То же самое происходило в родной Трое. «Я предсказала соплеменникам все уготованные им бедствия, – жалуется Кассандра… – Но тщетно! Город наш изведал худшее, а я комком кровавым упаду сейчас». Так и случилось.
Нежелание прислушиваться к мрачным прогнозам, доставившее столько страданий Кассандре, наблюдается и в наши дни. Когда речь идет о могущественных силах, с которыми трудно совладать, мы склонны отвергать или игнорировать риск. Чтобы нейтрализовать опасность или избежать ее, нужны время, силы, деньги, смелость. Иногда приходится пересматривать жизненные приоритеты. Кроме того, не все, даже научные, прогнозы сбываются. Инсектициды не уничтожили большую часть океанской фауны. Голод в 1980-е гг. поразил не весь мир, а только Эфиопию и страны к югу от Сахары. Пожары на нефтепромыслах Кувейта в 1991 г. не нанесли серьезного ущерба производству продуктов питания в Южной Азии. Сверхзвуковые самолеты не разрушают озоновый слой. А ведь все эти прогнозы делались маститыми учеными. Поэтому, услышав очередное неудобное предупреждение, мы испытываем соблазн отмахнуться от него: «Ну, это вряд ли!», «Очередной конец света», «И близко ничего похожего никогда не случалось», «Хватит нагнетать!», «Незачем запугивать население».
Более того, если факторы, провоцирующие возможную катастрофу, действуют уже давно, то прогноз приобретает характер невысказанного, подразумеваемого упрека. Как мы, нормальные граждане, допустили такое зло? Разве мы не должны были намного раньше озаботиться этой проблемой? Раз мы не добились от государственных деятелей предотвращения угрозы, значит, часть вины лежит и на нас. Очень неуютно сознавать, что по собственному недомыслию и бездействию поставил под удар себя самого и близких. И вполне естественно, хотя и неконструктивно, просто закрыть на все глаза, отговариваясь тем, что доказательств недостаточно. Так соблазнительно преуменьшить опасность, отмахнуться от нее, выкинуть из головы. Психиатрам прекрасно известно это явление – в их терминологии, «отрицание». В общем, голову в песок прячут не только страусы.
Мифы о Крезе и Кассандре демонстрируют две крайние реакции политиков на предсказание смертельной угрозы. В первом случае это некритичное, бездумное принятие благоприятного толкования под влиянием самодовольства или других черт характера. Во втором – воплощенное в греках и троянцах равнодушное тупое отрицание самой возможности риска. Политический деятель обязан нащупать разумный баланс между этими двумя полюсами.
Предположим, группа ученых предрекает глобальное экологическое бедствие. Чтобы предотвратить его или смягчить последствия, нужны дорогостоящие меры. Это затратно в плане денег, интеллектуальных ресурсов, а также в политическом смысле, поскольку придется изменить образ мышления. С какого момента политическому деятелю пора относиться к прогнозу серьезно? Оценить обоснованность современного пророчества вполне возможно. В научном арсенале имеется метод коррекции ошибок – набор правил, воспроизводимо обеспечивающих удовлетворительный результат. Иногда его называют научным методом. Существует несколько положений (некоторые описаны в моей книге «Мир, полный демонов»[26]): аргументы власть имущих безосновательны («потому что я так сказал» – это не аргумент); количественное предсказание – великолепный способ выделить ценные идеи из кучи сора; методы анализа должны давать результаты, согласующиеся с комплексом всех наших знаний о Вселенной; оживленная дискуссия – добрый знак; к идее можно отнестись серьезно, если альтернативная группа компетентных ученых независимо от ее авторов пришла к тем же результатам, и т. д. Политикам есть на что опереться при оценке, есть возможность найти разумный компромисс между импульсивностью и пассивностью. Это, однако, требует определенного уровня эмоционального самоконтроля, а главное, осведомленной, научно подкованной общественности, способной самостоятельно судить об уровне возможной опасности.
Глава 10Куда пропал кусок неба
…Цветник мирозданья, земля, кажется мне бесплодною скалою, а этот необъятный шатер воздуха с неприступно вознесшейся твердью, этот… царственный свод, выложенный золотою искрой, на мой взгляд – просто-напросто скопление вонючих и вредных паров.
Сколько себя помню, я мечтал об игрушечной железной дороге, но родители смогли мне ее купить только на десятилетие. Подержанная, но в хорошем состоянии, это была старая добрая вещь, не то что нынешние детальные и хрупкие модели. Один только паровоз весил пару кило. Был еще тендер для угля, пассажирский и служебный вагоны. Среди металлических рельсов были прямые, изогнутые и одна эффектная крестовина для замыкания пути в восьмерку. Я накопил на туннель из зеленой пластмассы и любовался, как головной прожектор локомотива растворяется во тьме и вновь вспыхивает с другой стороны.
