на полноту, она «тянула» едва на сорок пять. Но при приближении из-под загара предательскими трещинками начали проступать морщинки, а из-под высокого воротника платья выглянули шрамы – следы подтяжек на шее. Да и пышная фигура при ходьбе предательски заколыхалась.
Хорош! – оценила она подошедшего, без церемоний подхватила под локоть. – Пошли, красавец. Посажу на поезд.
И, широко, не по-женски шагнув, задала ритм, к которому генерал подстроился.
– Дивиденды твои, как всегда, переведены, по общей схеме, – сообщила она.
– Ты за этим приехала?
– Нет, конечно. Зачем в Администрацию вызывают?
– Почему узнала, что в Администрацию?
– Во-первых, в МВД ты в штатском не ездишь, – она значительно провела рукой вдоль цивильного костюма. – Ну и … тоже, знаешь, держу информаторов. Так что, права я?
– Да. Но что хотят – пока не знаю.
– Про то как раз нехитро угадать – выборы на носу. А новой Москве старый губернатор поперек горла. Так что, любезный, фаловать тебя будут сменить команду. Что скажешь?
– Я, как ты знаешь, своих не сдаю, – буркнул генерал, в некотором раздражении от того, что не удалось избежать этого разговора.
– Как же, как же. Ваши высокие моральные качества – пример для подражания, – женщина лукаво пожала его локоть и, опережая нервную реакцию, весомо закончила. – Важно только ежедневно с утра определяться, кто на сегодня свой.
– То есть?
– Я с этим собственно и приехала. Полагаю, все, что могли для Кравца, мы с тобой еще в девяносто шестом сделали, когда в губернаторы его провели. За что, кстати, и пострадали.
– Ну, ты-то не больно пострадала. Все областные счета в твоем банке крутятся.
– А что толку? – неприязненно отреагировала провожающая. – Забыл, как мне за поддержку коммунистов Москву перекрыли? Едва не обанкротили. Если б не уперлась, сейчас бы и банка моего в помине не было.
– А значит, и твоих доходов, – жестко напомнила она, не удовлетворенная вялой генеральской реакцией. – Ты с этой историей тоже пострадал. На ниточке удержался. Да и по большому счету – девять лет, считай, в провинции маринуют. Выдержала гроссмейстерскую паузу: – Придется от Кравца отступиться. Иначе все потеряем. Лиса, угодив в капкан, лапу отгрызает.