– Тогда чего уж? – стук, более настойчивый, возобновился. – Пойду впущу. Пусть отогреется. А там – посошок на дорожку, и – на Запад поедет один из них! На Магадан – другой! – фальшивя, пропел он под скрип лестницы .
… – Да слышу, потерпишь! – послышалось снизу.
Потом звук откидываемого засова. И вдруг – вскрик, вслед за тем выстрел, еще!
Не мешкая, будто того и ждал, Мороз опрометью рванул по темной лестнице, выскочил через распахнутую дверь и едва не споткнулся о постанывающего Добрыню, сжавшего пальцы левой руки на горле хрипящего под ним Тариэла.
– Сдал-таки, сучонок! – выдохнул Добрыня. Другой, раненой рукой он безуспешно тянулся к поясу.
В темноте отчетливо были слышны приближающиеся голоса.
– Не стрелять! – приподнимаясь над лежащим, закричал Мороз. – Добряков ранен. Сопротивления не окажет. Я – капитан милиции Мороз! Не стрелять!
Новый выстрел, откуда-то со стороны, бросил Виталия на подрагивающего Вальку.
– Ах, вы! – пробормотал Мороз, окончательно поняв, что стреляющие из темноты пришли не брать, а именно – убивать. Сдвурушничал хитрющий кавказец. Рассчитал, как «закрыть» весь компромат одновременно.
Дотянувшись до пояса Добрыни, Мороз выдернул пистолет, обхватил двумя руками и, перевалившись на спину, принялся стрелять на звук приближающихся шагов. Удовлетворенно услышал вскрик. Потом ему почудился шум сзади. Успел даже повернуть дуло пистолета назад. Но – уже опускалось что-то на голову, и не было времени увернуться. Яркая вспышка, острая боль. И – сознание Виталия Мороза погрузилось во мглу.15.
…Звуки приглушенных голосов. Мороз с усилием размежил веки. Похоже на больничную палату. В ногах разговаривают несколько человек в белых халатах. Голос одного из них – мужчины – показался знакомым.
– Глядите, очнулся!
– Никак ты? – опознал-таки Виталий заведующего кожно-венерологическим диспансером, с которым за эти годы успел сойтись. – Тогда не понял.
Он попытался приподняться.
– Нечего понимать. Жив и – слава Богу. Тебе пока вредно разговаривать.
– Опять не понял. Насколько помню, в меня стреляли. Потом хорошенько чем-то оглоушили. Почему ж я?.. Почему в вендиспансере-то?! Или спид стал передаваться через удары по башке?
– Уймись. Ты не в вендиспансере, а – в больнице при следственном изоляторе. Я уж месяц как сюда главврачом назначен.
– Где?!
– Ой, девочки, встает!
На Мороза навалилось несколько тел.
– Колите живо! Да что у вас руки-то, как с перепою?! – расслышал он и заново «отключился».
… – Не больше получаса.
– Да, да. Я постараюсь.
Препанов вошел в палату, в которой находился лишь один пациент. Под страстным взглядом бывшего капитана милиции Мороза следователь прокуратуры почувствовал себя неуютно.
– Здравствуйте, Виталий Николаевич, – произнес он, опасливо обустраиваясь на соседней койке.
– Чего так официально? – небритая исхудалая щека лежащего скривилась. – Можешь, как прежде, – товарищ Мороз.
– А вы мне, к сожалению, больше не товарищ. Вы, извините, теперь бандит.
– И опять неверно формулируешь. Если бандит, то почему «извините»? Выкладывай, с чем притащился. Я так понимаю…
– Вы правильно понимаете. Только прошу не нервничать.Вот, предъявляю, – Препанов склонился над портфелем, вытаскивая наружу свежую пока, но заметно располневшую папочку уголовного дела, – копия постановления о вашем аресте и – должен вас кратко допросить.
– Отчего же кратко?
– Более детальный допрос не возможен пока в силу вашего состояния здоровья.
– Заботливый, – Мороз с нарастающим изумлением пытался вчитаться в мелькающие формулировки и цифры: покушение на убийство, превышение служебных полномочий. Укрывательство…И что? Все это ему? Какая-то фантасмагория!
– Ни черта не вижу, – в глазах замелькали блики. – Давай лучше … по-человечески. Хотя по-человечески – это у тебя никогда не получалось. Хотя бы своими словами.
– Мне странно, что вы хорохоритесь после всего.
– После чего всего?
– Вы в больнице три недели. За это время мне удалось полностью восстановить картину ваших вопиющих преступлений.
– То есть тебе удалось?
– С помощью товарищей из РУБОПа.
– Даже так? И почему же мною заинтересовался РУБОП?
– Вы прекрасно понимаете. Только не ерничайте, Мороз. И давайте без этих ваших дешевых усмешечек. Нам все известно.
– Рад за вас. Так и мне интересно знать.
– Как угодно. Вы, будучи связаны с бежавшим из-под стражи убийцей Добряковым…
– Где он?
– Застрелился из своего собственного пистолета.
– Застре?!..Да он двигаться не мог!
– Не надо делать большие глаза! Вы же были рядом.
– Да, был. И он был жив. Я кричал, чтоб не стреляли!
– Мороз! Довольно хитрить. Поймите, теперь это бесполезно. Выявлено все! Вы, несмотря на прямой запрет, установили с преступником тайную связь. Зная, где он скрывается, не только не сообщили руководству, как то предписывал долг офицера. Но, напротив, систематически общались и, как мы полагаем , «наводили» его на людей, которым он угрожал убийством.
