А подумать было над чем.
В отличие от большинства сыскарей, полагавших, что «волка ноги кормят», Мороз был приверженцем другой истины: «Дурная голова ногам покоя не дает». Несмотря на все усилия, преступление, вроде бы не из самых сложных, «зависало». И настало время, успокоившись, проанализировать факты. Что мы имеем? Едва освещенный километровый участок узенькой и извилистой, как женский ремешок, асфальтовой дороги без обочин, обрывающейся с двух сторон кюветами, – идеальное место для аварий и столкновений. Что, собственно, три-четыре раза в год и происходит. Так, мать везет дочь на раме. Судя по всему, заслышав приближающуюся сзади машину, она предельно съехала к кювету. Возможно, испугалась скорости, – на асфальте остались следы резкого торможения машины. Удар произошел где-то на самом краю: и велосипедистку, и искореженный велосипед вообще обнаружили в последний момент чуть ли не на дне оврага. А поначалу был лишь лежащий посреди дороги детский трупик. Видимо, от удара девочку бросило через раму вперед, вслед за тем грузовик вильнул и ее же переехал. Что во всем этом безусловно и что нам тогда неясно? Безусловно, что грузовик. На одежде погибшей след чуть не во весь рост трупика. Да и сделать блин даже из ребенка – легковушки на это не хватит. Собственно, судмедэксперт подметил это раньше самого Мороза.
… – Тебе одному не тесно? Сдвинься-ка, малый. Вишь – истомились.
Виталий слегка подвинулся, безразлично кивнул, краем зрения пройдясь по двум непрезентабельным мужским личностям с «чекушкой» на двоих. Рупь за два: сто первый километр [11] .
Так, не отвлекаемся. Легко предположить, что за рулем был пьяный, – в другом виде местная шоферня выбирает иные пути. Не случайно дорогу эту так и называют – «алкогольная». Пьяный местный шофер грузовика. Казалось бы, что тут искать. Но вот на исходе, считай, сутки. Они обшарили и перетрясли все. Результат – никакой. Предположим, что грузовик не местный. Хотя трудно представить, за каким рожном незнакомая машина завязалась в извивах дачных дорог, соединяющих лишь несколько деревень да коттеджный поселок. Поселок мы, кстати, тоже обшарили. И все-таки – что если чужак? Тогда имеем мощный минус – необъятно расширяется круг поиска. К тому же что такое для грузовика пристукнуть бампером велик и перескочить через тельце? Минимум косметики и – никаких следов. Налицо, правда, и маленький плюсик: даже если это чужак, не мог он заехать сюда ночью просто на предмет погулять. Стало быть, у кого-то был. Или гостил. Или – калымил. Тогда надо активизировать слухи по поселку. Хотя куда больше? И так все гудит. И – включать «гребенку». То есть розыск и ГАИ пустим по городским автобазам и частным предприятиям, а участковых – на подворные обходы. Так, что же я еще упустил?
– … Возьмешь?
– Что? – Виталий очнулся.
Четвертинка опустела. Один из двух подошедших парней мотал за ремешок поцапанную «Ракету». – Купи, грю, часы, парень. А то – жаба горит.
– Чего ты передо мной паленым трясешь? – Мороз цикнул, привычно входя в роль приблатненного.
– Да ты чего? – возмутился осоловелый продавец. – Ты меня ваще за кого?.. Это мои лично. А паленые – во!
Хвастливо подмигнув, он обнажил запястье, на котором болтался «Ориент». Браслет явно не подходил по руке.
Мороз лениво поддернул «Ориент» пальцем, быстро прощелкивая в памяти последние ориентировки. Есть! Двухдневной давности: вооруженный разбой в Затверечье. «Ориент», кожаное пальто, сто двадцать рублей. Ну, с рублями все ясно!
– Мочилово? – Виталий вернулся к своей кружке.
– Ни Боже мой! Я человек деликатный. Так, если краешек ножичка покажу, – он отбросил сдерживающую руку более трезвого приятеля и загоготал.
– Возле магазина кому предложи. Там лохов полно, – безразлично посоветовал Мороз.
– А то не пробовал? Но – брезгуют, падлы. Все больше богатеи новые подъезжают. На «Иномарках». А то и вовсе на джипах. Развелось!
Он от души харкнул на пол, заставив опасливо обернуться ползала:
– Паскуды. А то, может?.. За пузырь отдам. Душа просит.
– Не-к-а, – изображая опьянение, мотнул головой Мороз. – Котлы у меня у самого не слабые. Мне теперь на зиму шмотками надо затариться. А то по весне все спустил.
– И есть на что?
Широким жестом Мороз влез за пазуху, помахал в воздухе пачкой денег, – вчера в отделе выдали зарплату, – и с некоторым усилием всунул обратно в нагрудный карман, заметив, как новые его кореша плотоядно переглянулись. Что и требовалось доказать!
– Есть пальтишко кожаное, как раз на тебя, – решился владелец часов.
– Ну, покажи.
– Ишь шустрый. Чего я тебе, оптовая база? В хате лежит.
– Так это тащиться! – Мороз не сдержал разочарования.
– Да чего тут? Щас на тачке до трамвайного кольца, – включился второй. – А там – три остановки. Первая Семеновская.
– Там и отдышаться всегда, если что, – чтоб пресечь последние сомнения, «приложил» аргумент второй продавец. – Свой дом. Только ты это… На дорожку б.
