— Глеб сказал, мы сегодня выходим. Мне нужно срочно быть на яхте.
Придвинувшись, она обняла его за шею:
— Ой… Что, серьезно?
— Серьезно.
— Знаешь, я ничего не помню… Ничего, что было вчера…
— Да? — Он изобразил удивление.
— Да. Ужас, правда? Мне так стыдно. Он улыбнулся:
— Не нужно стыдиться. Ведь… — Он замолчал.
— Ведь? — переспросила она.
— Ну, я хотел сказать… Все, что должно было случиться, случилось.
— Да? — Она испытующе посмотрела на него. — И… И… Тебе понравилось?
— Очень.
— Нет, честно?
— Честно.
Она поцеловала его:
— Я рада… Жаль только, тебе нужно уходить…
— Мне самому жаль. Но яхта есть яхта. Отодвинувшись, она села на кровати, обхватив колени.
Нахмурилась:
— Ненавижу эту твою яхту. А когда вы вернетесь?
— Не знаю. Это зависит от Глеба.
— Ладно… — Посмотрела на него: — Хочешь есть?
— Есть не обязательно. Если можно, кофе. И я бы хотел принять душ.
— Конечно. Иди в ванную. А я приготовлю кофе. И яичницу с гренками. Ты любишь яичницу с гренками?
— Не откажусь.
Когда он встал, она сказала, глядя ему в спину:
— Юра, если б ты знал, как я счастлива.
— Да? — он не обернулся.
— Да. Что встретила тебя.
— Вот уж не знал, что могу приносить счастье…
— Теперь знаешь.
Хмыкнув, ушел в ванную. Принял душ, оделся. Пройдя в кухню, увидел Галю в домашнем халатике — она ставила на стол сковородку с яичницей.
— Садись. Кофе уже на столе.
Он сел. Наливая ему кофе, посмотрела на него:
— Я тебя отвезу?
— Галочка, не надо, прошу. Я доберусь сам. Расстанемся на пороге твоей квартиры, хорошо?
— Ладно, как скажешь. Покончив с яичницей и кофе, встал:
— Спасибо. Пошел.
У двери ему пришлось выдержать ее долгий страстный поцелуй. Отпустив его наконец, открыла дверь. Сказала:
— Возвращайся. Буду ждать. Помни. Он улыбнулся:
— Счастливого плавания пожелать забыла?
— Ой… — Бросилась ему на грудь. Прошептала: — Счастливого плавания.
— Спасибо. — Осторожно высвободился. — Пока, Галочка.
— Пока…
Спустившись вниз и выйдя на улицу, с облегчением вздохнул.
Первое, что он сделал, — сфотографировался в ближайшем фотоателье. Получив двенадцать фотографий, отправился на вокзал. Шагая по большому широкому бульвару, от которого до вокзала было недалеко, подумал: интересно, знает ли уже Аня Селихова о смерти Чемиренко? Вряд ли. Он уверен, о смерти жильца номера-люкс 4а не знают сейчас даже в гостинице, ведь горничные начинают убирать номера где-то в двенадцать дня.
Интересно, предупредил ли Чемиренко Аню, что они работают вместе… Впрочем, раз Чемиренко сказал ему про Аню — значит, предупредил. Аня ему сейчас нужна, как воздух. Конечно, прямым текстом он ей ничего не скажет. Даже сделает вид, что не знает, что Чемиренко мертв. Он просто попросит ее позвонить в Москву по телефону и продиктовать неизвестному ей человеку несколько цифр. Про цифры он ей скажет, что это телефонные номера. Этого будет достаточно, чтобы в Центре поняли: Чемиренко убит, он же, Седов, на яхте Довганя сегодня в четыре часа дня уходит на Кипр. Центр все поймет, а остальное — не его забота.
. Войдя в здание вокзала, сразу же посмотрел в сторону буфета. Чертыхнулся: буфет работал, но Ани Селиховой за стойкой не было.
Подойдя поближе, убедился: Ани нет. Возле большого никелированного бака, наливая в стакан кофе, стоит какая-то другая девушка.
Остановился, чуть не доходя до буфета. Подождал, пока буфетчица передаст стакан с кофе покупателю. Больше клиентов не было, и он подошел к стойке.
Буфетчица посмотрела на него с уважением. Ну да, подумал он, я ведь в кожаной куртке и с золотой цепочкой на запястье. Таких здесь принято уважать.
— Что будете брать? — Коротко остриженная и худенькая девушка явно старалась ему понравиться.
Помедлив, оперся о стойку. Сказал тихо:
— Лапочка, а где другая девушка?
— Другая?
— Да. Такая… — Он покачал перед собой поднятыми вверх ладонями. — Весомая. Основательная.
— Вы, наверное, имеете в виду Аню? Аня сегодня не вышла.
— Не вышла? Загуляла, поди?
— Не знаю. Может, и загуляла. Ей звонили домой, она не отвечает. Мне начальник в полдесятого позвонил, говорит: Ани нет, на звонки не отвечает, бросай свою кладовку, становись к буфету.
— Жаль. Ладно, красавица. Бутылочку коньяка дашь?
— Обязательно. Вам, конечно, с собой?
— Естественно. — Получив в обмен на десятидолларовую бумажку пакет с бутылкой коньяка, вышел на улицу. Пройдя немного, незаметно опустил пакет с коньяком в мусорный ящик. Подумал: невыход на работу Ани вполне может быть связан с убийством Чемиренко. Очень даже вполне. Ясно, появляться сейчас у дома Ани опасно. Ведь не исключено, что люди, убившие сначала агента ГРУ, внедренного на «Хаджи-бей», а затем и Чемиренко, пасут и его. Но выхода у него нет, Аня сейчас — его единственный шанс. Он должен пойти на Морскую, 18, второй этаж. Пойти и проверить, там ли Аня. В общем-то он ведь вполне может попасть на этот второй этаж незаметно — сначала пройдя по Морской и запомнив дом, а потом пробравшись к этому дому с соседней улицы, задами.
