— Вот ты мне и скажи! — Таня зло смотрела на него.
— Ша! Не хипишуй, — растерянно произнес Туча.
— Кто это делает? Кто врет? Кто хочет запутать город? Кому понадобилась эта подлость? Зачем? — не могла успокоиться Таня. — Туча, ты же был его другом! Ты со мной за его гробом шел! Ты должен узнать, кто это делает и зачем! Как же так можно! Это низко, это подло, это...
— Ша! — повысив голос, Туча резко прервал ее словесный поток. — А теперь послушай мое слово. Я ничего не знаю за этот хипиш. Я не знаю, кто сделал такой финт ушами. Но чую — такой гембель фраеру задохлому мимо рук не зайдет!
— Но кто это, как его найти? — не могла успокоиться Таня.
— А я знаю? — Туча пожал плечами.
— Должен узнать!
— А как? Город новый, люди совсем новые задвинулись. Бóльшая часть этих и в лицо Японца не знает. Им шо Японец, шо черт лысый. Любого за него примут.
— Этим и пользуется самозванец — выдает себя за другого! Но я не понимаю зачем.
— А я понимаю? Алмазная, задвинь нервы! Шо ты хипишишь, как я за то понимаю! Дохлый номер! Да кому за то понравилось? Какой интерес?
— Интерес должен быть. Иначе во всем этом нет никакого смысла! И мы должны его остановить! Кто в городе остался, что знал в лицо Мишу? — спросила Таня прямо.
— Ну, много тогда знало. Да где ж они... Вот сейчас ты знаешь, я знал... Зайхер с Фараоном еще знали... И вот...
— Кто еще?
— Так сразу и не упомнишь! Надо бы пораскинуть мозгами, — растерянно произнес Туча.
— Ты и я — этого достаточно. Собирай сход.
— Чего?! — Туча уставился на Таню во все глаза. — Это ты за шо щас сказала?!
— Туча, я знаю законы, — вздохнула Таня, — и я имею на них право. Я имею право собрать сход. И я требую это сейчас.
— Ха! — воскликнул Туча. — Ну, давай так, я за то не слышал, а ты не говорила. За одно только скажи: за шо оно тебе?
— Разоблачить самозванца! — крикнула Таня. — Я хочу, чтобы кто-то прекратил выдавать себя за моего покойного друга! И я имею право потребовать, чтобы собрался сход.
— Не хипиши, — Туча покачал головой, — требовать сход имеют право главари. Но ты больше не из наших, не главарь.
— Как это? — опешила Таня.
— А вот за так! Ты за шо взяла в последние месяцы? Ты как в город вернулась, так только на Запорожской сидишь и подъедаешься! Ушла ты из профессии. Вон, банк брать хотела, да и не смогла... Не возьмут тебя люди за свою. Нет у тебя косточки, которую бы воры послушали. Не из наших ты теперь.
— Я не понимаю, — пробормотала Таня.
— Никто тебя не будет слушать, — жестко сказал Туча. — А явишься на сход — на ножи поставят. Ты ж знаешь: я за тебя. Но шоб люди согласились за тебя слушать — надо доказать.
— Да как доказать?
— Сделай дело. Ноги какой хате. Или банк. Понятно? Сделай дело, да так, шоб до самых людей дошла юшка, тогда и кличь сход. Иначе пойдешь под ножи.
Таня задумалась. Ситуация оказалась серьезнее, чем она думала. Действительно, она уже давно не занималась воровством. Как правильно сказал Туча: ушла из профессии. Ни одного дела почти за год, а может, и больше. Воры не станут с ней говорить. Внезапно ей в голову пришла одна идея.
— Банк, — Таня посмотрела Туче прямо в глаза. — Я все же возьму банк вместо Фараона. Железнодорожный.
— Бери, — Туча кивнул. — А возьмешь — тогда, пожалуй, и сможешь звать сход. Даже если немного возьмешь. Банк — это дело. Подумай — поговорим.
Таня пребывала в расстроенных чувствах. Всё оказалось хуже, чем ей представлялось.
Конечно, проще было махнуть рукой, плюнуть на все — но почему-то она не могла.
Таня выскочила на улицу, громко хлопнув дверью. Она была так погружена в свои мысли, что не заметила, что Ракитин все пытался с ней заговорить.
Чадящая керосиновая лампа отбрасывала круг на покрытый грязной скатертью стол. В лачуге на окраине Молдаванки было тесно и душно. Это убогое место было выбрано для общего сбора Тани с ее новыми людьми. На ее зов пришли лишь четверо: Коцик, Топтыш, загадочный, абсолютно непонятный вор без клички, чужой в городе, отзывавшийся на имя Артем, и правая рука покойного Фараона, его бывший бессменный адъютант Сева с Бугаевки. Больше никто не пришел. Это ясно показывало позиции Тани в криминальном мире. Слава Алмазной осталась в прошлом. К ней в банду никто не хотел идти — даже те люди, которые были с ней еще несколько лет назад, стали верными подчиненными других уличных королей и больше не хотели возвращаться к Алмазной.
Стараясь отогнать печальные мысли, Таня оглядывала своих людей. С Коциком и Топтышем было понятно, она вновь вернула их в знакомый криминальный мир Одессы, познакомила с Тучей, поэтому за нее они готовы были и в огонь, и в воду. К тому же Таня подозревала, что оба были в нее влюблены и всё ждали, когда она выберет кого-то одного. Так часто бывало в криминальном мире — связь с известной воровкой возвышала фаворита, поднимала его на ступень выше. Похоже, Коцик с Топтышем надеялись на такую возможность.
