— Нет, ты только полюбуйся на нас. Ни дать ни взять — точные копии наших папаш, ну разве что мы не просим у Иисуса прощения за то, что проявляем иррациональность.
Брюс рассмеялся и затянул песню «Клятва прохвоста».
Аймерик подпел ему, и голоса их слились в безумное крещендо: «Клянусь, что каяться не стану я в том, что жизнью наслаждался, и ни за что похож не буду я на папашу моего!»
— Это Чарли сочинил, когда нам было по тринадцать, — сообщил нам Аймерик. — Он был лучшим из нас.
— Это точно, — согласился Брюс и развернулся к интеркому, чтобы выяснить, какую работу нам поручат сегодня. — Нам повезло, — сообщил он через пару секунд. — Сегодня — сбор яблок.
Путь до садов был неблизким. Стояла тишина, и пока мы шагали по дороге, мы слышали только, как шелестит под ленивым ветерком листва да как похрустывает гравий под подошвами. Поразительно, но после вчерашнего холода и сырости Утилитопии здесь казалось по-настоящему тепло.
Те разрушения, которым здесь подвергалась земля, меня неприятно поразили. В Новой Аквитании на открытых пространствах росли только те растения, которые нельзя было успешно растить в гидропонных теплицах — типа винограда.
Все остальные земли либо оставляли нетронутыми, либо отводили под парки и города. Здесь же не было никаких открытых пространств, лесов или хоть какого-нибудь ландшафта, который мог бы возникнуть в результате правильно осуществляемого терраформирования и внедрения растительности, которая создала бы такие природные ландшафты. Здесь я видел только уродливые квадратные поля, разделенные каменными стенами и живыми изгородями, ряды деревьев вдоль реки, и все это выглядело искусственно и казалось тем более некрасивым, что никакого дизайна и планирования не было и в помине. Чем-то все это напоминало старинные фотоснимки пейзажей Вермонта или Нормандии.
— Так на кого же конкретно мы работаем, Брюс? — спросила Биерис. — На тебя?
Брюс вынул из кармана портативную кофеварку и сказал:
— Не знаю, хочет ли кто-нибудь из вас еще кофе, но позвольте, я вам кое-что покажу.
Мы остановились на обочине и уселись, прислонившись спинами к большому, нагретому солнцем валуну. Брюс взял чашку, установил маленький цилиндрик кофеварки поверх нее и указал на крошечный дисплей. Затем он нажал на кнопку включения. Послышалось шипение — кофеварка начала всасывать воду из воздуха, а затем, после паузы длиной в несколько секунд, в чашку полился кофе.
На дисплее появилось сообщение:
ЗЕРНА КОФ.
0082
ВОДА.
0005
ЭЛЕКТР.
00002
ПОЛЬЗ. КОФЕВ.
000001
ПОЛЬЗ. ЧАШ. 2Е-8
ХВАЛИТЕ ГОСПОДА
БЛАГОДАРИТЕ ЕГО
ДУМАЙТЕ РАЦИОНАЛЬНО
БУДЬТЕ СВОБОДНЫ
— Здесь по любому поводу выдается такая вот распечатка, — объяснил Аймерик. — Что бы вы здесь ни получали, за все надо кому-то платить, — Вплоть до застежки на штанах, — добавил Брюс. — Но за счет того, что описаешься, денег не сэкономишь — все равно сдерут за порчу нижнего белья.
— Ну хорошо, — кивнула Биерис. — У кого же все это приобретается?
Брюс набрал на крошечном пультике комбинацию цифр.
Дисплей сообщил:
ПРЕД. ОПЛ. ДАН. СИСТ.
КОФ. КОРП. «ЛИБЕРТИ»
ЛИЦ «ГОСПОДНИ НАПИТКИ»
ЛИЦ. «КАЛЕДОНСКАЯ ВОДА»
МОНОПОЛИЯ
«ЧАЙ И КОФЕ ИИСУСА-МАЛЬТУСА», ЛТД
ЛИЦ. «КАЛЕДОНСКОЕ ЭЛЕКТРИЧЕСТВО»
МОНОПОЛИЯ
«БЫТОВЫЕ ПРИБОРЫ РОДЖЕРСА»
ЛИЗИНГ
«МЭРИ КАРТЕР И ДЕТИ»
ПРОКАТ КУХОННОЙ ПОСУДЫ
ХВАЛИТЕ ГОСПОДА
БЛАГОДАРИТЕ ЕГО
ДУМАЙТЕ РАЦИОНАЛЬНО
БУДЬТЕ СВОБОДНЫ
— Ладно, это я понимаю, но кто владеет всеми этими компаниями и корпорациями? Ведь у них обязательно должны быть держатели контрольных пакетов и всякое такое!
— Похоже, Биерис все это восприняла как личное оскорбление.
— Владельцы — мы, — объяснил Аймерик. — Но все дивиденды поступают в фонды здравоохранения и страхования жизни, дабы мы не стали обузой для общества. Потом, когда мы умираем, все, что остается от наших накоплений, переходит к правительству, которое затем приобретает акции для новых работников, вступающих в систему, — Значит, здесь все берется в аренду, лизинг или поднаем? — спросил я, чувствуя себя полным идиотом из-за того, что задал этот вопрос, но при этом отчаянно надеясь на то, что получу другой ответ.
— Так и есть. Наш багаж, который мы получим в ближайшее время, станет, пожалуй, самым крупным объемом частной собственности, когда-либо имевшимся в Каледонии. Все это — часть доктрины, только так рынок может спать спокойно, будучи уверенным в том, что все работают, потому что работа — это то, чего от нас хочет Бог.
