— Ну, что ты тут нарисовал? — спрашивает любопытно, обойдя меня.
— Ева!
— Ну ладно, ладно. Написал. Так сойдет?
— Сойдет, — отвечаю через пару секунд. — А теперь посмотри внимательно, что здесь.
Глава 28
И она смотрит на штрихи, сделанные карандашом на бумаге, на плавные линии. Точнее одну жирную, от которой идет растушевка. Она не закончена, фон надо добавить, но это уже вторичное дело.
— Ой, — касается своих губ пальцами. — Это мои, что ли?
— Твои, — улыбаюсь и обнимаю свою растерявшуюся девочку сзади. — Знаешь, как я люблю тебя?
— Как?
— Вот так, — целую кожу за ушком, — и так, — чуть ниже. — Но больше всего вот так.
Ева сама разворачивается в кольце моих рук. Мы утопаем в сладком поцелуе, пропитанным шоколадом и вишней. Пропитанным ее запахом, ее вкусом. И нашей любовью, которая с каждым днем расцветает, крепнет и укореняется в сердце.
В тот день, когда мы расстались с Яной, я не думал, что все изменится настолько сильно. Не думал, что смогу стать счастливым. Как никогда ранее. Не представлял, что когда-нибудь решусь на то, чтобы приютить у себя детдомовскую девчонку и когда-нибудь увлекусь ею.
Не думал, что через месяцы буду обнимать ее, целовать ласковые губы и шептать каждую секунду «люблю». И это не просто слова. Это нечто большее, сказанное от самого сердца. Вытащенное из глубины души, где существует только самое чистое и светлое. Честное. Без лжи и обмана.
— И я тебя люблю, — шепчет, отстранившись от моих губ. — Скажи, о чем ты мечтаешь?
— Раньше я хотел завести семью, жениться на одной женщине.
— А сейчас?
— Сейчас я хочу тебя.
Мы сливаемся в поцелуе. Она держится за мои плечи так неуверенно, но так сильно, словно боится упасть. Не переживай — я обязательно тебя подстрахую. Поймаю, если будешь падать. Удержу твое хрупкое тельце в своих руках.
Вот мой подарок на день рождения, вот мое счастье, моя погибель. Моя любовь.
Внезапно раздается звонок в дверь. Не вовремя-то как! Хотя сам виноват — застрял во времени. Обед уже.
Уже знаю, кто пожаловал. Кроме Эдгара больше никто не может заявиться без приглашения.
— Ну что, со старением, друг!
Еще один! Они все сегодня решили напомнить о возрасте? И так он напоминал о себе за все дни наших отношений с Евой, а тут дополнительно решили соль на рану насыпать. Или это рок судьбы такой?
— И тебе не хворать!
— Как поживает наша бой-баба? — он любопытно смотрит на Еву.
— Эдгар! — выкрикиваем одновременно с моей девочкой.
— Ладно-ладно. Куда подарок ставить?
— Торт? — Ева удивленно смотрит на коробку с «Птичьим молоком». Ее любимым. Ощущение, что день рождения вовсе не у меня. — Олег что, маленький, что ли?
— Ну не большой же! Кстати, там еще свечки лежат.
Эдгар, как всегда в своем репертуаре. Хорошо, что на этот раз шлюх не привел. Не знаю, как бы моя девочка отреагировала бы на такой «подарок».
— А я салатов наготовила! — восклицает Ева. — Пошли, мальчики, — и потопала на кухню. В этот раз спасибо, что надела халат поверх пижамы и не виляла своей аппетитной попкой.
Но мы пошли не на кухню, где вовсю хозяйничала моя малышка, а в мастерскую. Хотел спросить о выборе картин на продажу, однако разговор зашел о другом:
— Ты правильно сделал, что забрал ее себе, — добавляет друг.
— Разве? Ты же сам был против?
— Ты бы видел себя со стороны! Даже с Яной не был таким влюбленным дураком! Да и Ева добрее стала.
Откуда он это взял, если они общались совсем ничего, я так и не понял. Но и выяснять не стал, потом как-нибудь. Хотя в какой-то степени Эдгар прав, рад, что это заметил не только я.
— Что дальше делать будешь?
— За картины сяду, наверное. Нужно их для выставки отобрать, некоторые на продажу выставить, на аукцион и…
— Я не об этом. Что ты будешь делать с Евой?
Что дальше делать будешь?
— За картины сяду, наверное. Нужно их для выставки отобрать, некоторые на продажу выставить, на аукцион и…
— Я не об этом. Что ты будешь делать с Евой?
— Жить.
— Все время таиться? Это не может продолжаться вечно.
Вопрос друга врасплох не застает, однако заставляет напрячься и задуматься о том, что, казалось, выкинул из головы.
— А что ты предлагаешь? Растрепать всем на свете, что я трахаю свою подопечную?
— В этом нет ничего необычного. Ты посмотри на звезд, они только и делают, что переступаю барьеры.
— Ага, только после этого с ними никто работать не хочет, — констатирую общеизвестный факт в наших кругах.
— Запад будет смущать разница в возрасте, не более того.
Вряд ли. Но в итоге добавляю:
— Однажды наплюю на эти правила и пошлю всех к чертовой матери, чтоб не выебывались. И пусть не лезут в мою личную жизнь.
— Эй, вы куда там пропали? — выкрикивает Ева, заглянув к нам в мастерскую.
Уже успела переодеться в платье, хвостик на голове соорудить. Моя девочка. Красивая, нежная. Только моя. Как я могу отказаться от тебя?
