Возможно, мне нельзя доверять. Может, я слишком доверчивая, слишком легко сбиваюсь с пути, когда оказываюсь предоставлена самой себе.
– Почему его имя постоянно звучит в последнее время?
– Не знаю, может, потому что он мой друг?
Папа замолкает на миг, и я уже готова нарушить тишину, но он опережает.
– Очень сомневаюсь, что Крю Ланкастер – твой друг, Тыковка. Он пылкий парень, как и все остальные, который не дает прохода милой, невинной девушке.
Я помню, каково было чувствовать прикосновение губ Крю к моей шее, помню, как он облизывал мое ухо, и впервые за долгое время вынуждена согласиться с отцом.
– Мы просто заняты проектом, папа.
– Конечно, Тыковка. Просто помни, что ты еще слишком юна для серьезных отношений с мальчиками. У тебя вся жизнь впереди.
– Я знаю. – За последние годы я столько раз слышала эти слова, что могу произнести их в унисон.
– Все равно у них только одно на уме, – продолжает он.
Хм-м. А может, у меня тоже.
– Мне не нравится семья Ланкастер. Им нельзя доверять. – В его голосе слышится горечь.
– Что они тебе сделали? – Мне искренне любопытно, хотя, зная отца, вряд ли услышу ответ.
– Мы работаем в одной сфере. Его старшие братья владеют фирмой по продаже недвижимости и не внушают доверия. – Он прокашливается. – Но тебя все это не должно беспокоить. Просто… держись подальше от Крю Ланкастера.
– Я должна работать вместе с ним над проектом, – начинаю я, но он перебивает.
– Ты знаешь, что я имею в виду. – Папа устало вздыхает. – Мне пора. Спокойной ночи. Сладких снов. Люблю тебя.
– Я тоже тебя люблю. – Я первая вешаю трубку и бросаю телефон в сторону, а потом откидываюсь на кровать и смотрю в потолок. Меня охватывает разочарование, напоминая, что я принимаю не лучшие жизненные решения, но так ли они плохи?
Что с того, что я пробралась вместе с Крю в пустую комнату и целовалась с ним? Позволила ему прикасаться ко мне. Запустить руку мне в трусики…
Господи, и как я завтра встречусь с ним в классе? После того, чем мы занимались? Будет очень странно смотреть ему в глаза, зная, что он делал со мной. Как сильно мне это нравилось.
Не подумал ли он, что я выглядела глупо, прижимаясь к окну и едва ли не умоляя его, чтобы продолжал ко мне прикасаться? Считает ли меня жалким созданием, которое внезапно пристрастилось к его прикосновениям, к его губам?
Ведь именно так я себя и чувствую. Зависимой. Ошалевшей. Навязчивой.
Я закрываю глаза и делаю глубокий вдох, напоминая себе, что со всем справлюсь. Я смогу увидеться с ним завтра и вести себя так, словно ничего и не было.
Я смогу.
Глава 25
Крю
Я жду перед общежитием Рен, надев свое самое теплое пальто, шапку, перчатки и шарф, но мне все равно ужасно холодно. В небе ярко светит солнце, но почти не греет. Весь кампус покрыт толстым слоем снега, и, слава богу, кто-то встал ни свет ни заря, чтобы расчистить дорожки.
Рен все еще не вышла, и я начинаю беспокоиться. Скоро прозвенит звонок. Обычно к этому времени она уже подходит к школе, и друзья без конца шлют мне сообщения, спрашивая, где я.
Я не отвечаю. Все мои мысли о Рен. О том, как она вчера от меня убежала. Какой раненой выглядела, когда ее отец прервал нас звонком. Уверен, что ее это смутило, заставило почувствовать себя грешницей или вроде того, хотя, насколько я могу судить, ее обещание оставаться непорочной никак не связано с религией.
Это просто обещание не связываться с первым понравившимся парнем, данное отцу и самой себе.
А если ее обещание в самом деле имело религиозный смысл, то, наверное, я дьявол, который подталкивает ее к искушению.
Я не в силах перестать думать о ней. О том, какая она невероятно чувствительная. С каким нетерпением меня целует. Какая она влажная – а вчера она явно была возбуждена. И эта девственная киска была такой узкой, такой безумно мягкой и горячей…
Удивительно, что я не кончил в штаны.
Само собой, когда на экране телефона высветилось слово «папочка», пока я ее ласкал, стояк мгновенно пропал.
Телефон вибрирует, и я с раздражением смотрю на экран. Еще одно сообщение.
Малкольм: Где тебя носит? Урок скоро начнется.
Я: Проспал. Скоро приду. Не волнуйся за меня.
Малкольм: Кто если не я.
Не утруждая себя ответом, я убираю телефон в карман и смотрю на двойные двери общежития. Я уже пытаюсь силой мысли побудить Рен выйти, а когда правая дверь открывается и появляется она, едва не падаю от облегчения. Она закуталась так же тепло, как и я, надев зимние ботинки вместо привычных туфель с ремешком, плотные шерстяные колготки и пуховик. На голове шапка, какие любят носить девчонки, с огромным меховым помпоном на макушке, и подходящий шарф и перчатки. Мне почти не видно ее красивого лица.
Рен меня даже не замечает: спешит к зданиям кампуса.
– Рен!
Она округляет глаза, увидев, что я ее жду. Я иду к ней, стараясь ступать осторожно, чтобы не поскользнуться на льду и ничего не сломать.