Последовала долгая пауза. Дело было не в том, что я так уж боялся работы — то есть я так думал, что не боюсь. Я всегда оставался в форме в промежутках между вылазками, танцами и дуэлями, но что-то в мысли о том, что я должен заменять машину, было такое, что мне нестерпимо хотелось дать по физиономии тому, кому эта мысль пришла в голову.
— Но почему Бог этого хочет? — пылко вопросила Биерис.
Брюс рассмеялся так, словно этот вопрос его задел.
— Я могу ответить на этот вопрос так, как ответил бы, если бы ты задала его мне тогда, когда я был священником. Он любит нас, в работе Он учит нас думать и становиться мыслящими существами, потому что в моральном обществе выбор, правильный с точки зрения морали, всегда дает наибольшую выгоду.
Остальную часть пути мы разговаривали мало. Мы свернули с дороги и пошли по узкой тропе, которая вела в сад.
Вскоре мы подошли к четырем роботам, которые стояли неподвижно, как обнаженные манекены. Солнце играло на их бежево-розовой поверхности. Их головы, лишенные черт и снабженные единственным глазом, были повернуты в нашу сторону.
Брюс подпрыгнул, ухватился за ветку суковатого старого дерева и спрыгнул, держа в руках четыре ярко-желтых яблока.
— Попался, воришка, — сказал он самому себе, раздал нам по яблоку и замахал на нас рукой, когда мы попытались всучить ему монетки. — С вашей стороны было бы весьма вежливо заплатить мне за угощение, и вы, как я вижу, начинаете осваиваться с нашими обычаями, но мы с Аймериком можем вам точно сказать, мы это с детства знаем: яблоки вкуснее всего, когда их крадешь.
Аймерик торжественно кивнул.
— Чистая правда.
Яблоко оказалось холодным, хрустящим и очень сочным. Когда я его надкусил, у меня по бороде потек сладкий густой сок.
— Ой, простите, — сказал Брюс. — Надо было предупредить. В целях морозоустойчивости яблоки должны иметь густой липкий сок.
Я достал из-за рукава носовой платок и вытер бороду и губы. Все мы были смущены.
Но несмотря ни на что, мне было весело. В такой прекрасный день сбор яблок казался не самой плохой работой.
Небо было темно-голубым — я такого никогда в жизни не видел, и все, что нас окружало, в янтарных лучах Муфрида казалось необыкновенно ярким, как на картинке гениального ребенка, который успел освоить азы рисования, но рисовал только основными цветами, без оттенков. Далекие горы были видны в мельчайших подробностях, высокогорные водопады, стекавшие в долину, сверкали подобно расплавленному серебру.
Посреди ветвей царил сладкий аромат яблок. По настоятельному совету Брюса время от времени мы прерывали работу для того, чтобы попробовать самые спелые или красивые плоды. Кожа у меня стала липкой от сока, руки ныли от непривычного напряжения, начался насморк, першило в горле — солнце садилось, и быстро становилось холодно и сыро. Так не уставал я уже много лет, но когда сработали сигнализационные устройства роботов и предупредили нас о том, что они вот-вот включатся и заработают, мне даже стало немного жаль, что все закончилось.
На обратном пути Брюс сказал:
— Вы можете жить у меня сколько пожелаете, но я так думаю, что, как только будет доставлен ваш багаж, вы захотите перебраться в гостевые домики. Это по дороге. Хотите заглянуть и посмотреть?
Гостевые домики оказались тремя маленькими побеленными бетонными коттеджами в рощице абрикосовых деревьев, которые закрывали их от ветра. В коттеджах было пусто и чисто в преддверии прибытия роботов с нашей мебелью и пожитками. Мне показалось, что гостевые домики сильно напоминают те временные жилища, в которых мы селились на Уилсоне.
Аймерик огляделся по сторонам, широко улыбнулся и спросил:
— Твоя работа, Брюс?
Брюс потупился и покраснел, но признался, что так оно и есть. Я вполне мог понять его смущение.
Биерис похлопала в ладоши и сказала:
— Замечательно! Какой у тебя интересный подход. Даже не думала, что можно такого добиться, пользуясь элементарной геометрией.
А я подумал, что она сильно преувеличивает.
Она обернулась к Аймерику и наполовину шутливо поинтересовалась:
— Почему же ты не говорил, что твой друг — такой отличный архитектор?
Брюс побагровел, но не сказать, чтобы расстроился.
Я с ужасом понял, что Биерис действительно восхищена, и снова огляделся по сторонам, чтобы уразуметь, что же такого мои товарищи находят в этих унылых прямых линиях.
Мы прибыли сюда в то время, как в Новой Аквитании пышным цветом расцветало второе барочное Возрождение, характеризовавшееся обилием шпилей, использованием множества многоцветных тканей со сложным рисунком, причудливой тонкой резьбы. Этот стиль один критик назвал «роскошными сетями безумных, романтичных полуэльфов, полупауков». А эти прямые линии просто шокировали. На мой взгляд, ни один аквитанец просто не смог бы такого стерпеть.
Я так и не сумел понять, что в этом находят мои спутники.
Успокоил я себя мыслью о том, что предпочитаю все более теплое и человечное, но даже эта мысль никак не согласовалась с тем, как вела себя Биерис, а Биерис радостно, порывисто переходила от стены к стене, от окна к окну, наблюдая за игрой света на едва заметно изогнутых поверхностях.