Папа бы никогда этого не допустил.
Найдя его номер в списке контактов, я набираю и жду. Прижав телефон к уху, иду к шкафу и достаю сумку, которую беру с собой в поездки.
– Как ты, Тыковка? – Его голос полон тепла и легкого беспокойства, которое вызывает во мне чувство вины.
– Привет, папочка.
– Как прошел день? Как дела в школе? Рада, что семестр почти закончился?
– Еще как. – Мне нужно поскорее с этим покончить. – Эм, я хотела кое о чем у тебя спросить.
– О чем же? Все хорошо?
– Все отлично, – уверяю я. Он волнуется за меня с тех самых пор, как родители объявили о разводе, а потом все опровергли. – Подруга пригласила меня в путешествие на эти выходные.
– В путешествие? В выходные перед итоговыми экзаменами? Ты уверена, что это умная мысль?
Нет, это ужасная мысль. Но вместе с тем чудесная.
– Я готова к экзаменам. Один уже сдала сегодня, – говорю я. – Получила пятерку по психологии.
– Конечно, пятерку, – вторит он, словно никогда не сомневался в моих способностях. – Куда поедете? Недалеко?
– В Вермонт.
– Ты поведешь? Ты же знаешь, что надвигается очередная снежная буря? На дорогах будет опасно. И с кем ты поедешь?
– С Мэгги. – Я закрываю глаза, молясь, чтобы он мне поверил. – И мы полетим. У ее семьи… есть самолет.
Я даже не знаю, так ли это. У Мэгги состоятельная семья, но, возможно, не настолько, чтобы владеть частным самолетом.
– О. Что ж, тогда вам будет безопаснее вылететь сегодня. Завтра начнется буря.
– Мы будем осторожны, папочка. Просто хотим уехать ненадолго. Отдохнуть перед напряженной экзаменационной неделей.
– Ты точно готова? Тебе не нужно заниматься?
– Я справлюсь, – уверяю я. – Правда. Можно мне поехать?
Он молчит мгновение, и я начинаю нервничать. Расхаживаю по комнате, страшась его ответа.
– При других обстоятельствах я бы ни за что подобное не одобрил, – начинает он, вселяя в меня надежду. – Но ты скоро окончишь школу. Ты заслужила небольшой отдых. Тем более Вероника не смогла найти подходящий вариант размещения для твоей поездки в день рождения.
А. Вероника. Его ассистентка. И поездка, которую она должна была для меня спланировать, хотя я хотела сделать это самостоятельно.
– Что значит, не нашла подходящий вариант размещения?
– Все, что я выбрал для тебя, либо распродано, либо слишком дорого стоит.
С каких пор моего отца волнуют расходы? Понимаю, что говорю как избалованный ребенок, но обычно он может достать для меня все, что пожелаю, независимо от стоимости – за исключением картины, которую я так страстно хотела в прошлом году.
– Ничего страшного. Значит, эта поездка будет приурочена к моему дню рождения, – говорю я.
– Тогда насладись ей, Тыковка. Мы с нетерпением ждем встречи с тобой в следующие выходные. Мама решила повременить с украшением дома. Хочет дождаться твоего приезда.
Я хмурюсь. Это тоже странно. Обычно мама начинает украшать дом сразу после Дня благодарения. Нанимает профессионала, который декорирует квартиру в соответствии с выбранной тематикой. В итоге она выглядит, как с обложки журнала. Так красиво, что страшно к чему-то прикоснуться.
Я всегда это даже по-своему ненавидела.
– Буду рада ей помочь, – отвечаю я совершенно серьезно. Не помню, когда мы в последний раз сами украшали дом к Рождеству. У нас вообще есть рождественские украшения? Обычно мама заказывает услуги декоратора, организует публикацию снимков нашего жилья в каком-нибудь онлайн-издании, а потом возвращает декор по окончанию праздников.
– Хорошо. Я ей передам. И о твоей поездке тоже расскажу, – говорит он. – Повеселись, Тыковка. И береги себя.
Я испытываю неподдельное чувство вины.
– Хорошо. Спасибо.
– Люблю тебя.
– Я тоже тебя люблю.
Папа вешает трубку, и я сразу же пишу сообщение Крю.
Я: Я могу поехать.
Телефон звонит, и я спешу ответить.
– Собирайся скорее, Пташка. В пять-пятнадцать нам нужно быть в аэропорту, – сообщает Крю.
Меня охватывает паника. Времени у меня немного.
– Я успею, но тогда мне пора идти собирать вещи.
– Я заеду за тобой через полчаса, хорошо?
– Да. Отлично.
Мы прибываем в аэропорт, когда до вылета остается сорок пять минут. До Вермонта лететь не больше получаса. А потом нам предстоит еще двадцать пять минут добираться до отеля на машине, отчего меня переполняют приятное волнение и страх.
У нас будут отдельные кровати? Зная Крю, думаю, это сомнительно.
Похоже, я оказалась в непростой ситуации.
Я первой захожу на борт «Гольфстрима», Крю поднимается за мной, и нас встречает бортпроводник в черном костюме.
– Добрый вечер, мистер Ланкастер. Добро пожаловать. Меня зовут Томас, и сегодня я буду обслуживать вас и вашу гостью во время полета. – Томас смотрит на меня дружелюбным взглядом. – Не желаете ли что-нибудь выпить?
– Я бы хотел бокал шампанского, – отвечает Крю.
– А вы, мисс? – Томас смотрит на меня.
