«Счастливого Рождества. Я купил тебе все оттенки помад, какие есть у Chanel, так что ты сможешь создать собственный миллион поцелуев в твоей жизни. Надеюсь, ты разделишь некоторые из них со мной.
С любовью, Крю».
– Я оставлю его себе! – объявляю я, и мама смеется.
– Обязательно, – говорит она, не сводя глаз с розовой сумки у меня на коленях. – У него хороший вкус.
– Я выбирала сумку. Сказала ему, что если бы могла выбрать себе любую сумку Chanel, то хотела бы розовую, – признаюсь я.
– Тебе всегда нравился розовый цвет. А помады! Очень романтичный жест. Он ведь тебя понимает?
– Думаю, да. – Впервые в жизни чувствую, что меня понимают. Целиком и полностью. – Нужно ему позвонить.
– Давай, позвони своему парню, – подгоняет мама, и я встаю, держа в одной руке сумку, а в другой телефон. – Ты же увидишься с ним сегодня?
Я останавливаюсь и смотрю на нее, внезапно загрустив.
– Я не хочу оставлять тебя одну.
– Ох, дорогая, не волнуйся за меня. Все будет нормально. Иди к нему. Проведи с ним свой день рождения. Я знаю, что тебе этого хочется. Я благодарна, что мы провели вчерашний вечер вместе. И сегодняшнее утро. – Мама печально улыбается. – Я потратила слишком много времени, злясь на себя и твоего отца, а должна была больше участвовать в твоей жизни. Прости за это.
– Тебе не нужно извиняться, – говорю я. – Больше не нужно.
Она качает головой. Расправляет плечи.
– Иди, позвони ему. Уверена, он ждет твоего звонка.
Улыбнувшись ей в последний раз, я мчусь в свою спальню и закрываю за собой дверь, чтобы уединиться. Звоню ему по фейстайму, Крю отвечает через пару гудков, и на экране появляется его красивое лицо. Сегодня у него более небрежный вид, чем вчера. Волосы растрепаны, на щеках и подбородке легкая щетина.
Я держу перед собой розовую сумку и показываю ему.
– Ты все получила.
– Мне очень нравится. – Я кидаю сумку на кровать рядом с собой. – И помады тоже. Ты купил все цвета, которые выпускают Chanel?
– Все четыреста. Ты заметила, как много было помад в коробке?
– И в сумке тоже.
– По специальному запросу. Обычно они не кладут ничего в сумки при покупке. Кстати, я купил ее у другого консультанта. Гораздо более доброй взрослой женщины, которая мне помогала, – объясняет Крю.
– Мне нравится. – Я замолкаю, слова готовы сорваться с языка, и Крю бросает на меня понимающий взгляд.
– Не говори этого, Пташка. Не во время разговора по фейстайму. – Он широко улыбается. – Подожди, пока мы будем вместе.
Я хохочу.
– Как ты узнал?
– Я испытываю те же чувства.
Глава 52
Крю
– Ты жалок.
Первое, что говорит мне Грант, когда я возвращаюсь в гостиную после недолгого разговора с Рен.
– Ой, отстань от него. – А это говорит девушка Гранта, Алисса. Она не боится им командовать, и, думаю, он это уважает. Нехотя. Я так точно уважаю. Никто не разговаривает с Грантом, как она. – Он влюблен.
Еще день назад я, возможно, стал бы это отрицать, но да бросьте.
Я, несомненно, влюблен в Рен Бомон.
А то, что купил ей «Миллион поцелуев в твоей жизни» в подарок на день рождения, это более чем подтверждает. И что купил ей сумку Chanel и потратил до черта денег на четыре сотни помад, тоже убедительно это доказывает.
Картину оказалось непросто найти. Еще сложнее – выкупить ее у прежнего владельца. Парень не хотел уступать, сколько бы мы ни предлагали, и довольно долго упирался. А еще заставил меня понервничать, и этот придурок Грант наслаждался каждой секундой.
Но деньги решают все, а их у Ланкастеров предостаточно. В итоге я приобрел картину, которую так сильно любит моя девушка. За 1.2 миллиона долларов.
– Если влюбленность делает меня жалким, то, думаю, ты тоже жалок, – отвечаю я брату, как пятилетний ребенок.
– Хватит ссориться, – сдержанно говорит мама. – Когда она приедет, Крю? А на ужин останется?
– Приедет уже скоро. И да, на ужин останется. У нее день рождения.
Мама вскидывает брови.
– Что? Сегодня?
Я киваю.
– Значит, нужно отпраздновать. Я переговорю с шеф-поваром. У нас уже есть планы, но нужно что-то особенное. И нужен торт! О боже мой. – Она вскакивает и спешит на кухню, созывая персонал.
– Ты правда отдал миллион баксов за живопись для нее? – спрашивает Финн, мой второй старший брат. Он развалился на диване с бокалом апельсинового сока с водкой.
Еще нет и полудня. Видимо, ему это необходимо, чтобы вынести времяпрепровождение в кругу семьи, которому мы предаемся последнюю пару дней, чего обычно он старается избегать.
Впрочем, не могу его винить. В этом единственный плюс пребывания в стенах частной школы «Ланкастер». Я вижусь с семьей только по большим праздникам.
– Правда. – Я киваю, иду к окнам с видом на город, и останавливаюсь возле огромной ели, увешанной белой гирляндой. В этом году мама постаралась на славу. Вся квартира пропахла елкой, что не так уж плохо. – И это не живопись.
