Размышления Гуреева прервал дежурный офицер. Он, приоткрыв дверь, просунул голову в фуражке с кокардой, сказал:
— Жалобщики пришли, прими их…
Как только скрылась голова дежурного, в кабинет вошли двое. Вернее, они не вошли, а как-то боязливо протиснулись боком через полуоткрытую дверь, остановились у самого порога. Оба как будто сговорились, прижали свои фуражки к животам, переминались с ноги на ногу. Вид их был такой жалкий, что Гуреев отодвинул в сторону бумаги, уставился на них удивленным взглядом.
— Что с вами?
— Случилось, гражданин… товарищ начальник, беда случилась…
Оба посетителя оживились: один говорил, другой приговаривал:
— Ой, какой шайтан! Деньгу забрал, бумажку дал…
— Какую бумажку?
— Бумажку на машину, вот она…
Гуреев взял «документ», углубился в его чтение.
— Бланк правильный, настоящий, а вот написана чепуха. Во-первых, в городе нет такой базы «Главюжруда», нет и такого управления, а следовательно, фамилии начальника и бухгалтера вымышленные. Да и написана какая-то ерунда! «Стоимость ГАЗ-24 оплачена в главном управлении по картотеке № 3». Вы можете толком рассказать, что это за филькина грамота?
— Как же, пришли рассказать. Дал бумагу, деньгу забрал, и нет, сбежал шайтан…
Посетители со всеми подробностями рассказывали, как у них выманил мошенник много тысяч рублей. А у Гуреева под ложечкой холодело: «Это же тот самый преступник, ориентировку о котором я только что прочитал! Опоздал с мерами розыска. Можно же было его схватить за руку, задержать…»
— А вы опознаете того человека?
— Как же не опознать, опознаем. Мы с ним в поезде ехали, в гостинице жили…
Гуреев выхватил из папки лист бумаги, развернул его на столе. В центре листа была фотография круглолицего человека.
— Это он?
— Мурлыкин-Азовский! Он, точно он. — Оба жалобщика склонились над ориентировкой.
Гуреев уже не слушал потерпевших, он думал о своей безответственности, о допущенной неряшливости в работе.
— А вы тоже хороши, жалобщики! — вдруг не сказал, а закричал Гуреев. — Вы же должны знать, что автомашины у нас продаются в магазине, в порядке живой очереди! Почему же пошли на сделку с преступником?
— Хотели… думали… он же вроде порядочным казался…
— Хотели, думали… — Гуреев посмотрел на своих сникших, перепуганных собеседников и сразу сбавил тон.
Старший инспектор уголовного розыска Гуреев возвратился из областного центра взволнованный, огорченный и с твердой решимостью найти преступника.
— Мошенник жил рядом с милицией в гостинице, а мы с тобой ориентировку все изучали, — разнес нас начальник угрозыска области.
— Мы действительно прошляпили, — сказал Горбунов.
— Забрал в управлении все материалы на него. Нам такие преступники и не встречались. Можно сказать, что это осколок той, давно исчезнувшей профессиональной преступности, о которой мы с тобой только в книгах читали. Еще до войны пять раз сидел за мошенничество. После войны еще не жил на свободе. Когда исполнилось ему 60 лет, начал умолять, просить: «На этом завязал, хочу остаток жизни провести на свободе, прожить достойно, чтоб хоть умереть с чистой совестью».
Поверили. После десяти лет нахождения в заключении освободили его, устроили на работу в строительную организацию. Выдали аванс, получил он это все — и был таков.
Устойчивость преступной бациллы в организме присуща карманным ворам и мошенникам. Они, как алкоголики или наркоманы, не могут удержаться.
— Простачков еще много, обманывать их несложно. Даже на автомобили иногда деньги дают. Вот тебе и затравка: еще разок подзаработаю, авось пронесет. Так думал, наверное, и теперь Мурлыкин. Скорей бы его найти… — заговорил Горбунов.
— Найдем. Вот смотри, сколько привез на него разных данных! — Гуреев выложил из папки на стол разные документы, среди которых особое внимание Горбунова привлекли фотографии.
— Вот это да. Смотри, какой франт лощеный! Галстук, костюмчик что надо. А лицо, смотри, какое лицо: выбритое, круглое, как месяц, с улыбкой.
— Тюремная бледность с лица вряд ли успела сойти, но той красотке, что рядом, этого не заметить, слишком счастливый вид у нее… — сказал Гуреев.
— Ты смотри, у этой тоже радости хоть отбавляй. — Горбунов взял другую фотографию. — Улыбка до ушей. Подбородок отвис, на руках жилы надулись, а довольна, сама поддерживает его руку на талии.
— Подхватить «доктора наук», конечно, заулыбаешься. Женщины в возрасте. Таких, да еще незамужних, понять можно, а вот эту… — Гуреев вынул из кармана, бросил на стол еще одну фотографию. — Разбери, чего в ней больше: любви или коварства? Чего она, как репей, прицепилась к пожилому человеку?!
— Еще совсем молодая! — сказал Горбунов, рассматривая фото.
— Всего 24 года.
— А ему-то 60… Действительно, непонятно. Да и вид у нее не бравый. Личико красивое, но слишком суровое, и вся она вроде бы с перепугу…
— Подружкам сказала, что лучше коньяк пить со стариком, чем ситро с молодым.