Мои воспоминания о тех счастливых днях неотделимы от запаха – пожалуй, приятного, чуть сладковатого, неизменно исходившего от большой металлической коробки трансформатора с красным бегунком для изменения скорости поезда. Что касается его назначения, в те времена я бы сказал, что он превращает электричество из бытовой розетки в нужное для локомотива. Намного позже я узнал, что источником запаха было особое вещество, которое возникает при прохождении электрического тока через воздух и называется озоном.
Воздух, в котором мы живем и которым дышим, на 20 % состоит из кислорода, но не атомарного (обозначаемого буквой О), а молекулярного. Формула молекулы кислорода О2 показывает, что она включает два атома, химически связанных друг с другом. Молекулярному кислороду мы обязаны жизнью. Он усваивается нами при дыхании, вступает в реакции с пищей и дает нам энергию. Озон – значительно менее распространенная форма соединения атомов кислорода. Его формула О3 – три химически связанных атома.
В моем трансформаторе был дефект. В нем возникал слабый искровой разряд, разрушавший связь между атомами в молекуле кислорода:
(Стрелкой обозначено превращение.) Но атомы кислорода (О) не терпят одиночества, они химически активны, т. е. спешат присоединиться к первой подвернувшейся молекуле:
В этой записи буквой М обозначается некая дополнительная молекула, сама в реакции не участвующая, но необходимая для ее протекания, – катализатор. Молекул-катализаторов в атмосфере великое множество, прежде всего молекулярный азот.
Вот почему в моем трансформаторе вырабатывался озон. Сходные процессы протекают в автомобильных двигателях и в промышленных силовых установках, добавляющих химически активный озон к смогу и прочим загрязнениям приповерхностного слоя атмосферы. Запах озона уже не кажется мне приятным. Однако главная опасность не избыток озона внизу, а его недостаток наверху.
Все делалось ответственно, осмотрительно, с заботой об окружающей среде. К 1920-м гг. мир видел в холодильнике исключительно полезное изобретение. Холодильник – это удобство, охрана здоровья, возможность поставлять фрукты, овощи и молочные продукты на большие расстояния, да и просто вкусная пища на каждом столе. Все хотели его купить. (Прощайте, погреба-ледники! Разве плохо?) Однако в качестве хладагента – вещества, в результате циклического нагревания и остывания которого охлаждается камера холодильника, – использовался аммиак или диоксид серы – ядовитые вонючие газы. Их утечка оборачивалась большими проблемами. Было крайне необходимо найти заменитель, который переходил бы в жидкое состояние при заданных условиях и не отравлял все вокруг при протечке или разрушении холодильника. В идеале еще и не был бы ни ядовитым, ни горючим, не вызывал коррозии, не ухудшал зрения, не привлекал насекомых и не доставлял неприятных ощущений домашним питомцам. Оказалось, что при всем богатстве матери-природы такого чудо-вещества просто не существует.
Химики США и Германии, сначала веймарской, затем нацистской, создали новый класс молекулярных соединений, никогда прежде на Земле не встречавшихся. Их назвали хлорфторуглероды (ХФУ), поскольку они состоят из одного или нескольких атомов углерода, к которым присоединены атомы хлора или фтора. Вот их структурная формула (С – углерод, Cl – хлор, F – фтор):
Результаты превзошли все ожидания изобретателей, и успех был ошеломляющий. ХФУ стали основным рабочим телом не только в холодильниках, но и в кондиционерах, нашли широкое применение в баллончиках спреев-аэрозолей, в производстве пенопластов, технических растворителей и моющих средств (особенно в сфере микроэлектроники). Самым знаменитым брендом стал фреон – торговая марка фирмы DuPont. Он применялся несколько десятилетий и казался совершенно безвредным. Безопаснее и быть не может! Неудивительно, что вскоре огромное количество продуктов промышленной химии, без которых мы уже не мыслим свою жизнь, не обходились без ХФУ.
К началу 1970-х гг. эти вещества производились в количестве миллиона тонн в год. Перенесемся мысленно в те времена. Вы только что приняли душ и нажимаете на распылитель дезодоранта. Вместе с ароматическими веществами в воздухе оказывается облачко ХФУ-аэрозоля. Молекулы пропеллента не оседают на вашем теле. Они отскакивают от вашей кожи, от зеркала и стен ванной комнаты, постепенно выбираются наружу через окно или щель под дверью и в конце концов – через несколько дней или недель – оказывается во внешнем мире. Там молекулы ХФУ отталкиваются от других молекул воздуха, от домов и телефонных будок, а конвекционные потоки и циркуляция атмосферы разносят их по всему миру. За редчайшими исключениями они не распадаются и не вступают в химические реакции ни с какими другими молекулами, поскольку практически инертны. Проходит несколько лет, и они добираются до верхних слоев атмосферы.