— Вот так. Мне идти надо.
— Постой! — она хватает меня за руку, сжимает крепко-крепко. — А как же наша ночь?
— Это всего лишь секс, Ян. Ты сама согласилась на это.
И да, можешь не строить глазки, не смотреть разочарованно, с маленькой толикой надежды, что я вернусь. Нет, не вернусь. Надеюсь, что никогда. Мы хорошо провели время, ты замечательная женщина, идеальная, я бы сказал. Но на этом наши отношения заканчиваются.
— Может быть, — опускает глаза, медлит, будто не решается произнести заветные слова, — попробуем еще раз? Поженимся, заведем детей.
— Может быть, — опускает глаза, медлит, будто не решается произнести заветные слова, — попробуем еще раз? Поженимся, заведем детей.
— У меня бесплодие, Ян.
— И что? Мы выкрутимся. Сделаем ЭКО, попробуем усыновить. Я с твоей дочерью подружусь.
Не знаю, откуда она знает о Еве, но вряд ли эти две особы найдут общий язык, или же Яне придется поменять свои вкусы абсолютно во всем. И какая она мне дочь? Откуда у нее вообще такие мысли в голове пошли? Мы даже по документам никак не связаны из-за отказа на опеку.
В голове на мгновение загорается блеклый свет лампочки. На пару секунд задумываюсь о том, чтобы согласиться на ее предложение. На крохотное мгновение думаю, что все же это неплохая идея, да и Еве будет лучше. А я смогу забыть об этот влечении.
Но эта самая лампочка тухнет так же быстро, каки мои мысли.
— Все в прошлом, — выношу вердикт.
— Олег…
— Мне пора идти.
И я покинул ее навсегда. По крайней мере, я так думал на тот момент.
Только сидя в такси замечаю двадцать пропущенных звонков. Парочка от Эдгара, два неизвестных и шестнадцать от Евы. Ближе к вечеру и совершенные несколько часов назад. Забыл, что поставил на беззвучку, чтобы никто не беспокоил, а сам обвинял Еву. Что не звонила, что забыла о выставке. Дурак.
Вернувшись домой застаю свою девочку в гостиной с включенным торшером. Лежит на диване, обняв маленькими ручками телефон с открытым Инстаграмом. А там наш с Сантьяго фонтан, переливающийся всеми оттенками синего и черного. Даже платье не сняла, так и уснула в нем, прижав телефон к груди. Чувствую себя самым настоящим козлом. Скотиной.
Ведь это я ее оставил…
— Ты вернулся… — шепчет она, когда я убрал телефон и поднял ее на руки, чтобы отнести в комнату.
— Спи.
Кладу ее на кровать, накрываю одеялом. Платье потом сама снимет, без меня. Не выдержит моя психика этого вида.
— Не уходи, пожалуйста.
— Ева…
— Прошу тебя, останься со мной.
Совсем недавно об этом просила Яна. Так же умоляюще и так же искренне. Я ушел. Сейчас об этом просит Ева. И я остаюсь. Полгода назад я бы заподозрил что-то странное, но сейчас это кажется обыденным. Нормальным.
И родным.
Ложусь рядом с ней и накрываю нас одеялом, наплевав, на одежду. Лишь пиджак снял и все. Она так и осталась в платье. Стараюсь держать дистанцию, однако Ева сама прижимается ближе. Вплотную. Знаю, что спит, не притворяется. Дыхание спокойное.
Но после того, как эта наглая девчонка буквально плюхается на меня, заставляет усомниться, взглянуть на ее мирное лицо и проверить, спит ли на самом деле. Нет, мне не тяжело, когда она кладет ноги на меня, когда прижимает меня руками к себе ближе.
Это самая настоящая пытка. Карма после секса с Яной. Вроде бы ушел физически удовлетворенным, однако ширинка все равно натянулась до предела. Она такая маленькая, нежная. Пахнет спелой вишней. Губки чуть приоткрыты, оттуда медленно выходит углекислый газ, который моментально опускается на мою шею.
Так и хочется закусить ее губу. Сделать более пухлой, покрасневшей. Своей. Хочу получить на это право. И снова сталкиваюсь с запретностью. На эту губу, на ее касания. На Еву в целом.
Пусть мои мысли ужасны, пусть меня съедят черти, но я рад, что она попросила меня остаться.
— Ммм… — протяжно стонет Ева, когда случайно касаюсь ее бедра. Обнаженного.
Она извивается в моих руках, укладывается поудобнее, трется бедрами о мои ноги. И пах. Снова скинула с себя одеяло, платье задралось, а колготки, видимо, сняла. Не замечаю, как моя рука опускается на ее обнаженную кожу. Мягкую. Без единого волоска. Поднимается выше, на границу с платьем. Оно немного приоткрыло ее попку. Такую же гладкую.
В любой другой момент я бы проклял себя за эти мысли, отругал, назвал мудаком, педофилом да как угодно. Но сейчас я погряз в этих ощущениях. На грани запретности и доступности. На том, что никогда в своей жизни больше не позволю.
Трогаю ее. Лапаю. Глажу. Изучаю. Мои действия можно назвать как угодно. И сжимаю. Ее аккуратную попку. Точнее ее приоткрытую часть. Натыкаюсь на ткань трусиков. В голове прокручивается тысяча и одна идея, как ее можно отодвинуть с моего ракурса и аккуратно ввести пальчики в ее…
Блядь! Что я творю? Какого хрена я собирался делать, скажите мне? Блядь! Это невозможно! Нельзя! Нельзя, Олег! Она совсем девчонка! Спит. Не чувствует, что ты с ней делаешь. А ты хочешь воспользоваться ею, когда она так беззащитна. Придурок!