– Ей то же самое, – говорит за меня Крю.
– Будет сделано. – Томас кланяется и уходит за напитками.
Я поворачиваюсь к Крю.
– Шампанское?
– Давай отпразднуем.
– Нам нельзя пить.
– Никто не будет проверять наши документы. Самолет принадлежит моей семье. Мы можем делать все, что захотим, – возражает Крю, а потом начинает осматривать самолет. – Красивый. Я на нем еще не летал.
– Ты часто летаешь частными рейсами? – Он прав. Борт и правда очень красивый. Кожаные кресла кремового цвета расположены парами лицом друг к другу, а между ними небольшой столик. Большие окна овальной формы, а еще есть шкафчик с телевизором.
– В большинстве случаев, – отвечает Крю, и я поражаюсь небрежности его ответа. Каково, должно быть, обладать таким богатством. У моей семьи много денег, но не настолько.
Я думаю о том, что сказал отец во время нашего телефонного разговора, и мне начинает казаться, что мы вовсе не так богаты, как я считала изначально.
Томас приносит напитки, и я, взяв свой бокал и тихо поблагодарив стюарда, устраиваюсь в кресле возле окна.
– Скоро взлетаем, – объявляет Томас.
– Спасибо, Томас, – отвечает Крю, садится рядом со мной и отпивает из бокала.
Следуя его примеру, я делаю крошечный глоток и чувствую, как пузырьки щекочут в горле. В носу. Вкус у напитка горьковатый, но хотя бы пьется он легко.
– Ты когда-нибудь пила шампанское? – спрашивает Крю.
Я медленно мотаю головой.
– Я не пью алкоголь.
– Я основательно тебя развращаю. – Он чокается своим бокалом с моим. – Как тебе?
– Неплохо. – Я делаю еще глоток, потому что он смотрит на меня, и морщусь. – Оно щекочет.
– Это все пузырьки.
Я рассматриваю бокал, крошечные пузырьки в золотистой жидкости.
– Даже не знаю, нравится ли мне.
– Готов поспорить, ты предпочитаешь что-нибудь сладкое. Тропические коктейли.
– Я выпила много безалкогольных пинаколад во время круиза по Карибскому морю пару лет назад, – говорю я и тут же чувствую себя глупо из-за своего признания.
Крю ставит бокал на стол, затем забирает мой и отставляет рядом со своим.
– Ты нервничаешь.
Это не вопрос. Он все чувствует. Да и я не утруждаюсь это отрицать.
– Да, – признаюсь я. – Чувствую себя виноватой за то, что соврала отцу. Уехала с тобой на выходные. Для меня это огромный шаг, Крю. Я так не делаю.
– Я не стану принуждать тебя к тому, чего ты не хочешь, – говорит он, и я верю ему, но в то же время Крю знает, как легко я могу увлечься рядом с ним.
Я тоже это знаю. Возможно, я испытываю чувство вины как раз потому, что хочу это сделать. Убежать с ним на пару дней и забыть обо всем. Провести время наедине с Крю. Я вспоминаю тот день, когда он пришел в галерею и как приятно мы провели время. Только вдвоем.
А еще вспоминаю вечер в его комнате, когда мы целовались в кровати, и он ласкал меня ртом. Это тоже было приятно, но по-другому. И, если быть до конца честной с самой собой, мне хочется исследовать это дальше.
Я не знала, что такое возможно. Что человек может одновременно быть и другом, и возлюбленным. Что мне захочется проводить с ним так много времени. Что буду чувствовать себя так одиноко, когда его нет рядом. И буду так счастлива в первую за день встречу, когда он улыбнется и посмотрит всезнающими голубыми глазами. Наполненными симпатией и страстью. Иногда изумлением. Иногда раздражением.
Я всегда мечтала только об одном: чтобы кто-то видел меня такой, какая я есть. Все возлагают на меня ожидания, и в итоге я вживаюсь в соответствующие роли, давая всем то, что им от меня нужно. Никто не позволяет мне почувствовать себя самой собой.
Никто, кроме Крю.
– Рен. – Его низкий голос вырывает меня из размышлений, и, подняв взгляд, вижу, как он внимательно наблюдает за мной с серьезным выражением лица. Касается моих волос. Заправляет прядь за ухо и не спешит убирать пальцы. – Я рад, что ты летишь со мной. Тебе нужно ненадолго сбежать от реальности.
– Тебе тоже, – говорю я, а потом хмурюсь. – Погоди-ка. Я должна все еще злиться на тебя.
Крю вздыхает.
– Что я сделал на этот раз?
– Ты так и не ответил на мое утреннее сообщение. Я волновалась за тебя. Не знала, где ты. – К такому я тоже не привыкла.
Не привыкла заботиться о ком-то – о парне – и гадать, где он, когда не выходит на связь. Я правда волновалась. Даже немножко запаниковала. Вдруг с ним что-то случилось? Что-то ужасное? Облегчение, которое я испытала, когда увидела его, вытеснило всю злость и досаду.
Но теперь они нахлынули вновь.
– Я все утро пробыл в кабинете администрации. Вышел только после обеда, – рассказывает он, затем протягивает руку за бокалом шампанского и залпом выпивает, словно даже говорить об этом не может без алкоголя.
– Что ты там делал? – Мне даже не хочется знать.
– Меня допрашивали полицейские. О Фигероа.
– Ой. – Похоже, это не к добру. – Его арестуют?