Если на вашем попечении оказался такой мирок и вы добросовестно стараетесь обеспечить ему правильную температуру и освещенность, то со временем неизбежно, независимо от первоначальных намерений, привязываетесь к его обитателям. К сожалению, вы бессильны им помочь, когда они болеют или умирают. С одной стороны, вы обладаете несопоставимо бо́льшими, чем они, возможностями, с другой – они умеют то, что вам не под силу, например дышать в воде. При всем своем могуществе вы до беспомощности ограничены. «Не жестоко ли было заключить их в эту стеклянную тюрьму?» – задумываетесь вы. И утешаетесь тем, что здесь они по крайней мере не рискуют угодить в желудок кита, задохнуться в нефтяном пятне или украсить чье-нибудь застолье.
Сброшенные при линьке призрачные покровы, а изредка и тельце погибшей креветки недолго тревожат ваш взор. Они становятся кормом как для самих креветок, так и для невидимых микроорганизмов, которыми кишит этот Мировой океан. И вы понимаете, что эти создания существуют не сами по себе. Они нуждаются друг в друге. Они заботятся друг о друге – лучше, чем вы можете о них позаботиться. Креветки поглощают из воды кислород и выделяют углекислый газ. Водоросли усваивают растворенный в воде углекислый газ и выделяют кислород. Каждая сторона этого процесса дышит отработавшим газом другой стороны. Твердые отходы жизнедеятельности также совершают круговорот, служа и растениям, и животным, и микробам. Обитатели крохотного рая накрепко взаимосвязаны.
Существование креветок – самое эфемерное и уязвимое. Водоросли способны гораздо дольше обходиться без креветок, чем креветки без водорослей. Креветки питаются водорослями, а водоросли – преимущественно светом. С какого-то момента креветки начали гибнуть одна за другой, и я до сих пор не знаю, почему это случилось. Последняя угрюмо (так мне казалось) мусолила пучок нитчатки, пока тоже не умерла. Я оплакивал каждую, сам себе удивляясь. Наверное, потому что успел понаблюдать за их жизнью. Но дело еще и в пугающей аналогии между их миром и нашим.
В отличие от аквариума этот мирок является замкнутой экосистемой. В него поступает только свет, больше ничего – ни корма, ни воды, ни питательных веществ. Все в нем должно использоваться снова и снова. Как и на Земле. Все мы, населяющие общий большой мир, – растения, животные, микроорганизмы – живем друг за счет друга, дышим и питаемся чьими-то отходами, зависим друг от друга. И в наш мир энергия приходит со светом. Свет Солнца, проходя через прозрачный воздух, усваивается растениями и запускает в них процессы превращения углекислого газа и воды в углеводы и другие питательные вещества, которые, в свою очередь, составляют основной рацион животных.
Наш большой мир очень похож на крохотный мирок, присланный мне по почте, а мы во многом напоминаем креветок. Принципиальное отличие состоит в том, что креветки не могут менять свою среду обитания, а мы можем. Мы способны обойтись с самими собой так же, как беззаботный владелец с обитателями стеклянной сферы. Если мы будем вести себя безответственно, то рискуем перегреть планету вследствие парникового эффекта или погрузить ее в холод и тьму, устроив ядерную зиму, спровоцировав гигантский пожар на нефтяном месторождении или проморгав надвигающееся столкновение с астероидом или кометой. Кислотные дожди, разрушение озонового слоя, загрязнение химическими и радиоактивными веществами, уничтожение тропических лесов и десятки других угроз среде обитания неумолимо толкают наш мир куда-то. Куда именно, мы и сами не вполне представляем. Наша цивилизация, которую мы считаем высокоразвитой, возможно, прямо сейчас разрушает хрупкое экологическое равновесие, драгоценный результат 4 млрд лет эволюции жизни на Земле.
Ракообразные – те же креветки – намного старше людей, приматов и вообще млекопитающих. Водоросли появились 3 млрд лет назад, задолго до любых животных, можно сказать, вскоре после зарождения земной жизни. Необозримо долгое время все обитатели планеты – растения, животные, микроорганизмы – действовали сообща. Сообщество живых существ, населявших мою стеклянную сферу, имеет очень древнюю историю, несопоставимо более древнюю, чем любой известный человечеству культурный феномен. Стремление к кооперации – трудный урок, преподанный эволюцией. Организмы, неспособные к кооперации, не вступающие во взаимовыгодные отношения с другими, проиграли и погибли. Умение сотрудничать закреплено в генах победителей. Кооперация у них в крови. Это залог выживания.
Люди – новички на этой планете. Нам всего-то несколько миллионов лет. Современной технической цивилизации – несколько столетий. Наш опыт сознательной кооперации с другими видами живых существ (и даже с представителями собственного вида) весьма ограничен. Мы всецело поглощены сиюминутными заботами и почти не умеем мыслить перспективно. Нет никаких гарантий, что мы достаточно мудры, чтобы постичь устройство всепланетной замкнутой экосистемы или изменить свое поведение в соответствии с этим пониманием.