Он так и сделал. Правда, добраться до дома № 18 по Морской улице с тыла оказалось совсем не просто. Ему пришлось перелезть через несколько заборов и пересечь несколько частных участков. До момента, пока он наконец оказался в крохотном дворике дома № 18, он ухитрился порвать в двух местах кожаную куртку.
И все же в конце концов ему повезло — стоя под навесом, под которым хранились два велосипеда и детская коляска, он обнаружил, что со двора на второй этаж ведет скрытая внешняя лестница. Карабкаться на крышу не придется.
Некоторое время рассматривал эту лестницу. Дверь, ведущая на лестницу, была снабжена английским замком. Над дверью виднелась кнопка звонка. Если он сейчас позвонит и Аня ему откроет, хорошо. А если нет?
Попытался сообразить, есть ли у него в карманах что-то, что можно использовать как отмычку. Нет. Он взял с собой в Новороссийск складной нож, в наборе которого есть и отмычка, но сейчас этот нож лежит в его сумке, на яхте. Огляделся: велосипеды, детская коляска. Наконец вздохнул облегченно: в углу под навесом валяются куски старой проволоки. Проволокой он откроет любой замок шутя.
Но проволока не понадобилась. Подойдя к двери и осторожно тронув ручку, увидел: дверь открыта. Изучив открывшуюся за дверью ведущую наверх узкую лестницу, несколько раз нажал кнопку звонка. Каждый раз, когда он нажимал кнопку, наверху раздавался мелодичный звук, но никто не отзывался. Наконец, перестав звонить, поднялся наверх. Тронул ручку двери, ведущей в квартиру, — открыта. Войдя, прислушался. Тихо. Квартира, обставленная по старинке, чисто убрана. В прихожей и в коридоре постелены свежие половики, на подоконниках — длинные деревянные ящики с геранью. В дверном проеме виден старинный дубовый комод. В такой квартире могла жить не Аня, а ее мама. Или даже бабушка.
Бесшумно двинувшись вперед, заглянул в кухню. Газовая плита, холодильник, кухонные шкафчики на стенах. Все сверкает чистотой. На узком окне — та же самая герань, но в горшочках.
Пройдя дальше, осмотрел гостиную. Телевизор, кресла, сервант с фарфоровой посудой. Стол, накрытый кружевной скатертью. Из гостиной в соседнюю комнату ведет еще одна дверь, сейчас закрытая. По идее, за этой дверью может быть кабинет. Или спальня.
Открыв дверь, увидел: это спальня. Главным предметом в этой спальне была большая железная кровать, застеленная несколькими перинами. Кровать стояла в дальнем углу, и Аня лежала на ней. На спине.
Голова девушки была закинута, открытые глаза разглядывали потолок. Подойдя, проверил пульс — бесполезно, никакого движения.
С первого же взгляда он понял, в чем дело. На шее девушки виднелись черные отметины, что означало, что позвонки ей не ломали, ее просто задушили.
Аня была одета в ночную рубашку. В углу, у стены, лежало скомканное одеяло.
Пригнувшись, всмотрелся в ее руки. Нет, никаких следов крови или волос под ногтями видно не было. Сопротивления она не оказала. Не успела. Теперь он понимал почему — все произошло слишком быстро.
Без сомнения, ее убил такой же профессионал, как тот, который сумел свернуть шею Чемиренко.
Подумал: надо уходить. Делать ему здесь больше нечего.
Стараясь ничего не трогать, вышел на заднюю лестницу. Постоял, прислушиваясь. Спустился вниз.
На улицу, параллельную Морской и ведущую к порту, он вышел тем же путем — перелезая через заборы, пробегая через тихие дневные дворы и огородные участки.
Оказавшись у моря, снял порванную кожаную куртку, перебросил ее через плечо. Двинулся в сторону яхт-клуба.
Время, остававшееся до назначенного Глебом срока, он провел, сидя на камне недалеко от яхт-клуба. Он пытался понять, кто же мог убить Аню. Хорошо, на Чемиренко убийц мог вывести кто-то из Москвы. Но ведь о том, что Чемиренко и Аня знакомы, не знал никто. Чемиренко сказал об этом только ему. Тогда как убийца мог узнать, что Аня связана с Чемиренко?
Не придя ни к какому выводу, встал и двинулся к яхт-клубу.
Когда он подошел к «Алке», Глеб и Алла на причале распаковывали ящики. Часть ящиков, уже пустых, лежала в стороне.
— Привет, — сказал он. — Подключаюсь к работе?
— Привет. — Глеб посмотрел на него. — Подключайся. Последняя загрузка: консервы, спиртное, приборы.
— А это что? — Он тронул ногой наполовину освобожденный от промасленной бумаги длинный металлический предмет. — Торпеда?
— Буксир для подводной ночной охоты. Знаешь, на кого под водой охотятся ночью?
— Нет.
— На глубоководных светящихся рыб. Я, например, люблю охотиться на катранов, карликовых акул. Их и в Черном море, и возле Кипра полно.
— Ты, я вижу, фанат.
— Есть грех. Подводная охота моя страсть. Сам-то ты под водой плавал?
— Конечно. Я ведь яхтсмен.