Она удивлялась тому, как это ей удавалось до сих пор обходиться без телефона? Да, конечно, ей не терпелось узнать у знакомых, получили ли они свои деньги от Григория и вообще, как там, в Михайловске. Да и номеров телефонов она не знала, не помнила, как и большинство людей, поэтому, купи она даже сейчас сим-карту, все равно ни один номер не вспомнила бы. Конечно, было жаль, что все номера потерялись, но сейчас, когда она была связана с Григорием, за которым могли охотиться люди Алисы (или полиция), она не могла позволить себе активировать новую сим-карту по своему паспорту. Это было слишком опасно. Поэтому Надя радовалась ноутбуку почти как телефону. Если есть интернет, то там можно отыскать некоторых знакомых по соцсетям и через них выяснить все, что ее интересует.
Водитель, симпатичный дядька в скромной клетчатой рубашке и потертых джинсах, ужасно довольный поездкой и как-то сразу после того, как ему дали целых сто евро, притихший и потерявший всякое желание рассказывать своей пассажирке о достопримечательностях Красноуфимска, высадил ее возле гостиницы, вручив свою визитку, мол, если что, обращайся. Да, эта авантюра с валютой как-то сблизила их, вернее, водитель ее воспринял как акт чуть ли не интимный, во всяком случае после этого он, обращаясь к Наде, сполз с вежливого «вы» на панибратское, ну, или просто свойское, «ты».
Ну и ладно, подумала Надя, пряча визитку в карман широких летних брюк светло-зеленого цвета. И хорошо, что не рассказала ему ничего, не стала придумывать на ходу, почему попросила обменять евро по его паспорту. Пусть думает что хочет. Мало ли причин может быть? Ясно, что не желает светить свой паспорт. А вдруг она просто забыла его дома, и что ей теперь делать? Вот, надо было хорошенько все продумать, прежде чем садиться в такси.
Так, вспоминая насыщенный день, волнение в обменном пункте (а вдруг евро окажутся фальшивыми или водитель сбежит с деньгами!), какую-то нервическую лихорадку в «Эльдорадо» при покупке ноутбука, словно она без разрешения тратит чужие деньги, Надя спешила к себе в номер не оглядываясь. В руках у нее была ее большая дорожная сумка, полная денег и всяких документов к ноутбуку, который она несла в другой руке в большом фирменном пакете. Сейчас она спросит у Жанны пароль к wi-fi, запрется в своем номере и провалится в интернет. С головой. Но сначала, конечно, примет душ и перекусит пончиками, купленными на улице рядом с обменником.
Золотая мысль-мечта сверкнула в голове, прошив солнечными нитями картинки увиденного и пережитого за весь день – сейчас она откроет дверь и увидит крепко спящего на кровати Гришу.
Между тем, пересекая холл, выложенный скромной желтоватой плиткой, Надя не встретила ни единого человека, и Жанны на ресепшне не было. Было так тихо, что в ушах звенело. В гостинице вообще-то кроме нее, Нади, кто-нибудь живет? Хоть бы радио включили или музыку какую как фон.
Так, подгоняемая собственными страхами быть разоблаченной непонятно за что и почему, она взлетела на второй этаж, прошла по длинному, устланному красной ковровой дорожкой коридору и остановилась, наконец, перед своей дверью. Опустила на пол тяжелые сумки, которые оттянули ей руки, и тут только вспомнила, что не взяла ключи! Жанны-то не было!
Она от досады ударила кулаком по двери, и этот гулкий звук эхом разлетелся по всей, как ей показалось, гостинице.
Дверь сдвинулась с места, приоткрылась. Жанна, наверное, убиралась в номере и забыла закрыть! Вот и оставляй после этого в номере деньги, драгоценности, важные документы! Бардак!
Надя распахнула дверь ударом ноги, подхватила сумку с пакетом и вошла внутрь.
Примерно в это время ее жизнь раскололась на две части, которые, однако, не разделились окончательно и продолжают жить одна рядом с другой, не сливаясь, как воды Средиземного моря, встречающиеся в проливе Гибралтар с водами Атлантического океана, не смешиваются, а лишь тесно соседствуют друг с другом, вызывая удивление всех тех, кто видит этот феномен.
Она увидела себя, распростертую на кровати лицом вниз. В черном нейлоновом платье, черных чулках и черных туфлях на шпильке. Точнее, в одной туфле, потому что вторая валялась на ковре рядом с кроватью. Самым страшным в этой картинке был сам факт ее присутствия – она раздвоилась; интересно, когда это случилось? Когда ее мозг предал ее и теперь развлекался такими вот страшными играми? Однако не менее страшным было и большое мокрое красное пятно под животом на покрывале, словно из нее выпустили всю кровь. Разве что она еще не успела просочиться сквозь матрац и не капала на пыльный подкроватный пол.
Надя прикрыла за собой дверь – все, наваждение исчезло. Все предметы в номере приобрели какую-то плотность и объем. И на кровати лежала теперь не она, а (это поняли даже ее округлившиеся глаза) Жанна, которая зачем-то надела ее платье и туфли.