– Ладно, сделаем. Самому пора опохмеляторы включить. Жди меня, и я вернусь, – Мороз сгреб пустые кружки и отправился к стойке.
Обернулся он, дай бог, за минуту: на этот раз памятливая очередь расступилась сама. Но столик оказался пуст! Через боковое оконце Виталий разглядел, как стремительно – откуда силы в пьяных телах взялись? – удаляются от крыльца его собутыльники.
Недоумевая, он вернулся на прежнее место, вгляделся и – чертыхнулся про себя. Поверх стола лежал пропитанный пивом бланк протокола допроса подозреваемого.
Ну что за день? Прокол за проколом! Он прикинул, стоит ли взять их «на рывок». Но – много чести! Теперь по адресу Затверецкие сами их вычислят. А у него собственная головная боль – треклятый, недающийся наезд. Кстати, надо бы продавщиц сориентировать.
Он забросил бутылку в сумку, закинул ее за плечо и… застыл. Сознание, привычно прокручивавшее последний разговор, внезапной вспышкой выбросило ключевое слово. Джип!
Ну, конечно, «внедорожник»! Зациклились на этих грузовиках. А там же как раз коттеджный поселок. И они в нем были. Только не то искали! Щеки его вспыхнули стыдом: как можно было не сообразить этого раньше? Прав, сто раз прав Андрей: зацикленность – признак тупости. Теперь все срослось. Жаль, отпустил Муравьева: до коттеджного поселка восемь километров. В лихорадочном нетерпении Мороз вылетел на двухметровое крыльцо, перемахнул через перила и приземлился подле трех рокеров, сгрудившихся у своих мотоциклов. Вскочил на место пассажира ближайшего из них:
– Ну, чей? Поехали, поехали.
– А дорого тебе это не станет, попрыгунчик? – владелец мотоцикла, бородатый тридцатилетний мужчина, подошел в упор. – У нас тут свои, знаешь, маршруты. Как бы на ближайшей помойке не оказаться.
– Кончай пылить и – заводи, – Мороз доверительно притянул его к себе. – У тебя теперь два маршрута: либо довезешь меня до коттеджного поселка, либо – до районной милиции. Где я сниму с тебя номера – за езду без шлема. – Так вот же шлем!
– Выкину.
Возразить против такого сносшибательного аргумента было нечего. Рокер, вглядевшись в странного пассажира, неспешно забрался на водительское сидение, медленно вставил ключ…
– Давай, давай, малый, не задерживай при исполнении, – от полноты чувств Мороз поддал ему под зад коленками – будто пришпорил.
Мотоцикл рванул с места.
4.
– Разреши? – на лице протиснувшегося в кабинет Хани блуждала игривая ухмылка, плохо скрывавшая беспокойство. – Классная у тебя в приемной телка появилась. Не пробовал еще?
– Садитесь.
Виновато вздохнув, Вадим опустился на стул.
– Рассказывай.
– О чем?
– Ваньку-то не валяй! О пропаже вещественных доказательств, что ты в обворованном магазине изъял.
– А, это! – будто только теперь сообразил Ханя. – Как рассказывать прикажешь: тебе как начальнику или тебе как тебе?
– Давай мне как мне.
– Да козлы они! Понимаешь, звонит мне судья: где, мол, изъятый ящик водки. Будто сам не знает!
– Знает, стало быть?
– А то! Просто у них, видно, сабантуй затеялся, выпить захотелось. Вот и вспомнил о халяве. А иначе с чего запылил? В жизни суды вещдоки не запрашивали. Только то, что сами им отправляем. – Это ты ему так все и изложил?
– Ну, зачем? Объяснил, что по протоколу были изъяты двадцать пустых бутылок из-под водки – в качестве образцов для последующего сличения. А поскольку сличение не понадобилось, вещдоки в виде пустых бутылок были мною уничтожены на пустыре в присутствии понятых…
– Твоих собутыльников?
– Не хуже других граждане. Сказал, что если правосудию необходимо, могу доставить осколки. Тут он и заблажил.
– А можно чуть поподробней, как ты это изъятие в протоколе осмотра места происшествия зафиксировал? Все-таки на глазах у кучи народу ты изымаешь двадцать полных бутылок водки как пустые. И – все молчат?
– Андрюш! Ну, ты сегодня прямо, как целочка, – Вадик даже обернулся на всякий случай: может, кто еще в кабинете появился. – Да так же, как и всегда! Записываешь: «изъято столько-то бутылок водки». Меж словами «бутылок» и «водки» оставляешь место. А когда подходит срок дело приостанавливать или в суд направлять, вписываешь меж ними «из-под». Все! Получается – пустая тара. Никакого ноу-хау. Можно подумать, другие иначе делают!
– Может, и так же! Но если и делают, так одну-две, а не ящиками. Это во-первых! А во-вторых, если уж воруешь…
– Да какое ж это воровство? Ты слова, знаешь, тоже выбирай.
– Если тибришь, говорю, так изволь делать хотя бы, чтоб комар носа не подточил!
– Так все вроде… – неуверенно промямлил Ханин. – Как обычно.
– Как обычно?! Да ты это «из-под» мало что сверху каракулями вписал, так еще и красными чернилами. Дальтонизмом, часом, не страдаете?
– Спешил я. И так три дня арестантского сроку сожрал.
Ханя свойски улыбнулся. Но, вглядевшись в неподвижное лицо Тальвинского, сник.
– Чего ж мне теперь? Сам знаешь, и так выговорешник неснятый.