И вот мечта его осуществилась.
Узкое пространство у крыльца было занято заехавшим прямо на бордюр могучим внедорожником, подле которого – справа и слева – притулились две одинаковые «девятки». Рядом со скучающими лицами прогуливались двое «качков» с вошедшими в моду золотыми цепями на крутых загривках, – очевидно, охранники хозяина иномарки.
Они бесцеремонно окинули взглядами подошедших.
– Ничего телка, – поделился наблюдением с товарищем один из них, совершенно не думая стесняться присутствия и самой «телки», и ее кавалера.
Мороз в эту минуту открывал дверь шашлычной. Пропустил спутницу, пальцем подманил «качка». – А уж как я хорош, когда бью с левой, – интимно поделился он. И зашел в фойе, оставив «качка» с приоткрытой челюстью – «переваривать» услышанное.
Дела у Зиночки, похоже, шли хорошо. Во всяком случае обшитая мореной доской шашлычная с уютными столиками, на которых стояли инкрустированные металлом настольные лампы, была заполнена. Лишь благодаря удаче Мороз успел перехватить освободившийся столик.
– Девушка, – остановил он пробегавшую мимо измученную официантку. – Это заведение Магомедова?..Если он здесь, попросите подойти.
Невнимательно кивнув, та проскочила дальше. Новая, куда более объемная тень наползла на Мороза и его спутницу, – над столиком нависли те самые «качки», с которыми Мороз перекинулся парой фраз на входе.
Вид их не был миролюбив.
– Похоже, до жирафов дошло, – отметил грубиян Мороз, беспечно погружаясь в меню.
– А ты, похоже, борзой! Может, выйдем? – предложили ему.
– Что, охота клыки поточить? – как всегда, в предвкушении драки, Мороз повеселел, успокоительно положил руку на ладонь встревоженной спутницы..
– Ты б, остряк, встал по-хорошему. Чтоб не в заведении.
– Так это мы завсегда. Только сначала поем. А вы пока монетку бросьте – кого из вас первым положить.
Ближайшие столики давно прислушивались к назревавшей ссоре. При последней фразе кто-то осторожно хихикнул. Непривычные к насмешкам «качки» дружно принялись пунцоветь.
– Ребята! Вы бы, в самом деле, шли своей дорогой, – попыталась унять конфликт Марина. – Он из милиции!
Но это не произвело впечатления.
– Да хавал я ментов на ужин! – громко объявили ей, – в видеотеках города с огромным успехом крутили «Командос» с Шварценнегером.
Ответ произвел впечатление на благодушного перед тем Мороза. Глаза сузились, скулы обострились.
– Ну, тогда пошли! Только, когда в челюстно-лицевом будут спрашивать, откуда переломы, отвечайте честно – сами напросились!
Он начал подниматься.
– Эй, эй! – послышался сзади недовольный голос с кавказским акцентом. Акцент проявлялся у Зии Магомедова в минуты волнения. – Вы что тут удумали в моем заведении? Если разборки, идите на улицу…Так это ты!
На глазах у всех Зиночка издал гортанное восточное восклицание, подбежал к Морозу, подпрыгнул и повис у него на руках – как когда-то, после победных боев на ринге.
– Виташка, брат! – ласково бормотал он. – Что ж пропал совсем?
– Здравствуй, Зиночка, – растроганный Мороз аккуратно опустил маленького чечена на пол, стыдясь, что за столько лет не нашел времени найти самого доброго из старых друзей.
– А вы! – напустился Зия на «качков». – Совсем, слушай, дурные стали. Вас для чего поставили? Чтоб вы на родственника хозяина кидались? Это ж шурин Добрыни!
С «качками» произошла разительная перемена. Оба как-то посерели и, бормоча невразумительные извинения, ретировались на улицу.
– Заматерел, слушай, – все не мог успокоиться впечатлительный Зия.
Разглядывая радостно суетящегося низенького чечена, Виталик никак не мог избавиться от улыбки.
– Халявщиков-то отвадил?
– Да нет уж их, – расстроился Зия. – Разбежались. Некоторые и вовсе спились. Так упиваются, что их на улицах бьют. Стыдно это!
– Добрыня заглядывает? Или – тоже разбежались?
– Зачем разбежались?! А ну пошли!
Он подманил пальцем официантку, крутнул рукой возле сидящей Марины:
– Накрыть все лучшее.
И повлек за собой Мороза.
– Я на пару минут, – едва успел тот извиниться перед глядящей во все глаза Садовой.
Не переставая любовно охлопывать Виталия, Зиночка подвел его к припрятанному в глубине кабинетику.
– Сюрприз! – объявил он, распахивая дверь. Сидящие за столом мужчина и женщина разом издали удивленные восклицания.
– Виталий! – сестра Алена промокнула салфеткой пунцовые губы и, поднявшись навстречу брату, приложилась к его щеке. В то время как ее муж, Валентин Добряков, в миру – Добрыня, с обычной усмешкой разглядывал вошедшего.
– Ну, садись, Мороз, – он развернул к столу еще одно кресло. – Где бы еще увидеть близкого родича.
– В самом деле, Виталик, ты свинья, – убежденно объявила Аленка. – Даже на годовщину нашей свадьбы не явился. Ты что, может, стесняешься? Так нам, имей в виду, совершенно все равно, сколько у тебя денег.
Мороз поморщился. Теперь он понял причину смущения, овладевшего им при виде сестры: глаза ее, прежде озаренные огоньком любопытства, сделались снисходительно-пресыщенными.
– Не стесняется – брезгует, – подправил жену более проницательный Добрыня.
