а повернули! Требую прекратить политический заказ!
– Заказ! Политика! – передразнил Мороз. – Чхал я на вашу политику и на вас на всех! – Мороз и впрямь едва сдержал слюну. – Для меня ты – обычный уголовник. А в этой епархии, можешь быть спокоен, я разбираюсь. Хотя, не! Не обычный. Не бытовуха какая-нибудь на нервах. То, что ты сделал, сделал неслучайно: от безнаказанности и от дерзости своей. Ты не просто себя богатеем почувствовал. А – властным над людьми. Ты вверху, а все остальные…мусор. По младенцу, как по тряпке, проехался.
– Уже и мотивчик подвели! – выкрикнул Воронков. – Сказано и – отрезал: никого и никогда не давил!
– Понимаю. Выскользнуть хочется. Ой ведь как хочется! Ан – не выйдет. Ты уехал из коттеджа в двадцать два сорок! Так?
– Не помню.
– Так. Есть показания охранника и шофера. За рулем сидел сам. Вместе с подружкой… Ее ты тоже сдашь…Сдашь, сдашь! А нет, так найдем. И показания, не волнуйся, получим в полном объеме. А между десятью сорока пятью и одиннадцатью на алкогольной дороге случилась авария, виновником которой ты и имеешь неосторожность быть.
– А за магистральные трассы я не отвечаю?! Или у других машин к этому покрытию колеса не подходят?
– Колеса? Это ты удачно припомнил. Следы колес, к твоему прискорбию, на месте происшествия остались. Как раз когда тормозил! И – на одежде девочки, тобою убиенной!.. Ну-ка, вопрос на сообразительность: чьи колеса окажутся? – Мороз слегка блефовал: пригодных к идентификации фрагментов шин ни на дороге, ни на одежде ребенка не осталось. – Да и другого транспорта в это время не было. Лично проверял.
– Проверять, вижу, вы мастера.
– Правильно видишь! – грозный бас Тальвинского заставил Воронкова вздрогнуть. Андрей закрыл за собой дверь. Обошел стол, с демонстративным удивлением оглядел подозреваемого. – Гляди-ка – жирный и мелкий. А вони-то!
– А можно без сержантского хамства? Вы все-таки, как понимаю… – Воронкова потряхивало.
– Опять же правильно понимаешь: начальник райотдела подполковник Тальвинский. Воронков зыркнул заинтересованно.
– И хоть отвечать тебе не хочется, но – придется! – заверил Андрей.
– Повторяю: никого и ничего не сбивал! Может, на библии поклясться?!
– Еще и клятвопреступник, – уличил Тальвинский. – Самым хитрым себя числишь! Думаешь, все рассчитал? Виталий! Он же, оказывается, машину помыть не поленился, чистоплюй! Днище-то, видать, из брандспойта отдирал… Не скажешь, где нашел такой мощный? Может, и мы там мыться станем?
– У шофера спросите. Он ее каждый день моет. Совсем ополоумели! – огрызнулся Воронков.
Андрей резко, так же как перед тем Мороз, пригнулся, глаза в глаза, к подозреваемому.
– Так вот на днище твоего «Джипа», как ты там ни исхитрялся, эксперты только что обнаружили несколько фрагментов одежды, которую идентифицировали с одеждой погибшей. Я доступно излагаю?!
Тальвинский дождался, пока обессилевший Воронков прикрыл глаза. Тальвинский понимающе кивнул и, словно вгоняя шип в мозги, добил:
– Сейчас проходит экспертиза колес! Думаю, и там в протекторе что-нибудь да застряло! Косточки у ребеночка нежные. А ты их от души перемолол! Хруст-то, поди, слышал?
Воронкова перетряхнуло. – Как видишь, хитрован, мы много знаем, – Мороз похлопал подозреваемого по сгорбленной спине. – Вот и давай поделимся знаниями. Облегчимся, так сказать, взаимно друг на друга. Что случилось, то случилось. Теперь будь мужиком. Не к совести твоей взываю, тут поживиться нечем. Просто угодил ты в капкан. И – окромя чистосердечного признания, уповать тебе больше не на что. Тем паче и велосипед смятый нашли, и мать завтра показания давать начнет.
– К-какой велосипед? Вы о чем? Не было там никакого велосипеда, – вяло огрызнулся Воронков.
– Вот как? Что ж, хотя бы с мертвой точки сдвинулись, – констатировал Мороз, не давая подозреваемому опомниться.
Воронков обреченно прикрыл глаза.
– Ладно, чего там? Мы ехали, там – поворот крутой… Подруга меня отвлекла. Минет на ходу делать затеяла. Разыгралась! Потом что-то высветилось на асфальте! Даже рулем крутнуть не успел. Чуть подбросило. Я по тормозам. – И – что оказалось?!
– Да сами знаете, – Воронков обреченно сглотнул.
– Не знаем! – пробасил Тальвинский. – Как же ты, дрянь, сбежал после наезда? Может, она еще живая была?
– Да какое там. Прямо как… – Воронкова перетряхнуло. – Ну, подруга тянуть стала: мол, все равно мертвая, и надо уезжать, пока никто не застукал…Ну, и – нажал на гашетку! Вот и всё.
– Да нет, не всё! – рявкнул Тальвинский. – Ишь как живописует. Соображай, что несешь? Трехлетний ребенок ему посреди ночной дороги разлегся. Это тебе что, алкоголик? Какой суд этой лаже поверит? Рассказывай, как на самом деле сбивал! Кто именно с тобой был? Понимаешь же, что теперь все равно сказать придется.
– Не знаю.
