Василине было под сорок. Родители ее рано умерли, и она уже без них выходила замуж. Первый муж еще не успел перевезти к ней свое барахлишко, как, будучи пьяным, попал под трактор и погиб. Второй муж был из рабочих, которые газовую трассу прокладывали. Окончились работы, и он уехал. Больше она и не выходила замуж. Остался на душе тяжелый груз неудачных замужеств. Появилось и недоверие к мужчинам. Так и жила она одна.
Встреча с милицейским капитаном породила в ее душе нежные чувства. И хотя никогда об этом ему не говорила, знала, что он имеет семью, но всегда его ждала, каждый его приход был для нее праздником.
Старший лейтенант Иванов отличался четкой исполнительностью. При докладе начальству он имел свое твердое мнение по обсуждавшемуся вопросу.
Иванов с такими подробностями характеризовал каждого из «хахалей» Василины, что майор не выдержал, прервал его:
— Зачем мне все это? Ты мне доложи, есть ли среди них такой, который способен убить своего соперника? — Он поднялся из-за стола, подошел к лейтенанту, взял его за плечо. — Ты понял, что нас должно интересовать?
— Ну как же, товарищ майор, без знания деталей прийти к какому-то выводу? — удивленно поднял голову Иванов.
— Знай для себя. А я не хочу всего знать. Интимная жизнь людей прикрыта особой тайной и, если нам иногда и приходится в интересах раскрытия преступления в нее вникать, то только в тех допустимых рамках, без чего нам никак нельзя обойтись. Одинокая женщина, конечно же, не святая. Однако давай рассматривать ее поведение только с позиций следствия, и не больше!
Иванов перевернул страницы своих небрежных записей, глубоко вздохнул.
— Где кто из «хахалей» был в вечер убийства, проверил тщательно. Ни один из них у дома Василины в момент убийства Фролова не был.
— Вот это уже профессиональный разговор. — Майор снова сел в свое кресло за столом. — А теперь скажи: кто-нибудь вообще был в доме Василины перед убийством?
— Нет, никого не было. Она ждала Фролова… — Старший лейтенант откинулся на стуле. — Это точно, товарищ майор, никого не было.
— А недопитая водка, недоеденный огурец, а окурок, ногой подвинутый под стул! Помните, деталь в поведении Василины явно подозрительная!..
— Нет ничего там подозрительного. Фролов был у нее утром. Она угощала его завтраком и договорились, что он ночью после службы еще заедет к ней. Поэтому она его ждала. Окурок брошен Фроловым: это подтвердил эксперт, а недопитая водка давно стоит, утром Фролов не пил.
— Зачем же я тогда задержал Василину? — сказал майор, прикуривая сигарету.
— Тогда ночью, в той ситуации, может быть, задержание и было оправданным. Теперь же…
— Надо немедленно ее освободить! Я с ней сегодня беседовал. У меня сложилось такое же впечатление, но ждал твоего доклада, чтобы себя перепроверить, — перебил майор докладчика. — Прошло три дня. Пока прокурор не предъявил претензии, освободи ее, и немедленно…
Фролова похоронили со всеми почестями. Были и речи. Друзья по работе страстно клеймили «темные тени преступников, оборвавших жизнь капитана», клялись найти их и покарать со всей строгостью закона. Начальник райотдела не выступал на траурном митинге у могилы, он стоял молча у изголовья, всматривался в мертвое лицо своего сотрудника, тоже думал о необходимости розыска человека, совершившего такое страшное преступление.
«Какое нужно иметь окаменевшее сердце, насколько надо очерстветь душой, чтобы решиться на убийство! — думал он. — Откуда же взялся такой изувер в районе? Где он сейчас? Притаился, как зверь в берлоге, или настолько обнаглел, что где-то здесь вблизи смотрит на результаты своего подлого поступка?» Майор временами бросал взгляд на жену Фролова: она уже обессилела от слез, только вздрагивали ее плечи.
Над раскрытием совершенного преступления работали все сотрудники райотдела милиции, работали с большим напряжением.
— Здесь уже мы должны руководствоваться не только своим служебным долгом, а еще и нашей святой обязанностью перед памятью о погибшем друге… Включить все наши возможности, проявить оперативную смекалку, ум и доставить мне сюда, в кабинет, преступника, — требовал майор.
И сотрудники действительно делали все возможное, не считаясь со временем, без сна и отдыха отрабатывали одну за другой версии, тщательно проверяли всех, на кого падало малейшее подозрение, но найти пли хотя бы остановиться на человеке, которого можно было основательно подозревать в убийстве, они не могли.
Прошло три месяца, а в руках милиции оставались только те безмолвные свидетели преступления, которые появились в начале следствия. На месте убийства сделан слепок следа с причудливыми рисунками подошвы. Во всяком случае вначале так это выглядело. А когда проверили, подошва оказалась обычной, массового производства, и обувь с таким рисунком подошвы продавалась во многих магазинах района. Слепок следа лежал на окне в кабинете майора, и он не придавал ему больше особого значения. «Вряд ли эта вещица может стать свидетелем обвинения. Слишком много у нее родственниц», — думал майор.
