в хорошо видно со стороны.
– Вы тоже не слишком похожи на синий чулок, – буркнул Андрей.
– Мы – специалисты новой формации, – Ева подмигнула подруге. – Вот, например, Аня – специалист по метилированию ДНК. Точнее, по ДНК-метилтрансферазам. Таких, как она, в России три человека.
– Пять, – робко проговорила Аня.
– Пусть пять. Как бы то ни было, эксперты такого уровня – это золотой фонд страны.
– А какой толк в этом мелировании? – ухмыльнулся Чернецкий. – Оно вообще кому-нибудь, кроме этих пятерых, интересно?
– Не мелировании, а метилировании, – Ева перегнулась через стол и взяла ладонь Чернецкого своими тонкими пальцами. – Вот смотрите, Петр. Сейчас вы молоды, здоровы и богаты. У вас сильные руки с хорошей кожей. Но представьте, что через сорок лет вы состаритесь. Увы, это неизбежно. Мышцы ваши станут дряблыми, кожа покроется старческими пятнами и складками…
Гумилев вдруг поймал себя на мысли, что ему неприятно видеть, как эта дерзкая зеленоглазая девчонка прикасается к Чернецкому. Почему она не взяла его руку?
– Но к этому времени исследования Ани позволят врачам управлять деятельностью клеток человеческого организма. В том числе и омолаживаться, причем кардинально. Вы пройдете курс клеточной терапии, и вот, смотрите: ваше тело вновь стало сильным и красивым, кожа разгладилась, мышцы обрели прежнюю гибкость…
Счастливый владелец нефтедобывающей компании, как завороженный, смотрел на свою ладонь.
– Зубы новые выросли, – задумчиво проговорил Гумилев, – так что вставную челюсть можно выбрасывать…
– Потрясающе! – засмеялся Чернецкий. – А это не разводка? Ну, знаете, вроде средства от облысения?
Ева собиралась ответить какой-то колкостью, но Андрей предостерегающе дотронулся до ее руки. Он сам удивился, каким естественным получился у него этот жест.
– Давайте послушаем нашего уникального специалиста.
Аня очень мило засмущалась, щеки ее вспыхнули пунцовым румянцем.
– Это одно из наиболее перспективных направлений современной науки. К сожалению, у нас в стране на фундаментальные исследования выделяют совсем небольшие средства. А вот в Штатах, где я проходила стажировку, и государство, и частные компании вкладывают огромные суммы в генную инженерию…
– Потому что хотят жить долго, – добавила Ева.
– Расскажешь мне об этом поподробнее? – Чернецкий очень естественно перешел с Аней на «ты». Гумилев удивился: он всегда искренне считал, что приятеля не интересует ничего, кроме его любимой нефтянки. Вмешиваться, впрочем, он не стал – интерес Петра к Анне его вполне устраивал. Андрей понял, что Ева чем-то его зацепила: то ли тем, что не боялась с ним спорить и делала это вполне аргументированно, то ли ироничным отношением к его богатству, то ли просто тем, что была совсем не похожа на девушек, с которыми Гумилев общался в последние годы. Вечер закончился тем, что Чернецкий уехал с Аней; Ева от предложения отвезти ее домой наотрез отказалась, сославшись на какие-то дела. Ложась спать, Андрей поймал себя на мысли, что постоянно думает о девушке с зелеными глазами, а на следующий день послал курьера в институт, где работала Ева. На визитной карточке, где были перечислены все его регалии, он написал: «Милая Ева, без Вас мне скучно в моем раю. Приглашаю Вас сегодня вечером на ужин в ресторан «Кантинетта Антинори». Мой шофер заедет за вами в 18.00. Пожалуйста, не отказывайтесь!» К визитке он добавил голубую картонную коробочку.
Ева пришла в ресторан с распущенными по плечам волосами, подведенными глазами и в сиреневом платье по колено, плотно облегающем ее точеную фигуру. Из украшений на ней была только подвеска с полуторакаратным бриллиантом, присланная Андреем с утра.
– Я был почти уверен, что ты откажешься от подарка, – сказал Гумилев, целуя ей тонкую руку.
– Почему? – улыбнулась Ева. – Достойный подарок от благородного человека – почему я должна отказываться?
«Потому что девяносто процентов девушек начали бы ломаться, убеждая меня в том, что они не могут принять бриллиант, который их к чему-то обязывает, – подумал Андрей. – Потому что им нужен не один бриллиант, а сотни. И все они рассчитывают получить эти бриллианты, продемонстрировав, какие они хорошие, немеркантильные девочки».
– Я рад, что ошибся, – искренне сказал Андрей. – Не люблю чересчур предсказуемых людей.
– В этом мы похожи, – Ева чуть прищурила свои зеленые кошачьи глаза. – Поэтому мне сейчас немного скучно.
– Почему? Тебя не прельщает тосканская кухня?
– Нет, я как раз люблю Италию и все, что с ней связано. Просто все действительно слишком предсказуемо. Дорогой подарок, ужин в элитном ресторане… потом ты отвезешь меня домой и зайдешь на чашечку кофе… или ты не женат и пригласишь меня к себе?
Гумилев сдержанно улыбнулся – так улыбается гроссмейстер, загоняя в ловушку талантливого, но неопытного шахматиста.
– Я действительно не женат, но планы на оставшуюся часть вечера у меня совершенно другие. Сейчас мы поужинаем и поедем на экскурсию.