– Это ты доказал?
– Но это же очевидно! А когда люди, активно оказывавшие содействие в розыске преступника, обнаружили Добрякова и попытались его задержать, вы вместо того, чтоб оказать содействие, напротив, открыли огонь из чужого пистолета и тяжело ранили одного из них. – Так. А чужой пистолет – очевидно, тоже мне в пику?
– Конечно. Вы сознательно не взяли табельное оружие, понимая, что по нему вас найдут.
– И кто же эти энтузиасты, что отправились ночью за сорок километров брать бандита Добрыню? Наверное, общественные помощники милиции. Или.. погоди, догадаюсь. Юнаты! Палки я во всяком случае точно у них видел.
– Издевка ваша неуместна. Это, к вашему сведению, сотрудники охранного частного предприятия, охраняющие господ, которым Добряков при вашем содействии угрожал расправой. Естественно, они сделали все, чтобы предотвратить…
– Естественно. Что, Пашуля, опять выполняем руководящий заказ? Тогда вот что. С этой минуты я буду давать показания только начальнику УВД, прокурору области или своему непосредственному шефу. – Вынужден вас огорчить, Мороз. Но по личному указанию исполняющего обязанности начальника УВД контакты с вами для офицеров МВД возможны только с его санкции. Так что, хотите – не хотите, а придется вам терпеть мое общество. – И это –общество?
– Вы корпоративным узам предпочли родственные криминальные связи. Честь офицера для вас оказалась ничто по сравнению…
– Хватит тарахтеть. Слушай, Препанов. То, что ты дурак, – это, увы, факт твоей биографии. Но – не законченный же подонок. А другой вариант для тебя не существует? Да, я действительно вышел на Добрыню. Но не для того, чтоб спасти, а чтоб склонить к сдаче. – Вынужден огорчить. Вина ваша в полном объеме закреплена экспертизами, а также свидетельскими показаниями очевидцев. Семь человек, Мороз! И все говорят одно и то же! Вы открыли стрельбу, несмотря на их требования сложить оружие.
– Смешно бы было…Хотя постой! Но – я же получил от Вальки явку с повинной! Какой же мне смысл было его «колоть», если я пособник?!.. Явку в моем кармане…Вы что, тоже?..
– Нет, никаких документов ни при вас, ни при осмотре трупа не обнаружено…Виталий Николаевич! Вам воды или, может, позвать врача?
– Чего уж там? Теперь я и без врача свой диагноз могу поставить.
– Любопытно. И?…
– По-моему, меня загнали в полную задницу.
… – Ты даже еще не догадываешься, насколько твой диагноз точен, – подтвердили от двери, где вот уже несколько минут стоял, прислонившись к косяку, исполняющий обязанности начальника УВД полковник Муслин.
– Господи! За что ж все сразу-то? – простонал Мороз.
– А за грехи! – объяснил Муслин, подходя вплотную. – И за гордыню прошлую. За все теперь ответить придется… Вы пока идите, товарищ следователь. Слаб еще наш больной. Дня через три продолжите.
– С тем, что останется, – пристально глядя в лицо Морозу, добавил он. – Шучу, шучу!
Муслин нетерпеливо помог подняться растерявшемуся Препанову, показал рукой в сторону двери.
– Но необходимо побыстрее предъявить обвинение. Мы и так нарушаем сроки. У меня указание облпрокурора, – заупрямился следователь.
– Всё выполним! У нас, знаете, свои методы убеждения. Подготовим к допросу в лучшем виде. Уж для родной-то прокуратуры!
Он выставил следователя из палаты, нетерпеливо повернулся.
– Ну, здравствуй, Мороз, – теперь распиравшее его торжество можно было не сдерживать. – Всегда знал, что рано или поздно бандитское начало возьмет в тебе вверх. Вот оно и случилось.
– Ну да, как же! Взяло бы вверх, ты б у меня сейчас на посыльных бегал.
– Опять хорохоришься. А ведь боишься, а?
– Опасаюсь.
– А надо бояться. Дрожать. Потому что за дверью дожидается моей команды кум [15] . А власть кума в местах изоляции – это тебе еще предстоит освоить. Ты у меня теперь все тюремные науки превзойдешь.
– Это не сомневаюсь.
– Хотя – можем и сдружиться, – голос Муслина сделался приторно-сладким, будто липучка для мух. – Догадываешься, о чем я?
Мороз, слегка озадаченный, предпочел отмолчаться.
– Не веришь. А напрасно. Прошлые обиды можно забыть. А вот содействие…
– Стучать, что ли, предлагаешь?
– И, милый, это само собой. Тут-то какие проблемы?.. У меня разговор поинтересней.
Муслин отошел, резко открыл дверь, убеждаясь, что никого нет поблизости. Вернулся.
– Вижу, ты уже смекнул, что тебя ждет. Казенный дом, дальняя дорога. И это еще не самая черная краска. До казенного дома можно ведь живым и не добраться. А можно все это разом похоронить, – склонился было интимно. Но глаза Мороза ему не понравились и потому предпочел остаться хоть и на соседней койке, но – в некотором отдалении. – Дело еще переиграть не поздно. В сущности никого ведь даже не убил. И в то, что оказался там, чтоб бандита взять, тоже можно при некоторой фантазии поверить. А тогда остается разве неосторожная стрельба. Так ты ведь решил, что это на тебя нападают. Так?