– Грузи на машину и вези туда же, к криминалистам. Пусть делают экспертизу по механизму удара.
– И соскобы с заднего обода не забудьте, – Тальвинский ткнул пальцем в блокнот непрестанно строчащему Препанову. Не отрываясь, тот понятливо кивнул. Чего в Препанове было не отнять, так это железную исполнительность. Достаточно было разъяснить, что доверенное ему поручение важно для отдела или что затронута честь мундира. И – можно было не беспокоиться: в пределах своей компетенции он сделает все точненько в соответствии с заданием – выше не прыгнет, но и ниже не опустится.
– Так у меня «Жигуль» на профилактике, – смутился Галкин.
– Всего полгода получил и – уже?… – под возмущенным взглядом Тальвинского Галкин виновато развел руки. – Вы так скоро всю технику раздолбаете. Ладно. Ради такого случая возьмешь УАЗик…Как, кстати, себя Незналова – старшая чувствует?
– Жива, слава Богу, – успокоил Мороз. – Перелом руки, сотрясение мозга, еще какие-то мелочи. А так… – Ей сказали про дочь?
– А куда деваться? Лучше уж, чтоб в больнице узнала. Истерика, конечно. Мать-одиночка. Поздний ребенок. Хорошего мало. Завтра-послезавтра можно будет допрашивать.
– А почему не сейчас? Я готов съездить, – внес свою лепту Препанов.
– Без толку, – пресек инициативу Мороз. – Врачи по моей просьбе с ней переговорили. Она ничего не видела. Свет фар сзади, удар, полёт шмеля…Лучше садись за назначение экспертиз. Это сейчас – самое срочное. Хоп! Я все сказал.
По лицу Тальвинского промелькнула лёгкая тень: в сленге Мороза то и дело проскакивали любимые фразочки покойного Лисицкого. – Все, кроме Мороза, свободны! – объявил он. –Прошу только помнить. Вы расследуете не просто преступление, а особо дерзкое, вызвавшее справедливое негодование среди населения. Потому что человек, который, совершив такое, сбежал, даже не оказав помощь, пожалуй, пострашней убийцы будет.
Они остались в кабинете вдвоем.
– Чего-то ты больно блеклый. Намотался вчера? – определил Тальвинский.
– Так! Не обращай внимания. Наши женские дела. – Опять? Мне начинает казаться, что в твоем блокноте девиц больше, чем по переписи населения.
– Как раз девиц там не осталось, – отшутился Мороз. – Гляжу, и ты нехорош. После утреннего объяснения с Мариной Садовой обычные меж ними гусарские «подколы» были ему неприятны. К тому же вспомнились ее намеки насчет жены Тальвинского. Мороз решился забросить пробный шар. – Опять, должно, с супругой поцапался? – предположил он небрежно. – Ей-богу, отправь ты ее куда-нибудь работать, что ли. А то она у тебя все дома, в четырех стенах. Не удивительно, что звереет. – Уже. Скоро три месяца как работает. Разве не говорил? Начальником секретариата на Хлебзаводе пристроил. Так другая проблема: за сыном смотреть стало некому. А надо бы. Тут из школы звонили. Их там несколько человек отловили – какую-то травку, стервецы, курили. Самый опасный возраст! А жена иной раз позже меня возвращаться стала. Каждый день мероприятия. Такая активистка, куда там! Но – из двух зол, брат Виталий, выбирают меньшее.
Мороз закивал с благодушным видом: информация Садовой, кажется, подтверждалась. Поднялся:
– Пойду развлекусь с этим Воронковым. Все-таки старые знакомые. Или желаете самолично обложить зверя?
– Присоединюсь позже. Мне только что позвонили из управы – к нам Муслин выехал.
– Знаешь, с чем едет? – в тоне Мороза проявилась нервозность: Муслин за короткое время вырос до заместителя начальника УВД по кадрам, и редкие посещения его райотделов всегда заканчивались одинаково – обзорными приказами о наказаниях.
– Догадываюсь, – частное определение из суда по Хане лежало приготовленное на столе. – А с Воронковым будь поаккуратней. В большую сволочь за эти два года юный кооператор вырос. Да и связями в Москве пооброс. Так что – пока это дело полностью не раскроешь, все другое по боку.
Первым, кого увидел, выйдя от начальника, Мороз, был как раз полковник Муслин. Не отвечая на приветствия, он напористо шагал по коридору. Редкие сотрудники, чтоб не попасться на глаза всесильному кадровику, спешили шмыгнуть к стене. Мороз, напротив, пересекшись с требовательным взглядом, интимно подмигнул. Эта привычка, как напоминание о первой, далекой встрече, укоренилась в нем еще с того времени, когда Муслин был простым замполитом райотдела. От подобных игрищ его не раз предостерегал Тальвинский, хорошо изучивший памятливый характер Муслина. Но обожающий риск Мороз не мог отказать себе в удовольствии пощекотать нервы. Не сдержался и теперь.
К его удивлению, на провокационно-панибратский жест замнач УВД приветливо кивнул и даже чуть задержался, чтобы пожать руку.
« Или – это новый начальственный стиль, или – ему от меня чего-нибудь надо», – прикинул Мороз.10.
– Ну, здорово, начальник! – громко объявил о себе Муслин, входя в кабинет.