В какой-то миг стало все ясно и понятно: те, кто гнался за Григорием, вошли в гостиничный номер и, увидев переодетую в черное платье Жанну, горничную, приняли ее за Надю и, кажется, зарезали. Да, скорее всего, зарезали, потому что на теле, на одежде нет ни следа от пули, ничего такого, что указало бы на причину смерти. Значит, ее убили, когда она стояла на своих ногах, глядя своему убийце прямо в глаза. Возможно даже, улыбалась ему, как улыбалась сегодня утром Наде, вкатывая в номер столик с омлетом и кофейником. Ничего не подозревая, стояла и разговаривала с человеком, в руках которого был, скорее всего, нож. А он, убийца, думал, что говорит с ней, с Надей, с любовницей Григория, похитившего деньги. Жанна хлопала длинными ресницами и говорила, что понятия не имеет ни о Григории, ни о деньгах. И тогда ей в сердце или в горло, а может и в живот, всадили нож. По рукоять. Со злости.
Надя стояла как каменная статуя, не в силах пошевелиться. И это было так странно! Стояла и смотрела на труп девушки, которая еще утром ей улыбалась и так хотела угодить. И вот теперь по вине Нади этой девушки больше нет. Вся ее жизнь и солнечная энергия вытекли вместе с кровью на гостиничное покрывало.
А что было бы, если бы Жанна не зашла в ее номер, чтобы прибраться? И не стала бы примерять ее старое черное платье? И вообще, зачем она его надела? Словно желала примерить на себя чужую жизнь, Надину. Бедная, что же ты наделала?!
…Она выбежала из номера, прихватив все, что было, прижимая к груди какие-то вещи и крепко держа в руках сумку и пакет с ноутбуком. Выбежала из гостиницы и побежала, спотыкаясь, куда глаза глядят. Ничего не видела перед собой от слез. Это же за ней приходили, вернее за ними, за Гришей и за ней как за свидетельницей! Да и убили эту несчастную Жанну, приняв ее за Надю, со злости, что не нашли Григория!
Только сейчас она словно протрезвела, пришла в себя после всего, что услышала от Григория. Он со своими рассказами о краже денег до сих пор казался ей каким-то несерьезным, странным, непонятным. Точнее, он-то ей рассказал всю правду, но это она, околдованная его взглядами, светлыми волосами и теплыми губами, а еще нежными руками, не чувствовала настоящую опасность. А она – вот, здесь, в этом городе, в гостинице, в этих влажных от крови простынях и мертвой девушке Жанне.
Боже, что она натворила? Зачем связалась с человеком, которого не знала? Бежала от старика, а попала в лапы настоящего преступника! А может, он убийца? И убивает вот так же легко и с улыбкой, вспарывая животы!
«Мамадарагая!»
Остановила первую попавшуюся машину. Для этого ей надо было сбросить все сумки и пакеты прямо на обочину дороги. Ее трясло, она слышала даже стук своих зубов!
– М-м-не п-по-жалуйст-тта… Я спешу!
Водитель, старик, увидев ее, сразу затормозил. Улица и без того была пустынна, словно все горожане куда-то попрятались от палящего солнца, и это придавало уверенности, что ее не найдут, что ее хотя бы сейчас никто, кроме этого старика, не видит.
– Садитесь, барышня. – Он усмехнулся в свои пожелтевшие от табака усы. – Вам куда?
Все его лицо было изрыто глубокими морщинами, словно его кожу кто-то содрал, смял и продержал в таком виде несколько веков. И откуда только берутся такие чудовищные сравнения?
– Хочу комнату снять где-нибудь в частном доме, не поможете?
– Постараюсь вам помочь, надо только подумать…
Надя села, нагруженная багажом, на заднее сиденье старого «Жигуленка», молясь только об одном: хоть бы этот не оказался бандитом!
Проезжая город, она заметила храм из красного кирпича с синими куполами, быстро перекрестилась. Такого страха она никогда в жизни не испытывала. Разве что перед абортом, когда тряслась на стуле в больничном коридоре в ожидании вызова. Тогда тоже зубы стучали, и сердце колотилось где-то в горле.
Проехали мимо довольно-таки красивого центра с круглой площадью и величественным зданием, потом дорога запетляла по узким улочкам, углубляясь в частный сектор. Показались дома, заборы с палисадниками и большими садами.
– Мы куда едем? – охрипшим голосом спросила Надя.
– Да здесь дом один пустует, мой младший брат поехал в Москву на заработки, а меня попросил за домом присмотреть. Слава богу, ни кур, ни свиней нет, ходим с супругой огород поливаем, огурчики там, помидорчики, капустку, жалко, если все добро пропадет. Ничего, если без хозяев дом?
– Да, конечно, ничего… – отозвалась Надя, подумав, что так даже лучше. Никто не будет вопросов задавать, в вещах копаться в ее отсутствие. Она останется наконец совсем одна, и у нее будет возможность все хорошенько обдумать, как жить дальше, куда двигаться, пока не пристрелили или не прирезали.
В тот момент она даже и не вспомнила про Григория, о том, где и как он ее найдет. Какой Григорий, когда надо просто спасаться! Он-то сбежал! Бросил ее! Могли бы и вместе отправиться в Михайловск, ничего страшного бы не случилось, и она чувствовала бы себя, во всяком случае, в большей безопасности. Вот дура, какая же она доверчивая дура! Знала ведь, что он эти деньги украл, зачем осталась с ним? Надо было бежать от него, и как можно дальше! А она?! Что она вообще натворила? Переспала с бандитом! Адвокат… Да, может, это его удостоверение было фальшивым! Может, и есть на самом деле в Москве адвокат Григорий Максимов, да только чего стоит вклеить в удостоверение свою фотографию?