– Слишком поздно, – шепотом отвечаю я, чувствуя, как щемит в груди от подавленных слез.
Глава 20
Крю
Остаток выходных я провел в молчаливых страданиях, думая о том, как Рен ужинала в субботу с этим недоумком Ларсеном, шутя, смеясь и позабыв обо мне.
Ведь, похоже, так все и было. Она ни разу не вышла на связь. Ни после того, как мы с Питером высадили ее возле дома и она убежала, даже не оглянувшись. Ни в воскресенье, когда я пытался до нее дозвониться.
Правда, звонил я только раз. Ланкастеры ни за кем не бегают. Не умоляют и не выспрашивают, что не так.
Она сама может ко мне прийти.
Наступает утро понедельника, и я стою на привычном месте у стены возле главного входа в школу. Эзра и Малкольм – по бокам от меня. Натали тоже с нами, флиртует с Эзрой, время от времени поглядывая на меня, но я не обращаю внимания. Малкольм жалуется на родителей. А я жду, когда появится моя маленькая птичка.
Иными словами, все по-прежнему.
Я чувствую, что изменился, но этого никто не видит. Поцелуй с Рен на заднем сиденье машины… звуки, которые она издавала. Ее чувствительность. Вкус ее губ. Нерешительные касания ее языка. Я не могу перестать об этом думать.
Не могу выбросить ее из головы.
– Господи, паршивое же у тебя сегодня настроение, – внезапно говорит Малкольм, обращаясь ко мне.
– Согласен, – добавляет Эзра.
– Я вообще почти ничего не сказал, – ворчу я, упираясь ногой в стену, и как всегда внимательно жду появления одного человека.
– И не нужно. Негатив буквально клубится вокруг тебя, словно туча, – говорит Малкольм.
– О-о-о, как выразительно, – воркует Натали, окидывая Малкольма оценивающим взглядом. – Почему мы раньше никуда не ходили вместе?
– Ты слишком занята тем, что пытаешься его оседлать, – Малкольм указывает на меня.
– Эй. – Эзра хватает Натали за руку и притягивает ее в объятия. – А как же я?
Какой же он навязчивый. Вот почему Эзра ее не интересует. Он мог бы кое-чему у меня поучиться. Чем упорнее я игнорирую Нат, тем, казалось бы, сильнее она меня хочет.
Впрочем, не скажу, что хочу ее вернуть.
– О, о тебе я не забыла. – Натали хихикает, действуя мне на нервы. – Хочешь прогулять первый урок? Пойдем в мою комнату в общежитии?
– О да, – отвечает Эзра с чрезмерным энтузиазмом. – Но давай подождем несколько минут.
– Зачем? – дуется Натали. – Я хочу уйти сейчас.
Эз не может признаться, что хочет продемонстрировать всем, как Натали на него вешается. Он улыбается и целует ее, отчего меня чуть не выворачивает.
– Где твоя птичка? – спрашивает Малкольм, посмеиваясь. – Вопрос закрыт?
– Он еще даже не открывался, – лгу я.
– Я думал, ты будешь присматривать за нашей жертвенной овечкой, чтобы убедиться, что она точно нас не сдаст. – Малкольм приподнимает брови. – Нам стоит волноваться?
– У меня все под контролем, – рявкаю я, взбесившись от того, что он во мне сомневается.
– Уж надеюсь, – бормочет Малкольм. – Я не могу допустить, чтобы меня выгнали из школы. Тогда все пойдет под откос.
Я не удостаиваю его ответом, сосредоточив взгляд на внезапно показавшемся красивом личике.
Рен в одиночестве идет по дорожке к входу в школу. Без привычной компании девятиклассниц, которые считают ее своим идолом. Мне требуется вся сила воли, чтобы не оттолкнуться от стены и не пойти к ней, но я остаюсь на месте и жду, когда она подойдет сама.
Ее шаг неспешен, выражение лица неуверенное. Она долго избегает моего взгляда, а я не могу отвести от нее глаз. Смотрю на ее лицо, упиваясь красотой. Прелестными зелеными глазами и пухлыми губами. Она собрала волосы в высокий хвост, подвязав их белоснежной лентой с бантом у основания, и надела то же теплое пальто, в котором была в субботу.
Я ожидаю, что она пройдет мимо и, как всегда, меня проигнорирует, что точно выведет меня из себя, но Рен удивляет, остановившись прямо перед нами и не обращая внимания на насмешливые взгляды Эза, Малкольма и Натали.
– Можно с тобой поговорить? – спрашивает она, окутывая меня своим нежным голосом. Мельком поглядывает на моих друзей, которые, похоже, готовы лопнуть при ее появлении. Идиоты. – Наедине?
– Конечно. – Я отхожу от стены и иду за ней в здание школы под гогот моих друзей, который звучит нам вслед.
Придурки.
Рен находит кабинет, в котором выключен свет и не заперта дверь, и проскальзывает внутрь. Зайдя следом, я закрываю за собой дверь. В этом семестре класс не использовали, и в нем только несколько парт и трибуна напротив магнитных досок. Здесь тихо. Уединенно.
Здесь никто не должен нас побеспокоить.
Рен не останавливается, пока не доходит до дальнего угла класса подальше от двери, и только тогда поворачивается ко мне лицом.
– Извини…
Я затыкаю ее страстным поцелуем. Наказываю за то, что не разговаривала со мной до конца выходных. Делала вид, словно меня не существует. Да кем она себя возомнила?