Аккуратно встаю с кровати, стараясь выпутаться из оков нежных рук, и иду в мастерскую. Запираюсь изнутри, чтобы не дай бог не вошла. Я только что чуть не совершил роковую ошибку. Чуть не поддался искушению. Это пора прекратить. Если так и дальше пойдет, то я убью ее морально. И себя тоже.
Поздно для звонков. Или наоборот рано? Пять утра. Ничего, проснется. Эта проблема подождать не сможет.
— Алло, — слышу сонный голос друга.
— Эдгар, выручай!
— Ты что, Яну до смерти затрахал? — усмехается он.
— Не неси херню! Мне квартира нужна. Однушка. Срочно.
— Ты же год назад переехал, — недоумевает Эдгар. Голос сразу бодрым стал.
— Это для Евы.
— Вы же нормально жили. В чем дело?
Вот скажите, как мне объяснить лучшему другу, что ты чуть не трахнул свою подопечную, которую когда-то изнасиловал бывший опекун? У которой наверняка неприязнь к противоположенному полу. С парнями ни разу ее не видел, кроме того одногруппника. Блядь! Какая разница, с кем она была или нет, я чуть ее не поимел прямо во сне!
— Есть причина.
И рассказ все-таки вырывается. Сам. Потому что держать все внутри бесполезно. Я чуть студию не разгромил, когда зашел — настолько сильно ярость овладела мной. Ярость на себя. На беспомощность. На обстоятельства.
— Брат, ты ебанутый. Я давно тебе говорил, трахни ее уже! Сам роешь себе могилу.
— Нельзя ее трогать, понимаешь? Нельзя! Однажды ее уже насиловали, думаешь, я хочу стать для нее врагом? Ни хрена! С ума схожу, понимаешь?
— Ты же понимаешь, что это ненормально, — говорит уже серьезно.
— Понимаю. Поэтому найди ей квартиру. Чем скорее тем лучше. Иначе будешь навещать меня в тюрьме.
Эдгар пообещал подыскать ей жилье и положил трубку. В этот момент я вроде как должен выдохнуть, но не могу. Сердце сжимается сильнее, словно от него оторвали кусок. Не хочу даже думать, что будет дальше.
Как я буду просыпаться без ее завтраков? Без ее милой улыбки? Без язвительности в голосе и недовольства на лице? Вот и я не знаю. Это будет трудно, но лучше так, чем я сорвусь и совершу непоправимое.
Ее невозможно любить, ее опасно любить. Но я люблю. Избегал этого понятия, сторожился, говорил самому себе, что это пройдет. Ошибся. Люблю. И ради нее готов на все, даже на то, что может меня ранить и заставить душу разорваться на части. Умереть. И больше не возродиться. Не чувствовать. Не ощущать. Ради нее.
Хотя бы один из нас должен быть счастливым…
Взгляд падает на «Хлою», которую так и не отправил на выставку. Незакончена. Снова. Или это оправдание? Причина не выставлять свои чувства напоказ? Страх, что все вокруг поймут, что я хотел сказать этой картиной. Ведь на ней вырисовывалась Ева. Четко. Ее невозможно спутать с кем-то еще.
Сука!
Фиксирую новый холст на мольберте, беру уголь и набрасываю будущую картину. Нужно хоть как-то выпустить пар. Забыть о том, что произошло. И не вспоминать. Никогда. Пусть эта задача окажется непостижимой, со временем этот ад прекратится. Ева будет жить в своей квартире, получать от меня помощь удаленно, а я продолжу свою жизнь без нее.
Первые лучи солнца меня не остановили от работы. Очнулся, когда услышал за стенкой грохот. Либо это Ева проснулась, либо воры пришли грабить с утра пораньше.
— Доброе утро, соня! — кричит она с кухни, когда выхожу из мастерской.
Иду на ее голос, на аромат кленового сиропа и блинчиков. Не часто она баловала таким завтраком. Сегодня какой-то особенный день?
— Мм… — подхожу к плите и принюхиваюсь. — Пахнет вкусно.
— От тебя пасет женскими духами. Помойся, — Ева морщит носик и шагает в сторону. Блядь! После Яны я так и не принял душ. Сначала забыл, а потом не смог.
— Эм… я…
— Не парься, — отмахивается свободной рукой, а второй переворачивает блинчик. — Я уже поняла, что ты трахался с какой-то телкой.
— Ева!
— Только не говори, что это не так?
Так, Ева, так. Только это было бессмысленно. Я пытался забыть тебя, но не вышло, хотел расслабиться в объятьях другой и остыть, а в итоге завелся еще больше. Если бы ты не спала и видела, что я с тобой проделал, если бы прочитала мои мысли этой ночью, вряд ли бы стояла сейчас передо мной. Сбежала бы. И я бы понял тебя.
— Так.
— Тогда расслабься и пошли завтракать.
Кусок в горло не лезет от слова совсем. В голове прокручиваются воспоминания нашего знакомства, встреч в интернате, звонков по телефону. Столько времени прошло, столько воды утекло. Почти год прошел, а ощущение, что знакомы всю жизнь.
И как ей сказать, что она будет жить отдельно? Как мне попрощаться? Перед самым новым годом…
— Олеж, а что тебе подарить на НГ? — нежный голос с нотками неприкрытого любопытства вытаскивает меня из размышлений.
— На что?
— На новый год, — поясняет Ева. — Что ты хочешь в подарок?
«Тебя», — тут же высвечивается в голове ярко-неоновым цветом, как вывеска в ночном баре.