Чаще обращался он к трем кусочкам круглого металла, изъятым из груди Фролова. Две обычные охотничьи дробины, правда, из тех зарядов, что охотники применяют на копытных животных. Третья дробина кустарного производства, искусственной обкатки, с угловатыми боками, достигающая размеров большой горошины. Она-то больше всего и заинтересовала майора. На зверя такая дробь не употребляется, значит, преступник изготовил ее специально для человека. Это обстоятельство наводило майора на мысль о том, что проверка всех водителей автомашин, которых когда-либо наказывал Фролов за нарушение правил движения или отбирал у них права, проведена напрасно. Любой, даже не в меру нервный, обидчивый человек вряд ли готовил бы для расправы со своим обидчиком специальную дробь. Готовил заряд на человека только уже закоренелый преступник, который знал, что рано или поздно ему придется столкнуться с опасностью для себя и заметать следы даже ценой убийства свидетеля.
Такой вывод подтверждался и наличием у преступника обреза. Лейтенант видел его. Над его головой блеснуло что-то короткое, похожее на нож. В его памяти сохранилось, что конец не рассмотренного им оружия был круглый и с одним отверстием. Это и дало основания сделать вывод, что преступник был вооружен обрезом одноствольного охотничьего ружья. При наличии двух стволов после выстрела в Фролова он, безусловно, еще стрелял бы в милиционера, сидящего в коляске мотоцикла. Но он только пригрозил, ограничился психологической атакой, так как стрелять уже было нечем, а для перезарядки не было времени. «Нет, не современного донжуана, не мелочного, случайного мстителя, а человека с устойчивыми преступными наклонностями надо нам искать», — сделал для себя вывод майор.
Но одно дело сделать какой-то, даже правильный вывод, другое — найти преступника. Такого закоренелого преступника в районе не было. Майор уже был почти в этом уверен. «А где-то же он есть! Какие же меры поиска еще намечать?» — думал майор.
В это утро он никого не принимал. Знал, все равно ничего дельного сотрудники не доложат. На столе лежала почта. Ее оставила секретарь отдела. Сегодня майор нарушил обычный порядок, к почте не прикоснулся, ходил по кабинету, только временами бросал взгляд на потертую синюю папку. Как ни напрягался, ничего реального для дальнейшей работы по розыску убийцы не придумал. Сел в кресло, открыл папку с почтой и начал читать первый, лежавший сверху документ. В нем сообщалось, что в Заозерном районе арестован вор, у которого при обыске в квартире изъят охотничий обрез и три пары часов, похищенные им в магазине села Лозового. Из соседнего района просили установить в селе Лозовом личность девушки «в белой блузке в горошек, с длинной косой», которая угощала у колодца водой проезжего велосипедиста. При этом указывалась дата и время дня, когда велосипедист подъехал к колодцу.
«Допрос ее вызывается необходимостью закрепления доказательств, что преступник до кражи выезжал на велосипеде в это село для изучения состояния охраны магазина». Это обстоятельство и привлекло особое внимание майора: «Черт возьми, какое стечение обстоятельств: и велосипед, и обрез, еще бы следы!» Майор приподнялся с места, нажал кнопку звонка в приемную и одновременно взял трубку телефона:
— Срочно соедините с начальником милиции Заозерного. — И тут же обратился к вошедшей секретарше: — Лида, найди приостановленное уголовное дело о нераскрытой краже из магазина в селе Лозовом. Года два назад это было… — Алло! Алло! Зиновий Петрович, это ты, здравствуй, дорогой!.. Интересуюсь твоим магазинным вором. Да! Да! Расскажи мне о нем… — В кабинет вошел лейтенант Иванов с делом в руках, остановился у порога, наблюдая за оживленным лицом майора. — А обрез одноствольный? А заряды, заряды какие?.. Смешанная дробь: обычная и самодельная, большая. Скажи еще: на кражи он ездил на велосипеде?.. Если бы еще у него были и кеды, след подошвы! Что? При обыске изъяли много разной обуви? А кеды есть?.. Ну, спасибо, дорогой, еду к тебе, сейчас. До встречи!.. — Майор положил трубку и обернулся к Иванову. — Ты понял?
— Все вроде вяжется, только причины, мотивов убийства не вижу. — Иванов подошел к столу.
— Мотивы, говоришь. А если мы слишком усложнили версии? Не забывай, рядом с домом Василины магазин. Улавливаешь?
Магазин… Арестован вор магазинный, и все известные атрибуты преступления налицо. Так не в этом ли узелке развязка дела?.. Давай мне запрашиваемые материалы, сам повезу, заодно и с преступником поработаю…
Только майор выехал со двора, как лейтенант Кравченко и старший лейтенант Иванов сели на мотоцикл и помчались к месту трагической гибели Фролова. Только теперь их уже интересовал не дом Василины Федун, а сельский магазин, расположенный невдалеке.
С тыльной стороны магазин буйно зарос кустарником. Побеги вербы, кусты лозы. В нем-то, в этом кустарнике, сотрудники милиции и обнаружили улики. У стены магазина натоптан след такой же, как и во дворе Василины. Здесь же лежала лопата. С очевидностью все свидетельствовало о том, что преступник пытался совершить подкоп под магазин и через пол проникнуть в него. Только начал он осуществлять задуманное, как появилась милиция на мотоцикле…