– Куда-куда? – весело переспросила Ева.
– Я покажу тебе сердце своей компании – новый исследовательский центр. Мы спустимся в подземные лаборатории, оснащенные сверхсовременным оборудованием. Проедем по цехам настоящего завода, где делают лучшие в мире процессоры для искусственного интеллекта. Ты увидишь самые интересные разработки ученых, работающих на мою компанию. Ну как, нравится программа?
– Еще бы! – Ева мгновенно сбросила с себя всю напускную томность, с которой она рассуждала о «предсказуемости» Андрея, и превратилась в азартную девчонку, охваченную жаждой приключений. – А может, ну его, этот ужин?
Андрей не стал спорить, и они покинули «Кантинетту Антинори», так и не притронувшись к закускам – к большому разочарованию шеф-повара. Всю ночь Гумилев показывал Еве технологические чудеса своего исследовательского центра, и к утру оба почувствовали, что жутко проголодались. Ужин, он же завтрак, был сервирован в пентхаусе Гумилева и состоял из заказанной по телефону пиццы и банки маслин – больше ничего Андрей предложить гостье не смог, поскольку дал горничной выходной еще накануне. Но Ева, кажется, была не в претензии.
Утро застало их в растерзанной постели, где среди тончайших испанских простынь чернели варварски раздавленные маслины. Пробивавшиеся через жалюзи солнечные лучи превращали загорелую Еву в изящную золотую статуэтку. Андрей смотрел на ее тонкие, беззащитные руки, на стройные ноги, закинутые на скомканное одеяло, на чуть трепещущие ресницы и думал о том, что нашел наконец свое счастье.
С тех пор прошло семь лет, и вот теперь он просыпается один в пустой спальне, а его счастье проводит ночь у себя в кабинете. А потом улетает в тайгу на целый месяц. «Отрицательная динамика», как назвали бы это его аналитики.
«С воспитательной точки зрения было бы правильно молча уехать в офис, не разговаривая с ней», – подумал Гумилев. С другой стороны, отпускать жену в экспедицию, не помирившись с ней, ему не хотелось. Вчера он погорячился – конечно, сворачивать исследования в Сибири нерационально. Слишком ценные данные может добыть для него научная база в глубине непроходимой тайги. Одно открытие племени снежных людей – ёхху – само по себе может войти в анналы науки. А тут еще загадочная история с быстро деградирующим обществом морлоков… Андрей чувствовал, что ёхху и морлоки вовсе не случайно обитают в одном районе. Существует какой-то фактор – а может быть, целый комплекс факторов, – объясняющий эту аномалию. И, когда его ученые докопаются до истины, Андрей найдет, как распорядиться этими уникальными сведениями.
Гумилев спустился вниз, прошел через стеклянную галерею с зимним садом в «башню» Евы. Дверь ее кабинета не была заперта. Ева, свернувшись калачиком, лежала на том самом оливковом диване, на котором они с гостями смотрели вчера фильм из жизни морлоков. Прямо в лицо Еве бил солнечный свет, но это никогда не мешало ей спать. Андрей всегда плотно задергивал шторы в спальне – при его светочувствительности яркие лучи будили его уже на рассвете. Ева же любила просыпаться в залитой солнцем комнате. «Тогда я точно знаю, что новый день уже наступил! И солнце светит, и все будет хорошо!» – не раз повторяла она.
Подойдя к дивану, Андрей осторожно опустился на колени, так, что его лицо оказалось вровень с лицом жены. Ева наверняка услышала его шаги и проснулась – об этом можно было судить по изменившемуся ритму дыхания, – но не стала открывать глаз.
– Ева! – прошептал Андрей.
Жена не отозвалась, но длинные ресницы ее едва заметно вздрогнули. «Как тогда, в наше первое утро вдвоем», – подумал Гумилев. Он чувствовал странную печаль. Все действительно было очень похоже – даже лучи солнца падали под тем же углом, как и семь лет назад. Вот только сами они стали другими – и превратиться в прежних беззаботных любовников им было уже не дано.
– Ева! – снова позвал он и легонько дотронулся до ее теплых, сонных губ своими. – Просыпайся, милая!
– М-м-м, – Ева потянулась и приоткрыла глаза. – Доброе утро, дорогой! Я засиделась допоздна, заснула часов в пять утра… Завтракай без меня, хорошо?
– Ладно, – он подоткнул грозившую упасть на пол подушку. – Я просто хотел пожелать тебе хорошей дороги. Позвони сразу же, как доберешься до станции. И будь осторожна, пожалуйста, – он замялся, потом добавил: – Не сердись на меня.
Но Ева уже снова опустила ресницы, никак не отреагировав на его слова. Или задремала, или решила не возвращаться к теме их вчерашней ссоры. На сердце у Андрея легче не стало, но он решил поддержать игру жены – в конце концов, время поможет ей справиться с обидой. Гумилев коснулся губами ее щеки и тихо вышел из кабинета.
Больше они не виделись.
Глава седьмаяОбман
Первое сообщение от Евы пришло утром следующего дня: «Я в Хабаровске, все хорошо. Через три часа вылетаю вертолетом на базу. Люблю, целую!»
Андрей улыбнулся – слово «люблю» говорило о том, что Ева больше не злится на него. «Все-таки она лучшая женщина в мире», – подумал он, чувствуя, как отпускает владевшее им со вчерашнего утра напряжение. Набрал номер, но мобильный жены был недоступен.