— Сэр, прошу прощения, вас хочет видеть один джентльмен.
— Что за джентльмен?
— Этот джентльмен говорит, что вы его знаете. Он просил меня проводить вас к нему.
— Хорошо, проводите. Сколько я должен?
— Семьсот пятьдесят франков, сэр. Или пять долларов. Отдав пять долларов, Седов прошел вслед за Бебе в палатку с задней стороны.
Они оказались в небольшой комнате, часть которой была отделена занавеской. Бебе кивнул:
— Сэр, джентльмен ждет вас за этой занавеской. Поклонившись, ушел. Седов зашел за занавеску.
Здесь, на стуле, за накрытым клеенкой столом, сидел Гущин. На столе перед ним лежал кейс-«дипломат».
Некоторое время, не в силах поверить, что он в самом деле видит Гущина, Седов молчал. Наконец сказал:
— Виктор Александрович… Вы?
— Я, Юра, я. — Гущин виновато улыбнулся. — Прости за бестолковую шифровку. Я ведь не знал, что представляет собой этот базар. Спасибо, ребята помогли. А то бы я тебя просто не нашел. Садись, тут есть второй стул.
Взяв стоящий в углу комнаты стул, Седов сел. Покачал головой:
— Виктор Александрович…. Честно говоря, я ждал всего. Но что увижу вас — не ждал никак.
— Тем не менее увидел. Ладно, Юра, давай к делу. Времени не так много. Рассказывай, что знаешь.
— Виктор Александрович, не знаю даже, с чего начать. Сначала я хотел бы сам кое-что спросить.
— Спрашивай.
— С пограничным катером вы придумали?
— Мы.
— Я так и понял. А вот с милицейским катером, болван, я ведь сразу не просек, что к чему. Идиот.
— Зато просек потом. Мы с этим катером тоже немного перемудрили.
— Ладно, Виктор Александрович, у меня вопросов больше нет. Спрашивайте вы.
— Сколько раз ты видел Чемиренко?
— Один раз. Утром, когда он меня встретил. Он изложил, что в принципе от меня нужно, и мы договорились встретиться вечером. В его номере. Но когда вечером я пробрался в его номер, он был мертв. Он сидел в кресле перед телевизором. Телевизор работал, но был выключен звук. У него была свернута шея. Следов борьбы в номере не было. То, что такой человек, как Чемиренко, позволил бы убить себя без борьбы, исключено. Значит, ему свернули шею спящему. Рядом с ним стояла чашка с остатками кофе. И стеклянная банка с растворимым кофе. Думаю, кто-то смог подменить эту банку.
— Взял пробу кофе?
— Да, вот, — протянул пакетик с пробой Гущину. Спрятав пакетик, тот кивнул:
— Что с Аней Селиховой?
— Ее просто задушили у нее на квартире. На следующее утро. Думаю, она еще спала.
— Ты был у нее на квартире?
— Да, на следующее утро после того, как побывал в номере Чемиренко. Она лежала на кровати в ночной рубашке, на шее были следы пальцев.
— Сфотографировал их? Чемиренко и Аню?
— Нет. У меня же не было фотоаппарата.
— Да, я забыл. У тебя нет никаких подозрений, кто мог это сделать?
— Думаю, это сделал кто-то с крейсера. Скорей всего кто-то из спецназовцев.
— Что они вообще представляют собой, эти спецназовцы?
— Командир спецназовцев, майор Кулигин, явно повязан с Петраковым и вовлечен в сговор. Возможно, вовлечены в сговор еще несколько десантников. Но основная масса ничего не знает.
— А команда?
— Команда, думаю, тоже ничего не знает. Правда, есть человек, который слишком уж часто общается с Петраковым.
— Кто это?
— Капитан третьего ранга Лапик. Корабельный криптограф.
— Мы тоже думаем, что Лапик вовлечен в дело. Крот связывается именно с ним, нет никакого сомнения. Лапик ведь раньше работал в ГРУ.
— В ГРУ?
— Да. Немного, чуть больше года. А потом перевелся на флот. Значит, ты считаешь, большинство команды ничего не знает?
— Да. Я слышал несколько разговоров. Не отвечаю за точность, но по этим разговорам выходит, что перед самым выходом в рейс на «Хаджибей» поднялся какой-то крупный чин из Главморштаба, контр-адмирал. И проинструктировал старших офицеров, что крейсер идет якобы на выполнение какого-то особого задания. Этот контр-адмирал дал указание старшим офицерам провести по этому поводу беседы с подчиненными.
— Черт… — Гущин сцепил руки. — Любопытная история. Не узнал, как фамилия этого контр-адмирала?
— Точно фамилию не узнал. Похоже на «Толубеев» или «Фалеев». Что-то в этом роде.
— Подожди… Очень может быть, что это контр-адмирал Сабатеев. Ладно, это можно будет легко проверить. Вооружение, спрятанное на крейсере, видел?
— Мне удалось увидеть только два «МиГ-29». И вертолет.
— Только два самолета и вертолет?
— Да. Но думаю, и самолетов, и вертолетов на крейсере гораздо больше. Да и остального. Но все вооружение спрятано в ангарах нижних палуб. Проход туда тщательно охраняется.
— Охраняется — кем?
— Спецназовцами. Мне повезло, я чудом проскочил в ангар нижней палубы, где стояли два новых «МиГа». Потом спецназовцы пытались выяснить, видел ли я эти «МиГи». Но вроде пронесло. Вот, держите, — протянул бумажку. — Это бортовые номера двух самолетов «МиГ-29» и вертолета «А-1», которые я видел лично.