– Ты, видно, еще не понял, во что влип! – надбавил в голосе Тальвинский. – Ты, голубчик, совершил тягчайшее преступление. Сначала пьяный наскочил на велосипед так, что женщину аж на пять метров отбросило. Потом – переехал младенца и!..
– Ты опять за свое?! – в свою очередь взбеленился Воронков. – Вот теперь я все понял! Поздновато только! Забыл, с кем дело имею. Так вот – не было ни велосипедов, ни наездов. И – точка! Не докажете.
– Чего теперь доказывать? – удивился Тальвинский. – Доказательственная база в хрустальной чистоте. Можно как учебное пособие демонстрировать. И на бампере, как ты ни старался, следы краски с велосипеда обязательно остались. А на велосипеде – твоей краски! Вот так, ковбой! Отыгрался. Что отмалчиваешься?
– А чего с вами, псами, говорить? У вас же установка. Может, и девку специально обездвижили да подбросили на дорогу, чтоб на меня навесить. С вас станется.
– Да ты, похоже, вовсе не в себе, – Мороз постучал костяшками по столу. – Обездвижили, подложили. Много чести. Ты для нас обычный уркаган, сбивший по пьянке двух человек, и, вместо того чтоб попытаться помочь, сбежал, как последний сукин кот! Так что кончай «косить» под политического.
– Разрешите? – заглянул помдеж. – Товарищ подполковник! Вас разыскивает полковник Муслин. Он в горисполкоме. Требует, чтоб вы срочно туда приехали.
– Идите. Скажите: еду, – недоуменно отпустил его Тальвинский. Поманил наружу Мороза.
– Ну вот, и госпожа Панина нарисовалась. Торопится холуев подхлестнуть, – горько сыронизировал Воронков.
– Пиши, что рассказал! – Мороз положил перед ним чистый лист, ручку и вслед за Тальвинским вышел в проходной кабинет, ныне, в обеденный перерыв, – непривычно пустой.
– Ну, что? Поздравляю с очередным раскрытием, – пробасил Тальвинский. – Честно сказать, очень вовремя! Большие неприятности надвигались. В общем, зафиксируй признание и – передавай Препанову. Пускай едет к прокурору за арестом.
– Только насчет механизма аварии дожму.
– А может, и не стоит пока углубляться. Крыша у мужика со страха поехала. Вот и несет околесицу. Не признаться вроде нельзя. Обложили. А полностью страшно: понимает, что две потерпевших – это покруче будет. Тем более ему теперь кругом происки Антанты чудятся. Ты главное сделал, – вычислил его. Сутки – другие в следственном изоляторе посидит, сам все детали выложит. Лучше сосредоточься на поисках подружки. Это на сейчас главная опасность.
– Поищем, конечно, – согласился Мороз. – Только найдем мы ее или не найдем, доказательств и без того с горкой.
Тронувшийся к выходу Андрей задержался, – беспечность в голосе Мороза насторожила его. – Вижу: расслабился! – констатировал он. – Так я тебе скажу: если б этой таинственной любительницы экстремального минета вовсе не было, и черт бы с ней. Но мы зафиксировали, что она была. И теперь без нее нам не обойтись. Умный, умный ты, Виташа, а не всё пока в нашем деле постиг. Сказать, как бы я на его месте из-под тебя ушел?
– Мудрено.
– Проще простого. Буду все до суда подтверждать. А на суде заявлю, что попутчица эта, адрес которой забыть спросил, как раз и вела машину. Пытался сразу сказать, да менты поганые угрозами запугали. И все! Дело в секунду развалится.
Похлопал озадаченного опера по щеке:
– Так-то! Век живи – век учись. Потому повторяю: сосредоточься на поисках подружки. Будь!
Едва он вышел, Мороз отошел в дальний угол, набрал номер телефона криминалистического отдела:
– Здорово, народ. Мороз с Красногвардейского. Там где-то наш Лешка Муравьев болтается…Во-во. Давай сюда…Ты чего пропал?! Докладывайся. Какие на бампере следы? Сличили с ободом велосипеда?
– Да нечего сличать, – сконфуженно ответил заводной обычно Лешка.
– То есть?
– Бампер чист. Без царапинок.
– Обод могла Воронковская охрана подменить после его задержания. А на ободе?
– Нет обода. И велосипеда нет. Одно колесо вывернутое осталось. Мы ж велик этот тогда, как помнишь, к Галкину в сарай сгрузили. Ну, похоже, пацанье подсуетилось, уперли. Галкин и то весь белый звонил. Носится по поселку, ищет. Как бы шкуры со злости не поспускал.
– С вас самих спустить мало! Такую улику про… – Мороз удержался. – Похоже, впору новую должность заводить: по розыску утерянных вещдоков. Я ж сам видел, что на нем чужая краска была!
– Не горячись. Обойдемся без краски. Вскрытие трупика Каткова завтра утром сделает. Но – там и без того все ясно. По механизму, даже по ширине следа, – один к одному этот джип.
– Вот что! Дуй безотлагательно в Знаменское, – приказал Мороз. – И вместе с Галкиным найдите мне этот велик. Кому он только понадобился покорёженный?.. И оттуда еще раз в коттеджный поселок проскочи. Допрашивай в деталях. Особенно по джипу. Где был до и после Воронковского задержания? Кто ездил? Куда перегонял? Кто и когда мыл? И каждую минуту чтоб подтвердить. Водителя и охранника тряси. Будь!
С тяжелым сердцем Мороз вернулся к подозреваемому. Тот постанывал, обхватив крупную голову руками,.
– Что уж теперь скулить? – Виталий вытащил из-под локтей исписанную бумагу. Пробежал глазами. – Вижу, зациклился на своей версии. Ну-ну!