– Рен. Мы просто посмотрим фильм. – Он надувает пузырь из жвачки, и я не могу сдержаться. Лопаю его указательным пальцем, и жвачка прилипает к его красивому лицу. Крю легко ее отлепляет, берет мою тетрадь, вырывает из нее чистый лист и, бросив на него жвачку, сминает в шарик. – Давай. Соглашайся.
Я сосу леденец, обдумывая его предложение. Конечно, нужно отказаться. То есть, очевидно, на Крю правила не распространяются, раз он Ланкастер. Но что, если меня застукают в его комнате? У меня будут неприятности? Позвонят моим родителям? Боже, я умру от стыда. Отец, наверное, на всю жизнь посадит меня под домашний арест. Потребует, чтобы я вернулась домой, и запрет меня в комнате, заставляя заканчивать учебу онлайн.
Я ни в коем случае этого не хочу.
– Даже не знаю…
Крю хватает мой леденец за палочку и вынимает у меня изо рта.
– Эй! – возражаю я.
– Соглашайся – тогда верну. – Он держит конфету, чтобы я не могла до нее дотянуться.
– Я не хочу угодить в неприятности, – признаюсь я совершенно серьезно.
Выражение его лица тоже становится серьезным.
– Я не допущу, чтобы с тобой что-то случилось, Пташка. Можем начать пораньше. Ты вернешься в свою комнату до комендантского часа.
– Обещаешь?
– Обещаю. – Крю отправляет леденец себе в рот.
– Фу, таким нельзя делиться, – возражаю я.
– Почему? – Он вынимает его и протягивает мне.
Я мотаю головой.
– Ты только что сунул его себе в рот.
– А вчера целовал тебя этим ртом, – напоминает он, понизив голос, а его взгляд становится страстным. – Помнишь?
Как я могу забыть?
Смотреть вместе фильм – плохая идея. В итоге я могу сделать что-то, о чем пожалею.
– Приходи в семь, – говорит Крю, вынимая леденец изо рта, а потом облизывает его. У меня учащается дыхание. – К десяти вернешься в свое общежитие.
– Сколько он идет?
– Не знаю. Пару часов? Я подготовлю его к просмотру ровно к семи. – Он протягивает мне конфету. – Уверена, что не хочешь?
– Оставь себе, – тихо бормочу я. – Мне не следует к тебе приходить.
– Наверное, нет, – соглашается он. – Но ты придешь.
Я уже на пороге общежития, как вдруг замечаю Мэгги, которая идет в мою сторону. Останавливаюсь и жду, радуясь ее улыбке, которую не видела уже давно.
– Как ты? – спрашиваю я, когда мы вместе входим в здание. Внутри так тепло, что я сразу снимаю шарф с шапкой и засовываю их в карман пальто.
– Хорошо! – Ее глаза блестят, когда она берет и крепко сжимает мою руку. Затем понижает голос. – Я поговорила с Фигом.
– Правда?
Она кивает.
– Хочешь зайти ко мне? Я тебе все расскажу.
– Конечно.
Мы обе живем на этаже, на котором расположены одноместные комнаты, а значит, нам не нужно делить свою с соседкой. Первые три года учебы в «Ланкастере» у меня всегда была соседка, и я помню, как не могла дождаться момента, когда мне больше не нужно будет делить комнату.
А теперь мне этого даже как-то не хватает. Соседка – предоставленная по умолчанию подруга. Мэгги была моей соседкой в десятом классе, и с тех пор мы довольно близки.
В наших отношениях бывают свои взлеты и падения, но я стараюсь поступать правильно и не осуждать. Мне кажется, это взаимно.
Как только мы уединяемся в ее комнате, вдали от любопытных глаз и ушей, Мэгги может говорить откровенно.
– Я наконец смогла застать его в классе одного и едва ли не силком заставила поговорить со мной, – рассказывает она, беспокойно расхаживая по комнате.
Я сижу за ее столом и наблюдаю за ней.
– Тебе пришлось его заставлять?
Она со вздохом подходит к окну и смотрит на улицу.
– Знаю, звучит не очень. Даже для моих ушей. Но он избегал меня всю прошлую неделю, если не дольше. Перепугался из-за новостей, и я не могу его винить.
– Значит, ты точно беременна?
Мэгги поворачивается ко мне.
– Да. Уже на втором месяце. Скоро десятая неделя. Сперва Фиг пытался уговорить меня сделать аборт, но я отказалась. Я хочу оставить ребенка.
– Но он этого не хочет?
– Так он и сказал сначала, но потом передумал. Он хочет, чтобы я его родила. – Мэгги расплывается в широкой улыбке, и я сожалею, что не могу разделить ее радость. – Хочет поступить правильно и поддерживать мои решения.
Что это вообще значит?
– Ты вернешься к весеннему семестру? – Я буду скучать, если она уедет. Но как она сможет вернуться и закончить учебный год, будучи беременной? Когда все поймут, что ребенок от Фига, даже если она сама об этом не скажет? И как на это реагировать ее бывшему парню? – Когда тебе исполнится восемнадцать?
– Только в марте. – Она качает головой. – И это вроде как проблема.
Вроде как? Это огромная проблема.
Меня переполняет необъятное разочарование. Я считала его хорошим учителем. Добрым и заботливым. А теперь кажется, что он каждый семестр ищет себе новую подружку, а нынешняя все испортила тем, что забеременела.
Неужели он правда думал, что смог бы вот так мной воспользоваться?
