Перед его глазами всплыл преступник. Заросшее потное лицо, бегающие настороженные глаза.
Ответы на вопросы следователя давал он путаные, невнятные, явно вымышленные.
— Вас задержали женщины на лестничной клетке с девочкой, которую вы заманивали на чердак. Что вы можете сказать по этому поводу?
— Я… Я просто угостил девочку конфетой…
— А почему сначала побывали на чердаке, убедились, что он не заперт, а после этого заговорили с девочкой? Вас видела женщина, когда вы осматривали чердак.
— Я так… я ничего…
— Хорошее «ничего»! Живете в другом конце города, а в доме, где вас задержали, ни родственников, ни знакомых у вас нет. Почему здесь оказались, да еще и с девочкой?
— Ну, так просто зашел. Угостил девочку конфетой.
— На улице играли пятеро девочек. Почему вы не угостили их, а пошли во двор, где играла только одна? И наконец, почему вы не угостили ее во дворе, а завели по лестнице на четвертый этаж?
— Я ничего… я так…
— Еще уточняю. На четвертом этаже, когда девочка отказалась идти с вами выше, вы пытались взять ее на руки и унести на чердак. Девочка закричала, из квартиры выскочила мать, подняла крик. Выбежали другие женщины. Вы бросились убегать. Вас задержали уже во дворе пенсионеры, игравшие в домино. Значит, вы брали девочку на руки, пытались унести на чердак — все для того, чтобы угостить ее конфетой? Вы наконец будете давать правдивые показания?..
Цибуля смотрел на внучку. Она беспечно сидела на коленях у прабабушки и ела пирожок. Маленькая Наташа не могла знать, какие думы одолевают ее дедушку. А у Цибули сердце заходилось от волнения. В городе были случаи нападения на детей. И Цибуля чувствовал угрызение совести, что не смог сразу обезвредить преступника. Несмотря на все принимаемые оперативные меры, найти его не удавалось.
Не может быть, чтобы после всего предпринятого не напали на след преступника! Значит, он чрезмерно осторожен, умеет заметать следы. А возможно, больной человек, — думал тогда Цибуля. — В таком случае, надо прибегнуть к помощи населения.
Цибуля разослал своих работников по домоуправлениям и оповестил жителей о возможном появлении человека, который нападает на детей. И это скоро дало результаты. Подозрительный человек был задержан. Он изворачивался, врал, прикидывался другом детей. Но Цибуля уже догадывался, что это именно тот злоумышленник, который не давал ему покоя ни днем, ни ночью.
В памяти Цибули всплыл один октябрьский день давно минувшего года.
Пожелтевший каштан, что стоял у самого окна его кабинета, трепал порывистый ветерок. Большие лапчатые листья парили в воздухе и плавно опускались на землю. То и дело срывались уже спелые плоды и гулко падали на асфальт. Ими был усеян весь двор управления. Где-то в стороне слышался шорох метлы: дворник подметал листья. В это время позвонил телефон. Из райотдела милиции сообщили об очередном происшествии с девочкой. Цибуля сам тогда поехал по указанному адресу.
Все случилось рядом с магазином.
Продавщица припомнила, как однажды какая-то девочка покупала чернила, но у нее не хватало двух копеек. Тут объявился мужчина, «такой, с запавшими щеками, насупленными ершистыми бровями», он и доплатил за девочку. Был он вежливый, спокойный, а уже на улице с криком и кулаками набросился на девочку.
Запомнившиеся продавщице детали внешности мужчины совпадали с внешностью преступника, которого сегодня допрашивал Цибуля…
Сон Цибули был такой же тревожный, как и сама работа.
Проснулся. У кровати стоит внучка и теребит его за волосы:
— Деда, а деда, вставай птичку кормить, — в больших синих глазах, обрамленных черными ресницами, удивление. Как же дед проспал час кормления маленького голубенка, что сидит в ящике на балконе?
Жена Цибули выставила на балкон ящик, в котором когда-то хранился виноград. А вскоре отметила, что пропало платьице внучки. Повесила его сушить, а оно куда-то девалось. Уже смотрели и внизу во дворе, думали, может, унес ветер, искали по всей квартире, но его нигде не было. Когда снег растаял и пришло время уборки на балконе, в ящике обнаружилось голубиное гнездо с двумя яичками и под ними платьице… Гнездо разрушать не стали, наоборот, — рядом с ним каждое утро клали хлеб и крупу. Вскорости появились и голубята. С тех пор и прибавилось забот у Цибули.
— Ну пойдем же скорей, деда, птичка есть хочет!
Покормив с внучкой птиц, Цибуля выпил как обычно стоя чашку кофе без хлеба и ушел на работу. На прощанье внучка спросила:
— Деда, ты идешь разыскивать плохого дядю?
— Да, плохого. До свидания.
