Внизу его внимание привлекли крошечные тени… точки… нет, люди… Десятки людей, сотни. Они летели на дельтапланах, на парашютах, летательных аппаратах. В утренних лучах они казались веселой зарницей, искрами, которые рассыпались в разные стороны. Но вот они дружной стайкой слились, соединились в единый поток, устремившись в океан. И уже на водных лыжах, на катерах, удивительных водных колесницах помчались по волнам. Их мускулистые красивые тела освещались ярким утренним светом, одеты они были в коротенькие шорты и майки. Мокрые и счастливые они неслись по поверхности океана. А дальше из-за горы явился большой сверкающий корабль. На нем тоже были люди. Тысячи людей, миллиарды…
Это был гигантский корабль-остров. Он неповоротливо плыл по волнам, и длинные весла размеренно опускались в воду. А люди продолжали свои привычные движения. Они делали это уже многие годы. Снова и снова опускали весла в воду и гребли. Их отцы, деды и прадеды делали то же самое. Люди щурились от ослепительного солнца, закрывая глаза. Их ослепляло это яркое солнце, оно опаляло разгоряченные спины, и пот лил с натруженных тел. Остров был гигантским. Кто не сидел за веслами, в тесноте двигались в разных направлениях, неся свою ношу. Словно маленькие муравьи они строили высокие сооружения, четко выполняя работу свою, гигантские вышки качали из недр островка остатки нефти и газа, кто-то рубил остатки жалкой растительности, кто-то таял снега на крошечных полюсах. А пирамида становилась все выше и выше. В недрах острова открывались большие полости и пустоты. Он становился как решето, и рос в высоту. И лишь отсюда, с этой горы, можно было заметить, что еще немного, и остров перевернется, он не выдержит эту высокую пирамиду, накренится и рухнет в океан. А люди все гребли, и остров медленно плыл.
Крошечные точки на сверкающих катерах и гоночных лодках, причалив к острову, заняли места на огромной палубе. Там находилась рубка корабля. Там был капитанский мостик. Эти люди верно держали курс, а гигантский корабль продолжал свое плавание. И только плеск весел о воду. Вот корабль, описав широкий круг, замкнул его в бесконечном океане, заходя на следующий виток. И так снова и снова по замкнутому кругу. А рядом виднелись берега с бесконечными равнинами и полями, высокими холмами и горами. Но их никто не замечал. Яркое солнце мешало открыть глаза и заметить это. А места на корабле уже оставалось слишком мало. Люди, ударялись друг о друга спинами и шеями, толкались, настойчиво продолжая свой кропотливый каторжный труд. Они строили пирамиду, где на вершине находился капитанский мостик. На нем были те самые – мускулистые и сильные в красивых спортивных нарядах – в шортах и майках. Глаза их защищали темные очки, и сквозь стекла они видели все. И тот сказочный дивный берег тоже. Они не могли не видеть, ведь они были рулевыми и следили за курсом. А корабль продолжал крениться и очень скоро готов был потерять равновесие.
Но почему они не сойдут на берег? Вокруг столько свободного места! Почему продолжают это бессмысленное движение? Горы и равнины, с удивлением на них взирая, словно приглашали причалить. Но, корабль продолжал совершать привычный круг в бесконечности океана, и солнце слепило глаза…
Электронные письма летели одно за другим. Они врывались без разрешения, появлялись в уголке экрана и просили, нет, требовали и настаивали на том, чтобы их прочитали. Они переполняли память компьютера, вирусом проникая на экран, уже маленькими настойчивыми муравьями сползали с него, проторив себе дорожку. Скоро они мягким ковром заполонят всю комнату, весь этот маленький уютный мир. И мир этот тоже станет коричневым. Он будет шевелиться, уменьшаясь в размерах. А письма все сыпались и летели:
– Вас приглашают на презентацию…
– Вас ждут на съезде почетных гостей…
– Вам присуждается премия…
Леонидов уверенно нажал на клавишу и смахнул весь этот назойливый мусор с экрана. Потом долго сидел и смотрел в окно.
Неожиданно послышались чьи-то шаги. Он обернулся. Это был сын. Его сын! Он с удовольствием посмотрел на него, как будто очень давно не видел.
– Ну, как же, видел, конечно, видел! – подумал он, – вот только…
В руках у сына было нечто, что привлекло его внимание. Где он видел это раньше? Разглядев странный предмет, с недоумением перевел взгляд на сына, а тот весело произнес:
– Пап, ты уезжал. Я… ну… короче, без спроса взял твою книгу.
– Да-да, книгу, – пробормотал он.
– А у тебя больше почитать ничего нет? – спросил сын. – Что ты сейчас пишешь?
– Я больше не пишу ничего, – ответил Леонидов.
– Ничего? – удивился сын.
– Мне это больше НЕ ИНТЕРЕСНО! – жестко добавил он, потом смягчился: – Как твои дела, как учеба?
– Нормально, нормально учеба, – торопился сын, – а можно я возьму еще несколько книг, меня ребята попросили.
Леонидов удивился и равнодушно ответил: – Бери, вон целая полка.
Сын задумался, потом как-то просто ответил: – Нет, не этих. Мне нужны те, которые в гараже. Дал почитать ребятам – всем понравилось! Прикольно! То есть, я хотел сказать – классно! – и снова поправился: – Здорово! Просто здорово! Вся группа читает! Весь курс! Ну, вроде как, неудобно просить их читать по очереди. Так можно я возьму еще? У тебя их много в гараже.
Глаза сына светились радостным огнем. Как давно он не смотрел в эти глаза, как давно их не видел. Все было не до этого.
– Так я возьму? – повторил тот свой вопрос.
Настроение сына передалось ему. Он смотрел на книгу, на ее пеструю обложку. Потом подошел, снял с книги обертку-фантик и произнес: – Вот так-то лучше!
А книга с благодарностью на него посмотрела.
– Бери, бери, – добавил он, – бери, сколько хочешь.
– Спасибо, пап.
А сын уже побежал, вдруг на мгновение остановился, обернулся и задал еще один вопрос:
– А ты действительно больше не пишешь?
Леонидов молчал, он не знал, что ответить, смотрел и ничего не говорил.
– Ну, я полетел, спасибо папуль! – воскликнул он, помчавшись по своим делам.
– Пишу, – пробормотал Леонидов, – кое-что,… так, немного… чуть-чуть… Пишу…
Но сын его уже не слышал. Он летел! Уже в подъезде был слышен его голос, уже на улице звонким эхом отражался от стен домов.
– Пока, папуль!
Этот совсем еще юный человек легко переступал через дома, стоящие на пути и мешающиеся под ногами. Уже несся над городом. Его голос был легким ветерком, он мчался, опережая время, бился в пространстве между облаками, небом и землей, улицами и площадями. Он поднимался на недосягаемую высоту и там звонко и уверенно продолжал звучать.
– Пока, папуль, спасибо!
И только ветер в лицо…