На ней лифчик из нежнейшей розовой ткани с отделкой из красного кружева. Мне видно ее соски. Трусики из того же комплекта, и через них просвечивают волосы на лобке. С тем же успехом она могла бы остаться голой, но черт, она сексуальна.
Соблазнительнее всех, кого я видел.
– Нравится? – робко спрашивает Рен.
Я киваю и иду к ней, но останавливаюсь, когда между нами остается пара метров. Сейчас или никогда. Мне хочется наброситься на нее и, предполагаю, что она тоже этого хочет, учитывая, что на себя надела. Но черт возьми.
Мне нужно убедиться.
– Очень нравится. – Плавные линии ее живота, маленькая впадинка пупка… Мне хочется провести по ней языком. – Боюсь, как только прикоснусь к тебе, не смогу себя контролировать.
В ее взгляде мерцает что-то незнакомое, и она облизывает губы.
– На такую реакцию я и надеялась.
Получив от нее дозволение, я подхожу к ней и опускаю руки ей на бедра, играя с кружевной резинкой трусиков.
– Ты сводишь меня с ума, Пташка.
Она запрокидывает голову и улыбается мне, но ее глаза широко распахнуты. Я вижу в них страх, и хочу развеять его. Развеять все, что ее пугает, чтобы она почувствовала себя в безопасности со мной.
– Мне нравится, что ты придаешь мне уверенности.
Я притягиваю ее к себе, и мы прижимаемся друг к другу.
– Ты самая сексуальная женщина, какую я только видел.
В ее глазах вспыхивает жар.
– Я вижу тебя. – Я обхватываю ее левую грудь и нежно сжимаю, и у нее подрагивают веки. – Твои соски. – Прижимаю руку к ее киске, и ладонь окутывает тепло ее тела. – Твою киску. Ты хотела, чтобы мне было видно.
Рен кивает, приоткрыв рот.
– И твой рот. – Я касаюсь уголка ее губ, а убрав руку, вижу бледный отпечаток красного блеска на кончиках пальцев. – Ты помнишь, что я говорил.
– Я хочу кое-что сделать, – шепчет она. – Позволишь?
– Да. – Я даже не колеблюсь.
Я дам ей все, что она захочет.
Рен отстраняется и берет с тумбочки телефон, покачивая задом при каждом шаге. Член упирается в джинсы, и, опустив руку, я обхватываю его ладонью. Пытаюсь расположить поудобнее.
– Я хочу сделать снимок, – говорит она, и я вскидываю брови.
– Ты, блин, серьезно?
Она кажется немного раздраженной.
– Дай договорить. Я хочу сфотографировать тебя. А потом себя. Нас. Вместе.
– Это называется фотосвидетельством, крошка.
Рен подходит ко мне с дерзкой улыбкой.
– Я не боюсь. Ладно, сними свитер.
Я послушно снимаю его через голову и бросаю на пол. Она проходится оценивающим взглядом по моим плечам. Мышцам груди. Опускается к животу. Изумление, с которым она рассматривает меня, вызывает желание сорвать с себя джинсы и показать ей то, что она на самом деле хочет увидеть.
– Хорошо, замри. – Рен делает пару шагов ко мне и приближается губами к моей левой грудной мышце. Слегка выпячивает губы, наклоняется и оставляет долгий липкий поцелуй на моей коже, а затем отстраняется.
А потом фотографирует оставленный отпечаток.
– Пытаешь оставить на мне метку?
– Создаю наше общее воспоминание. – Она целует меня снова в другом месте, но близко к первому следу. Фотографирует и его тоже, затем проверяет результат и, сосредоточенно нахмурив брови, разглядывает снимок.
– Как вышло?
– Думаю, мне нужна помада потемнее. – Она протягивает мне телефон.
Я смотрю на фотографию.
– Да. Видно, но не очень четко.
– В следующий раз накрашусь более темной, – тихо говорит она, и в ее голосе слышится обещание.
– Хочешь сделать это снова?
– Я много чего хочу сделать с тобой. – Я вижу эмоции, которыми горят ее глаза, и понимаю, что настал мой час. Я должен быть откровенным с этой девушкой и рассказать ей о своих чувствах.
– А я с тобой. – Я притягиваю ее к себе и просто обнимаю. – Ты же знаешь, что важна мне?
Она смотрит на меня, хлопая глазами.
– Правда?
– Ну да. Я… не завожу отношений. Обычно. Мои родители… – Мой голос стихает, и она терпеливо ждет, когда я продолжу. – Они не лучший пример. Пока я рос, у меня дома было не так много любви. Только деньги.
Всегда одни только деньги.
– Мы – не наши родители, – тихо говорит Рен, и я задаюсь вопросом, не думает ли она сейчас о своих.
– Да, но они влияют на нас и наше поведение. Мой отец был… и остается деспотичным придурком. Он нехороший человек. – И это еще мягко сказано.
– А ты хороший. – Я порываюсь возразить, но она мотает головой, и я замолкаю. – Правда. Ты милый и добрый. Со мной.
– Потому что ты мне нравишься. – Этих слов недостаточно, чтобы выразить мои настоящие чувства к Рен. Это не просто симпатия. Или забота. Это…
Я не хочу навешивать ярлык. Не сейчас.
– Тогда я, наверное, должна быть польщена. – Она тихо смеется.
Сексуально.
Я не отвечаю. Просто целую ее, пока у нее не перехватывает дыхание, и изучаю языком ее восхитительный рот. Черт, мне все мало. Чувство настолько ошеломляющее, что почти причиняет боль.