– А что же тогда, черт побери? – спрашивает Финн.
Я оборачиваюсь и смотрю на него.
– Картина создана губной помадой.
Финн хмурится.
– Что, прости?
– Кто-то целовал холст. Снова, и снова, и снова разными оттенками помады Chanel, – поясняет Алисса, смущенно глядя мне в глаза. – Я разузнала о ней, когда Грант мне об этом рассказал. Была заинтригована.
– Это ее любимая картина. – Я пожимаю плечами. Я хочу только одного: делать эту девушку счастливой.
Чего бы мне это ни стоило.
Несмотря ни на что.
– Понимаю почему. Очень красиво, – соглашается Алисса, находит картину в телефоне и показывает ее Финну.
Он рассматривает ее, хмурится и поднимает голову.
– Не понимаю.
Я издаю вздох. Грант называет его тупицей. Алисса просто качает головой.
– Боюсь, в тебе не пробудилось ни капли романтики, – говорит она Финну, который к тому же приходится ей бывшим начальником.
– Зато возбудилось кое-что другое, с романтикой не связанное, – посмеивается он. Делает глоток своего напитка, позвякивая льдом в бокале, а Алисса смотрит на него с отвращением.
Типичный день с Ланкастерами.
Мама, запыхавшись, врывается в гостиную.
– Крю, скажи своей очаровательной девушке, чтобы взяла с собой платье. Устроим сегодня торжественный ужин.
Вот черт.
– Серьезно?
– Да. Поторопитесь, молодой человек, пока она еще не вышла из дома. Все наряжаемся! – Мама обращается к Алиссе: – Ты взяла с собой что-нибудь, подходящее для торжественного ужина, дорогая?
– Честно говоря, да. – Алисса безмятежно улыбается, сохраняя спокойствие, несмотря на мамины бесконечные попытки вывести ее из себя. Довольно быстро привыкаешь, что с семьей Ланкастер нужно быть готовой ко всему. Никогда не знаешь, чего ожидать.
– О, тогда прекрасно. – Мама фыркает, видимо, разочарованная тем, что не получилось устроить проблем.
Я сочувствую Алиссе. Состоять в отношениях со старшим сыном Ланкастеров – огромная ответственность. Родители замучают ее бессмысленными требованиями и сделают все возможное (особенно мама), чтобы ее прогнать. Если Алисса выстоит и не отступит – она на вес золота.
Но ей придется долго добиваться их одобрения.
На нас с Финном подобных ожиданий не возлагают, как бы несправедливо это ни звучало. Бедняжке Шарлотте тоже пришлось выйти замуж, ведь она единственная дочь в семье. Хотя отца не особенно волновала ее дальнейшая судьба, ведь ее дети не будут Ланкастерами.
У меня и правда нездоровая семейка. Бедная Рен.
Зная ее, она просто уничтожит их своей добротой. Настолько она милая.
К тому времени, когда она наконец приезжает, я уже весь извелся, ладони вспотели. Знаю, что видел ее только вчера, но мне уже не терпится к ней прикоснуться. А когда мне приходит уведомление о том, что Рен поднимается в пентхаус на лифте, я спешу в коридор, чтобы ее встретить.
Раздается сигнал, двери лифта разъезжаются, и передо мной стоит Рен в черном пуховике, а на плече у нее висит розовая сумочка Chanel, которую я ей подарил. В руках – спортивная сумка и шоппер, полный подарков, и она широко улыбается, когда выходит из лифта.
Прямо в мои объятия.
Я крепко ее обнимаю, вдыхая знакомый цветочный аромат.
– Я скучал.
– Ты видел меня вчера.
– И все же кажется, что слишком давно. – Я сжимаю ее. Целую в лоб. Наслаждаюсь ей в моих объятиях.
Боже, Грант прав. Я жалок.
Я отстраняюсь и забираю у нее сумки.
– Готова познакомиться с моими родителями?
Рен округляет глаза.
– Они и впрямь настолько плохи?
– Не-а. – Я пытаюсь не пугать ее.
Она расправляет плечи.
– Я не боюсь. Давай сделаем это.
– Для кого подарки?
– Для тебя. – Она улыбается. – Для твоих родителей. Только братьям ничего не принесла.
– Этим мудакам ничего и не нужно, – успокаиваю я.
Рен смеется.
– Ты всегда их так называешь.
– Потому что они и есть мудаки.
– Не может быть, чтобы они были настолько ужасны. – Она морщит нос.
– Подожди и сама увидишь.
Мои братья следят за языками в присутствии Рен, за что я им благодарен. Отца она, похоже, не особо интересует, но кто его вообще интересует? Грант, да и только. Остальные могут катиться к черту.
Алисса чувствует в Рен союзницу и много общается с ней, чем помогает ей немного успокоиться. Я благодарен Алиссе, о чем и говорю ей, пока мы готовимся открывать подарки.
Гранту стоит поскорее на ней жениться – никто не терпит этого ворчуна так, как она.
Маме нравится Рен. Я вижу это по тому, как она на нее смотрит. По тому, что ей говорит. Рен подарила моим родителям набор елочных украшений из фирменного голубого хрусталя от Tiffany.
Мне она преподносит небольшой подарок. Сентиментальный. Небольшую карту в рамке, на которой красной точкой отмечена галерея в Трайбеке, в которую я к ней приехал.