— О-о, оригинальная философия.
— Она уехала вместе с Мурлыкиным-Азовским, так сказать, в свадебное путешествие. Пойдем-ка мы по ее следам. Вероятно, он скоро ее не бросит. Молодая, красивая. Вот пока он с ней, мы и должны его арестовать.
— А где же мы его искать будем?
— Привез некоторые зацепочки. Ее мать получила телеграмму из Приморска. Пишет, что жива, здорова и даже счастлива. Так что забирай все эти фотографии и быстрее в Приморск. Начальник угрозыска области сказал: «Он вас всех обвел вокруг пальца, вы и арестовывайте его…»
Ася была довольна собой. Наконец-то сбылась ее мечта. Именно о такой обеспеченной, праздной жизни она всегда мечтала. Рестораны, фешенебельные гостиницы, пляжи и достопримечательности уже многих городов открыли перед ней свои двери, а впереди еще поездки и поездки, свадебное путешествие затягивалось. Да Ася и не думала о его конце. Такого блаженства она давно ждала, и ей казалось, что и вся ее жизнь в дальнейшем будет такой же праздной, обеспеченной.
Сколько уже обновок приобрел ей доктор наук. Туфли и босоножки на редкость красивые. Два платья модных и еще вечернее. Стала она обладательницей целого набора белья: голубое, белое, розовое, окаймленное кружевами, легкое, как пушинка. В добавок еще набор духов, красивая дорогая пудреница…
На угощения потрачено денег — и не счесть. Даже после проведенных вечеров в ресторанах в номера гостиниц заказывал коньяк, лимоны и закуски. А по утрам заботливые официантки приносили завтрак и, конечно, снова коньяк. От счастья у Аси голова кругом шла.
Правда, вчера произошла небольшая неприятность. Названый супруг перепил в ресторане, разбил тарелку. Пока рассчитывался за нее, наговорил дерзостей официантке. А ночью бредил, жаловался на свою горькую судьбу, ругал каких-то «лягавых», что его все равно выследят. Если неприятный эксцесс в ресторане Ася восприняла как незначительное недоразумение, виной которому был коньяк, то бормотание во сне ее насторожило, взволновало. Ася стала прислушиваться и присматриваться, и в ее душе зародилась неприязнь к еще вчера любимому человеку. Ее нервировал его храп, такой сочный, громкий, что кровать вздрагивала. Веки дергались, временами глаза открывались, и тогда казалось, что они слишком глубоко провалились. На обескровленных потрескавшихся губах вздувались слюнные пузыри. Только в эту ночь она заметила, что возле нее спал совершению старый, измотанный человек. В подтверждение того была и костлявая желтая нога, высунувшаяся из-под одеяла, и такая же желтая морщинистая шея с дряблым обвисшим подбородком.
Спящий человек стал ей противным. Всем он был не такой, как ее хороший знакомый Сергей.
Сколько лет добивался Сергей взаимности! Еще с детства они дружили, Ася клялась ему в верности. Сергей не знал, что клялась она потому, что мечтала видеть Сергея летчиком-испытателем или ведущим конструктором. Но Сергей избрал себе другой путь. Он окончил десятилетку и пошел на завод слесарничать. Ася, не выдержав экзаменов в институт, поступила на работу техническим секретарем.
Работая заведующей ателье, мама всегда приносила в дом свои восхищения заказами Марии Ивановны. Мама рассказывала о новых модах и фасонах одежды. Восхищалась обстановкой, убранством квартиры и всей обеспеченной жизнью Марии Ивановны. Такие рассказы матери порождали в сознании Аси представление о той идеальной жизни, к которой надо стремиться. Ася верила, что ее Сергей закончит институт и будет таким же большим человеком, как Иван Иванович, а она, его супруга, будет так же жить, как и Мария Ивановна. Но надежды ее рухнули. Сергей стал рабочим парнем.
Работая техническим секретарем, вращаясь среди ученых, преподавателей, Ася окончательно решила: «Не Сергей моя звезда. Замуж выйду за ученого. У него и положение, и авторитет, и деньги получает немалые, и руки не черные от машинного масла, как у Сергея. Пусть даже старше возрастом, но выберу себе мужа из ученых».
…На вокзале она провожала на симпозиум своего шефа, директора института. Отдала ему папку с нужными документами, помахала пухленькой ручкой уходящему поезду, в окне которого маячила острая бородка, и пошла домой. Но вдруг рядом с ней оказался интересный человек в белой рубашке, ярком галстуке, с чемоданчиком в руке. Он окинул Асю изучающим взглядом, сказал:
— Узнаю своих коллег. Наверное, директора провожали?
— Да, а вы его знаете?
— Так это же… — Незнакомец запнулся, что-то вспоминая.
— Вадим Захарович, — сказала Ася.
— Правильно, Вадим Захарович. Слышал о нем. Это же из института… — снова запнулся неизвестный.
— Педагогического, — помогла вспомнить Ася.
— Правильно, педагогического. Слышал о таком, видный ученый. Как-то встречался с ним в министерстве. Правда, у меня профиль науки другой. Техника — моя стихия.
Вышли на привокзальную площадь. Неизвестный протянул руку.
— Давайте знакомиться, доктор технических наук Мурлыкин-Азовский…