– Здорово, большой начальник, – Андрей, полный радушия, шагнул навстречу. Крепко сжал протянутую руку, с демонстративным удовольствием оглядывая вошедшего: фигура Муслина оставалась той же, юношески-стройной. И лишь вблизи по пигментированным пятнам на лице да по некоторой вяловатости кожи можно было приблизительно определить истинный возраст. А по снисходительному взгляду – высокую должность.
– Я тебя еще не поздравил, – Андрей провел пальцем вдоль погон. Это «ты» – единственное, что сохранилось меж ними от тех времен, когда после назначения Тальвинского Муслин некоторое время проходил у него в замах. Правда, очень скоро «выстрелил» наверх.
– Спасибо. Как наш бывший?
– Позванивает иногда. Скучно ему на пенсии, – Андрей жестом пригласил располагаться.
– Да, сходят потихоньку старые кадры, – вздохнул значительно Муслин. – В чем не откажешь, умел старик дисциплину поддерживать.
Намек был прозрачен. – То есть ты приехал по поводу частника? – Тальвинский пристукнул приготовленное частное определение облсуда. Подтянулся. – Прикажете писать объяснение, товарищ полковник?
Муслин покоробленно развел руки.
– Не меняется характерец. Чуть задень и – сразу в боксерскую позу норовит, – умиленно констатировал он. – Тебя-то, Андрей, как раз по старой памяти выгорожу. Но – что есть, то есть – слишком много возле тебя шума.
– Если ты все-таки по Хане, я думаю, разговор уместней вести при начальнике следствия, – не дожидаясь согласия, Тальвинский нажал на кнопку селектора. – Чекина ко мне. И – два кофе.
– Есть! – Муслин радостно хлопнул себя по ляжкам. Удовлетворенно поймал недоумевающий жест Тальвинского. – Я, еще входя в твой кабинет, сам с собой пари заключил, что ты обязательно в трудную минуту предложишь кофе или чая, чтоб умаслить начальство. И сам у себя выиграл!.. Что делаешь вид, будто не понимаешь? Видел, видел твою секретаршу. Очень…живописная барышня. По-прежнему умеешь подбирать кадры. Кстати, знаешь, кто ее родители? – Откуда? – Андрей пожал плечами. – Твои кадровики на стажировку прислали.
Муслин тонко улыбнулся. Но, расслышав скрип двери, сбился.
Обмер и Андрей. В дверях стоял Аркадий Александрович Чекин – в сером вытянутом джемпере, из-под которого выглядывал ворот байковой клетчатой рубахи, форменных брюках и нечищенной обуви. На правой, неестественно вздутой щеке отчетливо обозначилась гематома – след от удара тупым предметом. Воспаленные глазки его слезились.
– Половником, что ли?! – догадался Муслин. Он был в курсе семейных чекинских проблем.
– Так, домашний диспут. Не поделили, какую передачу смотреть. Но я стоял за программу «Время», – Чекин прокашлялся, быстро проморгался. – Что-то ко мне?
Проклиная импульсивное свое решение, Андрей переглянулся с Муслиным. Тот отрицательно кивнул.
– Да нет, пожалуй, сами решим. Иди, Александрыч.
Едва пожав плечом, Чекин вышел. В кабинете наступило тяжелое молчание.
– Правильно сигнализируют, – веско произнес Муслин. – Ни к черту в отделе дисциплина. А следствие – так просто слов не нахожу. Смотри, как все одно к одному выстраивается. И насчет Чекина – я тебя еще два года назад предупреждал. Помнишь?
– Еще бы, – ни от кого так не доставалось безграмотному в уголовном праве Муслину, как от въедливого Чекина.
– Даже и не знаю, что теперь делать, – Муслин призадумался. – Вообще-то обсудить собирался насчет Хани.
– С Ханей горячиться не надо.
– Да никто и не горячится, кроме тебя! – надбавил в голосе Муслин. – Халтурщик он и взяточник. И чем быстрее очистимся, тем лучше. Только вижу, гнойник-то куда глубже!.. Я тебя и так покрываю, сколько могу. Мое особое отношение к Красногвардейскому райотделу всем известно. Но – теперь, как хочешь, придется докладывать генералу и начинать комплексную проверку исполнительной дисциплины. Другого выхода не вижу. Игрунчики! Они скоро начальнику УВД при встрече подмигивать начнут.
– Причем здесь подмигивать? – не понял Андрей. – Я о другом. Чекин и Ханя тянут на себе всю следственную нагрузку. За Чекиным вообще двадцать лет безупречной службы. Имеет награды.
– У нас у всех награды!
– Но – за разное! – не удержался Тальвинский.
– Что вы этим хотите сказать?! – вспылил Муслин, но тут же взял себя в руки. – Хотя понимаю твою горячность, Андрей Иванович. И – ценю: не каждый так за старых друзей стал бы бороться. Но даже не знаю, чем в этой ситуации тебе помочь, – он призадумался. – Если только сможешь быстро отчитаться по-дорожному. Страсти вокруг него кипят. Даже областная пресса заинтересовалась. Слышал, у тебя и подозреваемый есть.
– Успели отстучать! – ухмыльнулся Тальвинский, пытаясь сообразить, кто из узкого круга причастных лиц слил информацию наверх. – Хороши бы мы были, если б не владели ситуацией на местах. А дорожное это, если говорить откровенно, очень кстати!
– Даже так? Так ты с этим приехал?
Муслин ещё раз прикинул, правильно ли будет говорить откровенно. И – решился:
– С этим. Помнишь, должно быть, как два года назад твой архаровец самолично Воронкова этого выпустил…