– Это серьезная проблема, – тихо говорю я и замечаю проблеск раздражения в ее взгляде.
– Послушай, когда влюбляешься, возраст не важен. Хотя разве ж ты поймешь, – огрызается она.
Ой-ой.
– Я пытаюсь понять. Знаю, что ты влюблена в него. Вижу по глазам.
Выражение ее лица становится мягче. Просто Мэгги в напряжении, и я не могу ее за это винить.
– Это правда. И я уверена, что он тоже меня любит, но в последнее время вел себя очень странно. Пока мы сегодня не поговорили. – Она лучезарно улыбается. – Мы встретимся сегодня вечером и все обсудим.
– Где вы встречаетесь?
– Я уеду вместе с ним. Он еще работает, но я тайком поеду с ним на машине к нему домой. – Выражение ее лица становится серьезным. – Только никому не говори, хорошо? Если нас поймают…
Ей даже не нужно договаривать. Тогда оба попадут в большие неприятности. Особенно Фиг.
– Не скажу, – обещаю я. – Только… будь осторожна, Мэгги, хорошо? Ты уверена, что хочешь сохранить беременность? Если кто-то об этом узнает, его карьере конец.
– Все получится, я это знаю. Он любит меня. Обещал, что будет заботиться обо мне. – Она морщится, гладя себя по животу.
Меня сразу охватывает беспокойство.
– Все хорошо?
– Иногда случаются странные спазмы. Все нормально. – Мэгги улыбается слабо, будто вымученно. – А как ты? Что происходит у вас с Крю?
Я хмурюсь.
– О чем ты? У нас ничего не происходит.
– Брось. – Она закатывает глаза. – Теперь он сидит за тобой на уроках английского. И всегда на тебя смотрит. Будто представляет обнаженной.
Щеки вспыхивают.
– Сомневаюсь.
– А я уверена. Мне знаком этот взгляд. Думаю, ты ему нравишься.
– Мы находим общий язык ради нашего проекта.
Я такая лгунья. Между нами нечто большее, просто я не могу в этом признаться. Даже после того, как Мэгги открыла мне свою самую сокровенную тайну, я сомневаюсь, что могу ей доверять.
Или себе.
– Продолжай убеждать себя в этом. – Мэгги понимающе улыбается. – Хочешь знать мой прогноз?
– Нет.
Она пропускает мой ответ мимо ушей.
– Мне что-то подсказывает, что к началу нового года у тебя появится парень. По имени Крю Ланкастер.
Глава 27
Рен
Не ходи.
Эти два слова шепотом звучат в разуме, когда я иду в столовую, чтобы пораньше поужинать. Сижу вместе с Ларой и Брук, почти не слушая их сплетни обо всех наших одноклассниках.
Доев, возвращаюсь в свою комнату, и эти же два слова отбивают ритм в голове, пока я иду по мокрым, покрытым снежной кашей тротуарам. Небо уже потемнело, и скоро снег снова замерзнет.
Надеюсь, не сверну шею, когда пойду к Крю.
Нет. Не ходи.
Я принимаю душ и мою голову. Брею ноги и все прочие места, какие только приходят на ум. Наношу на кожу любимый лосьон для тела. Сушу волосы феном и подкручиваю кончики круглой расческой. Крашу ресницы тонким слоем туши и покрываю губы любимым бальзамом, от которого они становятся розовее.
Я надеваю самое красивое нижнее белье, какое у меня есть: розовые хлопковые трусики с кружевной кромкой и бюстгальтер без косточек, который мама каким-то чудом разрешила мне купить пару лет назад, когда мы вместе ходили по магазинам. Он из белого кружева, и я ни разу его не надевала.
До этого момента.
Мои намерения ясны. Я иду к Крю, и на мне самое сексуальное имеющееся у меня белье, которое само по себе не так уж и сексуально, но все же.
Я стараюсь.
Надев черную толстовку с капюшоном и любимые черные легинсы, я обуваю пару старых черных уггов, которые не боюсь намочить в снегу, а потом накидываю пуховик и оцениваю свой наряд в зеркале.
Скучно. Нормально. Я все такая же. И уж точно не похожа на девушку, которая надеется, что парень снова пустит руку ей в трусики.
Издав раздраженный стон, я беру телефон и пропуск в общежитие и закрываю перед уходом дверь.
Никто не замечает, как я выхожу. Даже староста общежития за столом дежурного. Она слишком занята тем, что отвечает на вопросы группы девушек, обступивших ее стол, а я даже не удосуживаюсь подойти и послушать, на что они жалуются.
На улице темно и холодно, и я осторожно шагаю по тротуару, чтобы не поскользнуться. Вокруг никого, только туман стоит вокруг, и я рада, что надела шапку. Натягиваю капюшон, чтобы лучше защитить только что высушенные волосы.
Комната Крю расположена в одном из старых зданий, где раньше размещался персонал, живший в кампусе. Теперь там только несколько апартаментов для членов семьи Ланкастер, но большая часть отведена под складские помещения. Я никогда там не бывала.
Ни разу.
Я открываю дверь, дернув за холодную железную ручку, и тишину нарушает громкий скрип. Едва оказываюсь внутри, в вестибюле становится тихо, напоминая о том, что здесь только я и Крю. И больше никого.
По мне пробегает волна страха, но я прогоняю ее. Крю доказал, что умеет относиться ко мне с добротой, хотя я уже становилась свидетельницей его злости и подлости.