С Артемом все было непросто. Таня не понимала его, не знала, откуда он пришел, что делает в Одессе и почему изъявил желание отправиться именно к ней. Человек явно не из криминального мира, он держался особняком. Смуглый, коренастый, черноволосый, он был достаточно красив, чтобы сразу обратить на себя внимание Тани. Это поразило ее саму — ей казалось, что она больше никогда уже не будет интересоваться мужчинами. Артем был немногословен. Но с ходу, с первых шагов, резко отказался от клички, заявив, что предпочитает только свое имя — Артем. Таня подозревала, что это не настоящее его имя, а еще ей казалось, что он дворянского происхождения. Артем производил впечатление человека, который привык скрываться от всех. И Таня смутно чувствовала, так же, как было в случае с Ракитиным, что этот человек совсем не тот, за которого себя выдает.
А Сева с Бугаевки был откровенно туповат. Он пришел только из-за Фараона, из-за того, что Фараон хотел брать с Алмазной банк. Если б не это, видели бы его глаза Таню! Примерно так он и выразился, едва переступив порог, ничуть не смущаясь присутствием остальных. От Тучи Таня знала, что Сева давно уже подгребается к другой банде, которую планирует прибрать к рукам. Но прибылью от налета на банк почему-то делиться там не хотел. И Таня чувствовала, что об этом лучше не расспрашивать.
Лампа чуть качалась, распространяя чад и рваные тени вокруг. Неподалеку шли поезда — красные перегоняли в Одессу вагоны, брошенные на подступах к городу. Они занялись основательной инвентаризацией всего. И для того, чтобы ограбить банк, трудно было подобрать время хуже. Всё ограбили и до них.
— Фуфло это, — мрачно протянул всегда разговорчивый Коцик, а Топтыш вообще сидел молча, неотрывно уставившись на стол. Лицо его при этом не выражало ничего хорошего.
— Почему фуфло? — переспросил Артем с таким акцентом, словно разговаривал на иностранном языке.
— Задохлый ты фраер! — фыркнул Коцик, которому Артем не нравился.
— Фуфло потому, что все до нас ограбили, — резко сказал Топтыш, и Таня поразилась, что этот недалекий вор высказал мысль, подспудно преследовавшую и ее.
— Какие банки? — продолжал Топтыш. — Большевики грабят в городе! При Фараоне — да, сошло бы. Но не теперь! Да в банки красные первой за всего полезли! Холоймес, что ли?
— Положим, так, нет в банках никакого добра, — сказал Артем, — белые все с собой вывезли. Недаром корабли шли такие набитые, что в порту бросили людей.
— Тем точно за то! — мрачно согласился Топтыш. — Нету банка! Был — да весь вышел! Кто такой борзый, Алмазная? Кто тебя за банк послал?
— Ты языком не маши, фраер! — вскипел Сева с Бугаевки. — Банк — це мысля Фараона была, а Фараон не чета тебе был, швицеру!
— Так это когда было! — фыркнул Топтыш, а Коцик угрожающе сжал кулаки.
— Хватит, оба! — крикнула Таня, у которой от всего этого ужаса страшно разболелась голова. — Сева, повтори еще раз за банк!
— Да шо повторять? Клоун я тебе, шо ли? — Сева был настроен агрессивно, но почти сразу сдулся, стих, — очевидно, вспомнив о своих собственных интересах. — Банк на Ришельевской. Большой, на углу. Там еще всегда швейцар с надутой мордой стоял.
— Бывший Южный, — кивнула Таня, — я его хорошо помню. Но это нереально — взять теперь банк! Там знаешь, сколько стволов, сколько людей нужно? Чем думал Фараон? Охрану не постреляешь, как кроликов!
— Да нет там никакой охраны! — сказал Артем. — Нет — потому что нечего охранять. Нет больше банка. Пустой стоит. Все деньги вывезли. Зачем охранять?
— Откуда ты, швицер задохлый, знаешь? — вскинулся Коцик.
— Был там вчера, посмотрел.
— Я тоже против банка, — сказала Таня, стараясь не встречаться глазами с Артемом — ее страшно смущал его взгляд, — надо искать другое. Надо искать деньги. А где деньги? Где деньги в городе?
— Нету их, — ответил Артем, — всё вывезли.
— Это не разговор, нам нужно найти место и его взять. Иначе... Ну, в общем, не мне вам рассказывать. Возврат это вам не финт ушами! Возьмем место — и деньги будут, и люди, и стволы. Тогда любой банк сможем брать!
— Больница, — алчно сверкнули глаза Севы, — там касса есть, медикаменты.
— Нет! — резко отозвалась Таня. — Больницу никогда не буду брать. Не обсуждается. Что еще?
— Квартиры частные? — предложил Артем. — Если поискать адресочки буржуев...
— Нет, — Таня покачала головой, — наверняка ошибемся. Не те времена. Нет больше богатых квартир. Много не возьмем. Смех.
— Есть одно место, — Сева испытующе смотрел на нее, — железнодорожный трест! На Пантелеймоновской, за Привозом. Там раньше железнодорожные кассы были, а теперь железнодорожный трест. Там контора, по которой белые отправляли грузы по железной дороге. И деньги там в сейфе должны быть. Немалые деньги. Вряд ли красные туда успели! А это место мы и впятером возьмем.
— А ну-как поясни, — Тане вдруг показалось, что в этом предложении есть смысл. — Кто еще знает за это место?