Наша планета – единый организм. Жители Северной Америки вдыхают кислород, выделенный бразильской сельвой. Кислотные дожди, вызванные «грязными» производствами американского Среднего Запада, губят леса Канады. Радиоактивные вещества, попавшие в окружающую среду из-за аварии на украинской АЭС, наносят ущерб экономике и культуре Лапландии. Сжигание угля в Китае делает более жарким климат Аргентины. Хлорфторуглерод из кондиционера в канадской провинции Ньюфаундленд грозит раком кожи жителю Новой Зеландии. Болезни стремительно распространяются по планете, проникая в самые глухие уголки, и требуют совместных усилий медиков всего мира. То, что атомная война или падение астероида затронут всех, самоочевидно. Нравится нам это или нет, мы, люди, неразрывно связаны друг с другом, а также с другими животными и растениями Земли. Наши жизни переплетены.
Нам не даровано инстинктивное знание о том, как сделать наш техномир безопасной сбалансированной экосистемой. Значит, мы обязаны добыть это знание. Нужно больше научных исследований и больше технологических ограничений. Едва ли некий Верховный Экокомиссар спустится с небес и выправит наши косяки. Это наше с вами дело.
И дело это посильное. Птицы, которых мы считаем безмозглыми тварями, знают, что не нужно гадить рядом с гнездом. Креветки, с мозгом не больше пылинки, тоже это знают. И водоросли. И одноклеточные. Пора усвоить это и нам.
Глава 8Человек и среда обитания: Разумная осторожность
Чтоб новый не был горем омрачен –
Изъяны мира прежнего учтем.
В сумерки бывает момент, когда инверсионный след самолета в вышине кажется розовым. При ясной погоде эта розовая полоса на фоне гаснущей голубизны удивительно красива. Солнце уже закатилось, и его убежище отмечено красочным заревом над горизонтом. Но самолет летит настолько высоко, что его пассажирам солнце еще видно – тускнеющее, готовое закатиться светило. Водяной пар, вылетающий из двигателей, мгновенно конденсируется. На больших высотах температуры сильно ниже нуля, и каждый двигатель оставляет узкое, вытянутое в линию облако, подсвеченное красными лучами заходящего солнца.
Иногда инверсионные следы нескольких самолетов исчерчивают небо своеобразными письменами. При сильном ветре их быстро разносит в стороны, и каллиграфическая линия превращается в размытое бесформенное нечто, тающее на глазах. Если присмотреться к начальной точке следа, часто можно увидеть его крохотный источник. Большинство людей не различают крылья и двигатели, им видна лишь движущаяся точка, чуть впереди белой полосы, неким чудом ее порождающая.
Становится темнее, и вы замечаете, что точка светится. Это яркий белый свет, иногда сопровождающийся вспышками красного, зеленого или обоих цветов.
Порой я представляю себя охотником-собирателем – или собственным дедушкой, когда он был ребенком. Вот я смотрю в небо и наблюдаю эти невероятные футуристические чудеса. Человек давно живет на Земле, но только в XX в. сумел освоиться в небе. Воздушное сообщение над северной частью штата Нью-Йорк, где я живу, безусловно, интенсивнее, чем во многих других местах. Но едва ли на всей Земле найдется уголок, где невозможно хотя бы изредка, подняв голову, увидеть таинственные письмена наших машин, летающих в небесах, прежде считавшихся недоступной вотчиной бога. Мы достигли феноменального технологического уровня, к которому, положа руку на сердце, сами оказались не готовы в интеллектуальном или эмоциональном отношении.
Чуть позже, когда на небе загораются звезды, среди них также можно заметить движущийся огонек, порой очень яркий. Он то светит равномерно, то подмигивает, иногда сразу двумя «глазами». За такими летящими огоньками не видно ничего похожего на хвост кометы. В иные моменты 10–20 % «звезд» над моей головой в действительности являются творениями рук человеческих. Они, можно сказать, рядом, но их нетрудно спутать с удаленными на чудовищные расстояния чужими светилами. Значительно реже и в гораздо более поздний час я вижу пятнышко света, довольно тусклое и очень медленно, едва заметно перемещающееся. Приходится отслеживать: вот оно миновало ту звезду, а вот эту. Наше зрение так устроено, что любой изолированный источник света, окруженный лишь темнотой, кажется движущимся. Это не самолет. Это спутник. Мы создали аппараты, совершающие оборот вокруг Земли каждые полтора часа. При достаточно больших размерах или отражающей способности они видны невооруженным глазом. Они находятся высоко над границей атмосферы, в черноте ближнего космоса – так высоко, что «видят» Солнце, когда здесь, внизу, царит непроглядная ночь. В отличие от самолетов у них нет собственных источников света. Они светят лишь отраженным солнечным светом, как Луна и планеты.
Небо начинается прямо над нашими головами. Оно включает в себя и тонкую земную атмосфе