– Что ты здесь делаешь? – встревоженно спрашивает она.
– Хотел с тобой поговорить. – Я останавливаюсь прямо перед ней, борясь с искушением заключить ее в крепкие объятия. Вид у нее и правда напуганный. – Убедиться, что с тобой все в порядке после вчерашнего.
– О. Все нормально.
– А с отцом?
– С отцом? Ой, да, с ним тоже все нормально. Просто проверял, как я. Каждый день мне звонит с тех пор, как они объявили о разводе. – Рен поджимает губы, словно больше не хочет говорить о своих родителях и их разводе.
– Н-да, он вроде как… прервал нас. – Я нарочно так говорю, желая вернуться к тому моменту, случившемуся вчера в библиотеке. Повлиял ли он на нее так же, как на меня? Взбудоражил ли ее накал этой встречи? Она продлилась совсем недолго, но я знаю: будь она дольше, я бы заставил Рен кончить.
Если бы она мне позволила, я бы трахнул ее возле окна. И она наслаждалась бы каждой секундой.
Ну, может, и нет. Она ведь девственница.
Но мне, безусловно, хотелось взять ее возле окна, это уж точно.
– Знаю, – тихо говорит она, опустив голову. Ее волосы падают вперед, меховой помпон подрыгивает на макушке. – Извини за это.
Я подхожу ближе, поддеваю ее подбородок пальцами и приподнимаю лицо, вынуждая посмотреть на меня.
– Не извиняйся. Ты часто это делаешь.
– Я знаю. – Рен громко сглатывает. – От этой привычки трудно избавиться.
– У тебя правда все хорошо, Пташка? Ты выглядишь…
Напуганной.
Уязвимой.
Чертовски прекрасной.
– Все хорошо. Просто… наверное, нам правда не стоило этого делать. – Она говорит так тихо, что я едва ее слышу.
– Ты жалеешь о том, что было?
Она мотает головой.
– Наверное, я все делала не так.
– Ты все сделала безупречно. – Это правда. А я повторяю ее же слова, которые она сказала мне вчера.
– Правда?
Меня бесит, как сильно Рен в себе сомневается. Кто-то здорово ее ранил, отчего она стала такой неуверенной.
– Да. – Я стягиваю ее шарф, открывая шею, чтобы к ней прикоснуться. – Правда.
Раздается звонок где-то в отдалении, потому что мы довольно далеко от главного здания, в котором проходит большинство уроков, и на лице Рен отражается такая паника, что становится смешно.
– Нам пора! – Она бросается вперед, поскальзывается на льду, и я хватаю ее за руку, чтобы не упала.
– Не спеши так. А то что-нибудь сломаешь. – Я беру ее под руку, и мы шагаем рядом. – Ничего страшного. Можем и опоздать.
– Фигу это не понравится, – говорит она, похоже, вдвое ускоряя шаг, чтобы поспевать за мной. Я чувствую, что она снова поскальзывается, и опять поддерживаю ее.
– Пусть Фиг идет в задницу, – бормочу я.
– Фу, отвратительно, – бранит Рен, но, взглянув на нее, из-за шарфа вижу одни только ее глаза.
И они озорно блестят.
– Мне кажется, ты начинаешь привыкать к моей грубости, – дразню я, шагая с ней по дорожке к главному зданию. Через стекла в дверях вижу учеников, которые бегут по коридорам, и понимаю, что мы опоздаем на несколько минут.
Можем сослаться на плохую погоду, хотя уверен, что Фиг не поверит. Он не из тех учителей, которым есть дело до опозданий, но думаю, что мне он точно устроит нагоняй.
Он меня ненавидит.
Чувство взаимно, так что меня это не волнует.
– Честно говоря, мне тоже так кажется, – искренне говорит она, и я не могу сдержать смешок.
– В конце концов, и ты начнешь сыпать ругательствами направо и налево, Пташка.
– Ох, в этом я сомневаюсь. Не могу даже представить, как произношу хоть одно подобное слово.
А я могу. Когда она будет обнаженная задыхаться и умирать от желания, чтобы я дал ей кончить. Я заставлю ее умолять. Заставлю сказать «трахни меня, Крю», а когда наконец войду в нее, она кончит на моем члене.
Да, такие мысли не дают мне покоя со вчерашнего вечера. И во всех – Рен в центре моих пошлых фантазий.
Звенит последний звонок, и теперь она бросается вперед, не отпуская мою руку, а потому едва ли не тащит меня за собой. Мы врываемся в здание школы и спешим прямиком на урок английского. Дверь закрыта, что странно, и Рен, отпустив мою ладонь, берется за дверную ручку, а я прямо за ней.
Мы мчимся к своим местам, пока Фигероа отмечает присутствующих, и я в немом восхищении наблюдаю, как Рен снимает пальто и вместе с шарфом вешает его на спинку стула. Снимает шапку, тряхнув головой, и ее шелковистые каштановые волосы рассыпаются по плечам.
Мне тут же хочется к ним прикоснуться. Почувствовать мягкие пряди вокруг пальцев.
Но вместо этого я снимаю пальто и ловлю на себе взгляд Фига, который смотрит так, словно хочет оторвать мне голову.
Давай, рискни, парень.
– Сегодня займемся сочинением по «Великому Гэтсби», – объявляет он, расхаживая в передней части класса. – Вы все должны заканчивать чтение книги, а может, уже закончили. На следующей неделе будет экзаменационный тест.