– Это с чего бы? – Алена насупилась. – Слава Богу, не хуже прочих. Вообще-то мы никому не навязываемся. Это другие за нами бегают. Верно, Валечка?
– Да будет вам. Просто все как-то недосуг, – неловко извинился Мороз. Он кашлянул. – Ты извини, Лена, но раз уж встретились, нам бы с Добрыней переговорить. Один на один. Не сердись.
– Было б из-за чего! – фыркнула сестра. Посмотрела на мужа. – Я подожду в машине. Только чтоб недолго.
Остановилась возле брата:
– Не дури, Виталик. Валя тебе плохого не предложит. Подтягивайся к нам, – хоть оденешься поприличней. И видеться станем чаще. А то и впрямь будто чужие стали.
Чмокнув его еще раз в щечку, она вышла через заднюю дверь.
– Так что хотел? Может, в самом деле надумал ко мне подгрести? – Добрыня поднялся, потянулся, отчего мощное тело хрустнуло. – Как в былые времена. Отличная бы связка получилась. Весь город под себя положим.
– Да ты и без меня, наслышан, крушишь направо и налево. Нет, Валентин, у меня свое дело.
– Тоже мне дело – ментовка. Да открой глаза: твои сослуживцы сутками у моего крыльца пасутся, деньжат канючат.
– А ты их потчуешь из тех, что самому отстегивает Панина, – отомстил Мороз.
Добрыня побагровел:
Стало быть, разговора опять не получилось. Тогда что хотел?
– Хочу, чтоб мой старый друг Валентин Добряков сказал мне, где документы, которые когда-то были похищены у погибшего полковника Котовцева.
– Чего?! – Добрыня так изумился, что не сразу, казалось, понял вопрос. – Да ты о чем, вообще?
– Помнишь, ты мне когда-то рассказывал, что знаешь об этих документах.
– Рассказывал – не рассказывал. Мало ли кому я чего рассказывал? Может, что и знаю. Только с чего ты решил, что я с тобой этим поделиться должен?
– Потому что хочу посадить Панину.
– Ты хочешь?.. – не поверил Добрыня. – Виталий, у тебя неточная фамилия. Ты не Мороз, а отморозок. Люди живут, делают деньги. Дают жить другим. Это нормальный принцип – жить и давать жить другим. Что ж тебе-то неймется?
– По моим сведениям, она причастна к убийству Котовцева. А два года назад из-за неё чудный парень – Коля Лисицкий – погиб. Добрыня с прищуром вгляделся в набычившегося Мороза:
– Твое счастье, что всю эту туфту никто не слышал. И впредь на меня со своими закидонами не рассчитывай. Будь!
Коротко кивнув, он вышел из кабинета.
…Прошло меньше часа. Марина глядела во все глаза – было ей весело, но и чуть беспокойно. Весело – потому что любила редкие в ее жизни авантюры, а публичное признание в любви посреди переполненного кафе выглядело несомненным приключением. А беспокойно, потому что ухажер – Виталий Мороз, – как-то очень сноровисто надрался, и страстный монолог, что обрушил он на нее поначалу, все больше сбивался на невнятные выкрики, тревожашие соседние столики.
– Нам пора, – не в первый раз повторила Марина, зябко оглядываясь.
– Нет вопросов. Только вот допьем коньячишко и –хоть до Ламанша.
– Тогда я пойду одна.
– Ты не можешь меня бросить.
– Вот новости. Почему же?
– Во-первых, я тебя люблю.
– Это уже все кафе знает.
– Да? – Мороз подозрительно огляделся, заставляя соседей суетливо отвести глаза. – Ну, и черт с ними. Я не скрываюсь. Хочешь, сейчас встану на стол и так вот?…Погоди, только обувь сниму. Не почистил с утра.
– Прекрати. Давай лучше, что у тебя во-вторых?
– Во-вторых? Каких?..А! Ты меня сюда заманила. Ты хитрая.
– А ты пьян. И я до сих пор не пойму, чего вообще с тобой валандаюсь.
– Пьян? Я?!..Да. Я тобой пьян. Вот веришь, двадцать пять лет прожил. А такого не было у меня.
– Да и у меня тоже, – Марина столкнулась с беспокойным взглядом официантки. Искательно улыбнувшись, жестом попросила рассчитать. – В общем, есть предложение: давай вызовем такси и тебя отправим.
– Давай, – неожиданно легко согласился Мороз.
– Не-не-не, солнышко – это сюда, – он заметил счет, что держала официантка. Перехватил его. Напрягся, пытаясь вчитаться. Но остатков трезвости хватило единственно, чтоб осознать безнадежность этой затеи. Осознав, вытащил из кармана смятую пачку денег и протянул официантке, глаза которой зажглись предвкушением. Увы, надежды сменяются разочарованиями, – Марина, не стесняясь, перехватила руку и забрала себе и деньги, и счет.
– Вы нам такси не закажете? – попросила она.
– За углом сколь угодно, – обиженная официантка отошла к более перспективному столику.– Куда тебя? – поинтересовалась Марина, с трудом затолкав сделавшегося громоздким Мороза на заднее сидение такси. – То есть? Дурацкий вопрос. К тебе, конечно, – он положил голову на ее плечо и мирно засопел.
Марина – младшая подбежала к двери. Торопясь, откинула цепочку.
– Ну, где ты ходишь? Ведь обещала к восьми быть, – обрушилась она на мать. Но, обескураженная, притихла. Зрелище ей открылось поразительное. Взмокшая Марина – старшая с трудом удерживала у стены норовящего осесть мужчину.