Рен с тихим стоном пытается толкнуть меня в грудь, но я смягчаю свой натиск не только ради нее, но и ради самого себя.
Ведь, черт возьми, она так хороша на вкус. А когда чувствую, как она неспешно тает в моих объятиях и тянет меня за лацканы пиджака, словно хочет быть ближе, то понимаю, что чувства взаимны. Я прижимаю ее к стене, продолжая наслаждаться ее губами, лаская ее язык своим снова и снова, в надежде, что смогу навсегда стереть все следы вечера, который она провела с гребаным Ларсеном.
Мне приходится разорвать поцелуй, и я прижимаюсь лбом к ее лбу.
– Я злюсь на тебя.
– Выдались трудные выходные.
Я даже фыркаю.
– Уверен, Ларсен занимал все твое время.
– Мы почти не разговаривали.
– Значит, ты ходила на ужин в дом его родителей. – Больно слышать от нее подтверждение.
– Конечно, ходила. С родителями. Они рассчитывали на мое присутствие. – Рен издает сдавленный всхлип и льнет ко мне. – Они разводятся.
– Кто? Родители Ларсена? Да кому какое дело?
Она опускает голову, прижимаясь к моей груди и опустив ладони прямо поверх сердца.
– Нет. Мои. Сказали мне об этом в выходные. Просто бардак. Моя жизнь – сплошной бардак.
Вот черт.
Я крепко ее обнимаю, гладя по спине, пока она тихо плачет, уткнувшись в мою рубашку.
– Мне жаль, Пташка.
– Все нормально. Просто… меня это сильно шокировало. Мама рассказала мне первой и была предельно спокойна. Очень странно. – Она всхлипывает и, отстранившись, смотрит на меня. Глаза раскраснелись и полны слез, которые катятся по ее щекам. Повинуясь инстинкту, я медленно вытираю их подушечкой большого пальца, и Рен, закрыв глаза, едва заметно улыбается. – Я и не думала, что мама с папой когда-нибудь разойдутся, но вот они разрушают двадцатипятилетний брак. И с этим столько всего связано. Денег и имущества. Очень много имущества. Все предметы искусства.
– Они все поделят между собой?
– Мама говорит, что устроят аукцион. Они не могут решить, как быть с коллекцией, и она отказывается платить за то, что и так ей принадлежит. Во всяком случае, так она мне объяснила. – Рен качает головой. – Будет непросто. Я не знаю, что делать, как к этому относиться.
Я прижимаю ее к себе.
– Надо было позвонить мне.
– Я не знала, что сказать, – признается она. – После… всего, что произошло в субботу. Я не знала, что между нами.
Взяв Рен за подбородок, я приподнимаю ее лицо, заставляя посмотреть на меня.
– Я сказал тебе, что я твой друг.
– Мне сейчас нужен друг, Крю, – шепчет она. – Очень.
– Скажи, что тебе нужно.
– Я… я пока не знаю. Твоя поддержка? Кто-то, с кем можно сесть вместе за обедом? – Она печально посмеивается, и моему чертову стальному сердцу больно от ее слов. – Кто-то, кто будет искренне добр ко мне?
– Черт, Рен. – Я целую ее снова, потому что она ужасно расстроена, но она первой разрывает поцелуй и отходит от меня. – Что такое?
– Нам пора на урок. – Словно по сигналу звенит звонок, сообщая, что до начала урока осталось пять минут. – Нельзя опаздывать к Фигу.
Чертов Фиг. Ненавижу его.
– Крю… – Она делает шаг ко мне, глядя на меня с мольбой. – Мы можем сохранить то, что произошло между нами, в секрете?
– Что? – Я встряхиваю головой. – О чем ты конкретно?
– Я не хочу, чтобы кто-то думал, что у нас… романтические отношения. Мы можем общаться по-дружески. Все подумают, что это нормально после совместной работы над проектом, ведь так? Просто я не готова, чтобы все вокруг знали, что мы целовались на заднем сиденье машины.
Мне сразу же хочется принизить значение того, что произошло здесь субботним вечером. Подумаешь, пообжимались. Мы старшеклассники. Такое постоянно случается. Все в этой школе с кем-то переспали в выходные, а теперь делают вид, что ничего не было. Черт, да я и сам не раз так поступал.
Но почему-то меня раздражает, когда Рен говорит, что не желает, чтобы окружающие знали о нашем поцелуе. Будто хочет, чтобы я был ее маленькой грязной тайной.
Это какая-то хрень. Удар по моему непомерному эго, если быть откровенным.
С другой стороны, я не знаю, каково быть маленькой мисс Безупречная Рен, милой и высокомерной девственницей кампуса, проповедующей воздержание. Если ее увидят вместе со мной, то ее репутация может оказаться под угрозой, а Рен ею дорожит.
Может, даже слишком сильно.
– Как хочешь, – говорю я с легкой улыбкой. – Значит, мы просто друзья, Рен?
– Да. – Она кивает. – Просто друзья, – тихо добавляет она.
– Ты иди первая, хорошо? Я подожду немного, чтобы нас не видели вместе, – велю я.
– Хорошо. – Рен улыбается. – Спасибо за понимание.
И она уходит.
Я прислоняюсь к стене, закипая от злости, и бьюсь о нее затылком. И снова. Потом еще пару раз, пока у меня не вырывается рык.
Почему меня должно волновать ее желание сохранить наши отношения в тайне? Обычно я сам так поступаю, поэтому должен быть только за. Я и так не собирался бежать и всем об этом рассказывать. Даже друзьям не упомянул. Черт, я солгал Малкольму.