Они о чем-то разговаривают, общаются, а я смотреть не могу. Все думаю над вопросом Эдгара. Это сейчас прошло пара месяцев, а что будет дальше? Что с нами произойдет через год-два? Будет ли наш союз так крепок, или же распадется из-за той же разницы в возрасте? Из-за насмешек ее сверстников? Из-за краха моей карьеры?
— Олег, ты тут? — окликивает меня Эдгар.
— Да.
— Задувай свечи!
Ева уже успела поставить их на торт. Сегодня точно не мой день. Самый неудачный и самый напряженный.
Задуваю свечи, мы сидим дальше. Точнее они сидят, а я все никак не могу вернуться в нормальный мир. Туда, где ждет веселый, во всем поддерживающий друг, где заливисто смеется шуткам моя красивая девушка. Туда, где я счастлив. Был, пока не задумался о будущем…
Даже не замечаю, когда уходит Эдгар, когда за окном сгущаются сумерки, и когда мы остались одни в нашей комнате.
— С тобой все хорошо? Ты сегодня сам не свой, — Ева обеспокоенно глядит на меня, поглаживая нежной рукой мою щеку. А я и не побрился даже. Она не особо любит щетину. Жалуется, что они неприятно царапают кожу между ее аккуратных ножек.
Нашел о чем думать, когда на ее лице ни намека на похоть.
— Все в порядке. Просто задумался о будущем.
— В смысле? — приподнимает свою темную бровь в вопросе.
— Мы не сможем скрываться вечно. Не хочу, чтобы однажды ты пострадала от меня…
— Я не боюсь тебя.
— Я боюсь себя, — отвечаю я, глядя в ее расширенные глаза. — Ты и так много настрадалась в этой жизни, и если ко всему этому прибавлюсь еще и я, то…
И тут происходит то, чего я совсем не ожидал. Она резко подрывается и обнимает мне. А потом целует. Неумело. Нежно. Но так желанно, словно сейчас произойдет что-то непоправимое. И держится своими маленькими ручками за мои плечи, как за спасательный круг.
— Я ни о чем не жалею, — шепчет она, глядя на меня. — Ни о поцелуе, ни об объятиях, ни о наших отношениях. Меня не смущает разница в возрасте, не смущает, что когда мне будет сорок, тебе уже пятьдесят пять. Я люблю тебя, Олежа. Больше всего на свете люблю. Мое сердце говорит само за себя.
Ева тут же кладет мою ладонь к себе между двумя холмиками груди. Смотрит на меня пронзительно. В душу. Как умеет только она. И действительно сердце бьется быстрее. Как мое. Как всегда.
— Я хочу кое-что тебе подарить, — она ведет меня в гардеробную и достает из дальней полки в шкафу маленькую коробочку. — Купила на пособие.
Внутри этой коробочки кулон с двумя половинками сердца. Серебряные, на простой цепочке. С одной стороны целого сердца написано «Love», а с другой «Forever».
— Ты лучшее, что случилось со мной за всю мою жизнь.
— Чуть больше, чем за миллиард секунд, — припоминаю ту статью, которую она показала недавно.
— Чуть больше, чем вечность…
Глава 29. Муза
А, черт, как же мне плохо! Что ж за день сегодня такой! Голова раскалывается на части, живот ужасно болит. И почему именно сегодня, когда физик обещал устроить разнос по своим лекциям и лабораторную на второй паре? Отработать же придется, если не пойду.
— Ева? — Олег садится возле меня на край кровати. Мокрый, полотенце вокруг бедер обернуто, маленькие капельки воды с его волос капают на пол. А мне так хочется их пригладить, заправить прядь за ухо, чтобы не мешалась, но не могу. Рука не дотягивается.
— И тебе доброе утро, любимый.
— Ты бледная.
— Не волнуйся, всего лишь болезненные месячные.
Я почему то думала, что Олег за месяцы наших отношений привык к моим «умираниям» в первые дни каждого месяца. Хотя в этом немного задержались, но дали о себе знать. И как невовремя-то! Прямо в день выставки моего мужчины.
— Может, не пойдешь никуда? — он обеспокоено гладит меня по щеке, по скулам, по лбу, словно температуру проверяет, как раньше делала воспитательница в детстве. Но не так ласково, как умеет он.
— Наверное. Пары потом отработаю.
— Я о выставке.
— Ну уж нет! — резко подрываюсь с кровати. Ай!
— Тише-тише. Сейчас принесу таблетки. Отдыхай.
— Я приду на выставку! — воинственно говорю я.
— Хорошо. Буду тебя ждать.
— А ты выставишь «Хлою»?
Он молчит. Смотрит на меня своими прекрасными глазами. Серебристыми. Улыбающимися. И такими красивыми, что невозможно оторвать от них взгляд. Невозможно взглянуть на что-то иное, чем на родное лицо любимого.
— Картина висит на своем месте, — отвечает он, приподняв уголки губ. — Отдыхай. Буду ждать вечером. Люблю тебя.
— И я тебя люблю.
Он ненадолго прикасается своими гулами к моим, а затем скрывается в гардеробной. Сейчас не раннее утро, но Олег решил приехать раньше и проконтролировать все. Сказал, что эта выставка должна получиться грандиозной. Картин выставит немного, но все они обещали быть эффектными.
Неспроста спросила у него о «Хлое». Не хочу, чтобы он ее выставлял. Она ведь наша. Родная. Скрытая от посторонних глаз. И я скрыта.