А что еще хуже? Мысль о том, что я могу ее потерять. Это невыносимо даже представить.
Отстранившись, Рен улыбается, просовывает между нами телефон и фотографирует меня.
– Что за хрень, Пташка?
Она уже с улыбкой открывает фото.
– Твои губы покрыты блеском.
Когда она показывает мне фотографию в телефоне, я вижу только преисполненного страстью идиота, который ошеломлен девушкой, что только что его поцеловала.
– Я выгляжу нелепо.
– Скорее до нелепости сексуально. – Рен бросает телефон на кровать и улыбается мне. – Спасибо, что не отказал мне с моей маленькой затеей.
– Ты закончила?
– Думаю, да, – смущенно отвечает она.
– Хорошо. – Я наклоняюсь и целую ее. Потом еще раз. – Потому что теперь моя очередь.
Глава 40
Рен
По телу пробегает дрожь, когда Крю обхватывает меня за задницу, поднимает, а затем кидает на кровать, словно я ничего не вешу. Я подпрыгиваю на матрасе, упираюсь в него руками, чтобы не свалиться, и сгибаю колени. Крю стоит у изножья кровати, не сводя с меня глаз, и я принимаю более провокационную позу: свожу колени, а затем медленно развожу.
Его взгляд обжигает, когда он смотрит мне между ног, и я чувствую, как трусики намокают все сильнее.
– Ты плохая девочка, – бормочет он. – Знал, что смогу в тебе это пробудить.
Я развожу ноги как можно шире и упираюсь ступнями в кровать.
– Тебе нравится?
– Ужасно нравится. – Его взгляд пылает. – Запусти руку в трусики.
Меня пронзает шок.
– Серьезно? – пищу я.
Он кивает.
– Покажи мне, что тебе нравится.
– Но… но тебе будет не видно, где я себя ласкаю. – Не могу поверить, что сказала это. Как и в то, что в самом деле подумываю это сделать.
– Мне нравится сама мысль о том, чтобы наблюдать, как ты себя трогаешь, как твоя рука двигается под трусиками. И мне видно. Ткань прозрачная.
Ой. Точно.
Сделав глубокий вдох, я опускаю ладонь на живот, прямо над краем трусиков. Из стороны в сторону провожу указательным пальцем по тонкой кромке. У меня учащается дыхание от одного только взгляда Крю, которым он наблюдает, как я себя ласкаю. Сердце колотится быстрее.
– Давай, Рен, – велит он, и я просовываю пальцы под тонкую ткань и веду ими по волосам на лобке. Опускаю их ниже, пока не касаюсь клитора.
Я резко втягиваю воздух и закрываю глаза.
– Посмотри на меня, – требует Крю, и, вновь открыв глаза, я заворожена им. – Начинай поглаживать.
Я послушно вожу пальцами вверх и вниз, медленно собирая всю влагу. С губ срывается стон, когда я задеваю клитор, а затем двигаю рукой обратно, дразня вход и слегка вводя средний палец внутрь.
– Ты трахаешь себя пальцами? – спрашивает он хрипло.
– Не совсем.
– А хочешь?
– Я бы предпочла, чтобы это были твои пальцы, – признаюсь я. Потребность быть искренней затмевает все смущение от моего признания.
Мои прикосновения приятны, особенно вкупе с его внимательным взглядом.
Но было бы еще приятнее, если бы у меня между ног была его рука. Если бы меня ласкали его пальцы.
– Черт, как ты сексуальна. – Крю качает головой, словно не может поверить. – Хочу, чтобы ты умоляла.
Я хмурюсь.
– Умоляла?
Он кивает.
– Вымаливала мои пальцы, Пташка. Скажи мне, как сильно ты меня хочешь.
– Очень сильно, – хнычу я, весь стыд, который я испытывала рядом с этим парнем, покидает меня так стремительно, что я ощущаю слабость. – Пожалуйста, Крю. Прикоснись ко мне.
Он вмиг оказывается на кровати, джинсы наполовину расстегнуты, обнажая пупок и заманчивую полоску темных волос, которая исчезает в синих боксерах. Возбужденный член натягивает хлопковую ткань, словно пытается вырваться, и, не сдержавшись, я тянусь и провожу по нему пальцами.
Крю подавляет стон, приближается к моему лицу и целует, словно изголодался, и только я одна могу утолить его голод. Он ритмично двигает языком у меня во рту, пальцами сжимает талию и, убрав мою руку из трусиков, запускает туда свою.
От его грубых прикосновений у меня вырывается вскрик, но я не возражаю. Он изучает и двигает ладонью, нажимает подушечкой большого пальца на клитор и вводит еще один внутрь. Его палец двигается в такт с языком, входя и выходя в быстром темпе, и я вскрикиваю ему в губы, когда оргазм нарастает.
– Тебе нравится? – шепчет он, и я неистово киваю. – Трахай мою руку, Рен. Давай.
Я двигаю бедрами, сперва неловко, но в итоге нахожу ритм. Толкаюсь вперед, как раз когда он делает то же самое, и поначалу морщусь, пока не становится приятнее.
Гораздо приятнее.
– О боже, – бормочу я, крепко зажмурившись и делая ровно то, что говорит Крю. Беспомощно двигаюсь в такт с его рукой. Отчаянно хочу кончить.
Крю набирает скорость, вводит в меня два пальца, растягивает шире. Мне больно, но только потому что там очень узко, и я перестаю двигать бедрами в попытке успокоить дыхание. Биение сердца.