Спрятав бумажку, Гущин спросил:
— А вертолет ты где видел? Тоже в ангаре?
— Виктор Александрович, не поверите, но я на этом вертолете летал на боевое задание.
— На боевое задание? — Гущин улыбнулся. — Юра, шутишь?
— Нет.
— Юра… Давай говорить серьезно.
— Да я серьезно, Виктор Александрович, — Седов подробно рассказал о полете в Эль-Душ, минировании в поселке Бир-Сафсат и попытке нападения на крейсер, которую удалось отбить. Рассказал и о смерти Сергея Листратова.
Гущин слушал, постукивая по столу пальцами. Когда Седов закончил, покачал головой:
— Значит, ты говоришь, Петракова предупредил кто-то из Каира?
— Да. Об этом обмолвился Довгань. А насчет египетской береговой радиостанции, которая обеспечила нас джипом, Довгань рассказал мне сам.
— Черт… Вообще-то я знаю об этом случае.
— Знаете?
— Да. Петраков сообщил в Главморштаб о попытке неизвестных катеров напасть ночью на крейсер. И о том, что эта попытка была отбита. Сообщил он и о смерти на боевом посту одного из членов экипажа. И все. О том, о чем рассказал мне сейчас ты, особенно о предупреждении из Каира и береговой радиостанции, он не обмолвился ни словом.
— Естественно.
— Кто мог организовать это нападение, не знаешь?
— Виктор Александрович, все катера были без опознавательных знаков, при боевиках, которых мы убили во время стычки, не было никаких документов. Откуда они взялись, кто их послал — думаю, мы уже не узнаем.
— Неизвестно… — Гущин снова постучал по столу пальцами. — Раз это как-то связано с Каиром и с береговой радиостанцией, может, и узнаем. Правда, придется повозиться. Не пойму только, как Петраков мог решиться на этот ваш рейд. Как он вообще мог додуматься до такого.
— Петракова уговорил Довгань.
— Довгань?
— Да. Но если честно, Виктор Александрович, эту идею, насчет рейда, Довганю подал я, — Седов усмехнулся. — Вы считаете, неправильно?
— Юра… Обычные твои примочки.
— А что?
— Чудо, ты же спас крейсер, ты ведь отлично понимаешь это.
— Понимать-то я понимаю.
— Ладно. Спас один раз, спасешь и второй. Как они собираются передать покупателям вооружение с крейсера, ты, конечно, не знаешь.
— Не знаю.
— И не догадываешься?
— И не догадываюсь. Виктор Александрович, тут могут быть самые разные варианты.
— Могут. Значит, Юра: я добился того, что здесь, в Аравийском море, в моем распоряжении постоянно будет находиться рота спецназа ВДВ. И средства доставки, как по морю, так и по воздуху, сторожевой корабль, два самолета с вертикальным взлетом, вертолеты. Базируется рота неподалеку. Но любое применение этой роты без доказательств будет считаться должностным преступлением. Понял? — Протянул бумажку: — Вот, держи, здесь еще две волны для связи. В критический момент ты всегда можешь связаться со мной лично и вызвать моих спецназовцев. Но только в критический момент. Судя по тому, что они подключили к делу Сабатеева, они готовят подстраховку, поэтому нам как воздух нужны доказательства. Понял?
— Понял, Виктор Александрович.
— Ладно. Что тебе нужно для работы?
— Вы же знаете, что мне нужно. Техника.
— Знаю, Юра, знаю. Поэтому я тебе ее и принес. — Гущин придвинул к нему кейс. — Смотри.
Раскрыв кейс, Седов всмотрелся в закрепленную ремнями и уложенную в гнезда разведывательную технику. Это были самые новейшие, разработанные в лучших лабораториях средства слежения, наблюдения и имитации. Кроме двух-трех приспособлений, он был знаком почти с каждым. Здесь же в одном из кармашков лежал подробный план-схема крейсера «Хаджибей».
Выяснив, что представляют собой новинки, сказал:
— Виктор Александрович, супер.
— Возьмешь все?
Конечно, он взял бы все. Объяснение, почему шкотовый приобрел на берегу кейс-«дипломат», в принципе можно найти. Можно поступить по-другому: купить на базаре сумку и переложить туда все, что лежит в кейсе. Тем, кто увидит, как он возвращается с сумкой, будет понятно: он что-то приобрел на берегу. Но Довгань и Алла могут поинтересоваться, что он купил. Просто в шутку поинтересоваться. Нет, все он не возьмет. Да ему все и не нужно.
— Виктор Александрович, все не возьму. Отберу несколько вещей, самых важных.
— Отбирай.
Отобрав вещи, рассовал их по одежде. Несколько приспособлений, наиболее легких, пришлось засунуть в плавки. Закончив, посмотрел на Гущина:
— Как я выгляжу?
— Замечательно выглядишь.
— Я пойду?
— Давай. Буду ждать вестей.
— Хорошо. Счастливо, Виктор Александрович.
— Счастливо.
Выскользнув из-за занавески, вышел из палатки. Увидел среди толпы белобрысое лицо, узнал майора Дерябко, но тот тут же сделал ему страшную гримасу. Показал глазами: на меня не обращай внимания, иди своей дорогой.
Отвернувшись, Седов выбрался из толпы. Найдя стоянку такси, сел и попросил отвезти его в порт.
Когда он поднимался по трапу на «Хаджибей», часы показывали десять минут шестого.