В кабинете его ждал заместитель начальника уголовного розыска Циба. Он прибыл, как всегда, на доклад к своему начальнику и удивился, что сегодня Цибули, который приходил на работу точно в восемь утра, еще нет. Уселся за приставной столик в ожидании. Худощавый, высокий, с длинной жилистой шеей, крупным носом на сухом лице, он чем-то напоминал Дон-Кихота. Собственно, все сотрудники его так и называли. Впервые это прозвище дал ему Цибуля. Как-то Циба докладывал на оперативном совещании в отделе о раскрытии одного преступления. И докладывал поверхностно, неглубоко. Цибуля сделал ему замечание:
— Не думал я, что в таком щепетильном деле можно применять методы Дон-Кихота. Пронесся галопом по Европе и ни в чем не разобрался…
Было это лет десять назад, когда Цибуля только-только познакомился с Цибой. После этого он взял Цибу к себе заместителем как наиболее опытного розыскника и всегда был доволен его работой. Но слова о Дон-Кихоте не прошли бесследно: сотрудники моментально их подхватили.
Не остался в долгу по отношению к своему начальнику и Циба. Будучи редактором стенной газеты, он нарисовал дружеский шарж, в котором сравнил Цибулю с известным литературным героем Шерлоком Холмсом. С тех пор сотрудники между собой и величают Цибулю не иначе, как «наш Шерлок». И сейчас, сидя за приставным столиком, Циба подумал: «Что это наш Шерлок сегодня опаздывает?»
В это время и вошел в кабинет Цибуля.
— Понимаешь, внучка задержала, заставила кормить голубей. Ну, что там в сводке?
— Пожалуйста, читайте. — Циба передал сводку, добавив, что еще есть одно происшествие.
— Какое?
— Послала меня сегодня жена купить молока. Ну, пошел я в магазин, что на углу нашего дома. И вот на одной купленной бутылке была прилеплена такая записка: «Люда, сметану больше не разводи, я ее уже два раза развела».
— Шутишь все?
— Да нет же! Вот она, записка эта!
— Передай записку в ОБХСС, пусть они разбираются, а у нас и своего дела много…
— Хорошо.
— Ну, а тот гусь, обидчик детей, как ведет себя?
— Вчера вечером закончили с ним, неврастеник какой-то. Все факты против него. Взяли, что называется, на горячем, и продавщица опознала преступника.
— Ну и прекрасно. Значит, мы свое сделали. Теперь дело можно передавать прокурору, пусть они его закапчивают.
— Следователь прокуратуры уже включился в работу. Сегодня он его вывозит на все места преступления.
В кабинет Цибули зашел Циба:
— К вам на прием уполномоченный из района. Прошу его выслушать.
— Проси!
Циба вышел и через минуту возвратился с коренастым мужчиной средних лет, в грязных сапогах и мятом милицейском кителе, с густой черной щетиной на небритых полных щеках.
— Извините, на мотоцикле ехал, а дороги развезло.
— Садись, рассказывай.
— Дело, скажу, исключительно интересное, товарищ Цибуля, — заговорил он. — Два года назад произошло убийство парня и дивчины в селе Мышине. Тогда и нам, и прокуратуре показалось, что этот парень убил свою любовницу и покончил с собой. Поэтому уголовное дело было прекращено. Но жители села думают другое. Все в один голос говорят, что там было зверское убийство. Об этом в селе даже поют песню. Я вот записал слова. — И участковый передал Цибуле исписанные листики ученической тетради.
Слова песни были далеко не совершенны, но написаны с большой искренностью и горечью. Здесь воспевались чистая, преданная любовь Марийки и Михася, их возвышенные чувства и клятва верности друг другу. Песня гневно осуждала тех, кто мешал двум влюбленным, кто не остановился перед самым страшным — убийством, чтобы все же разлучить их навеки. Неизвестный автор называл даже фамилию человека, сыгравшего роковую роль в любви Марийки и Михася. Это был… отец Михася. Заканчивалось стихотворение словами сожаления в адрес маленькой сиротки, которая никогда не узнает материнской ласки и отцовской заботы…
Прочитал Цибуля эти стихи и задумался. В кабинете воцарилась такая гнетущая тишина, что было слышно прерывистое дыхание участкового.
Первым заговорил Циба:
— А что? Все возможно… Надо бы вернуться к этому делу!
— А вы помните, у нас ведь была коллективная жалоба жителей этого села…
— Да, мы ее тогда направили в прокуратуру, поскольку уголовное дело вел их следователь, — сказал Циба.
— Я знаю об этом, — молвил и участковый. — Прокурор ответил авторам жалобы, что не находит основания возобновлять следствие. Именно после того ответа прокурора и написана эта песня кем-то из молодежи.
— Плохо, что мы не прислушиваемся к людям. Они ведь нам помогают, а мы строим из себя всезнаек, отмахиваемся. Поезжайте-ка, товарищ Циба, вместе с участковым на место и разберитесь во всем. А через пару дней и я загляну в это село.
В дорожном костюме Цибуля больше походил на крестьянина, чем на милицейского розыскника. Серенький измятый хлопчато-бумажный пиджак, видавший виды, вылинявший плащ и серая фуражка с большим козырьком. Цибуля стоял у дороги в ожидании машины.
В этих местах Полесья Цибуля бывал уже не раз. Но сейчас он заметил в знакомом пейзаже новое: посреди колхозного поля возвышался террикон шахты с двумя непрерывно вращающимися шкивами наверху копра. А у самого села появилось приземистое здание вытяжного вентилятора. Именно у этого вертикального вентиляционного ствола новой шахты ровно год тому назад и разыгралась трагедия. На глубине 250 метров были обнаружены трупы парня и девушки.