— Я не из-за нее пришел, — вздохнул Володя, — я сказать... За кровь на Староконке.
— За кровь, — нахмурился Туча, — страшная кровь в городе. Болит Одесса. Ох, болит. Все нутро выело. Заноза заезжая.
— Убрать надо занозу, — сказал Володя, — я за тем и пришел.
— Говори, — Туча бросил ерничать и сразу стал серьезным, таким, каким он был на самом деле.
Сосновский сел на краешек мягкого дивана и уставился в огромное окно, за которым были видны валы бушующего Черного моря, в штормовую погоду похожего на свирепую птицу, грудью бьющуюся в стекло.
— Я пришел, Туча, рассказать тебе за одного человека, — начал Володя.
— Знаю, о ком ты, — прищурился Туча.
— Конечно, знаешь. Патюк. Один из главных чекистов в городе.
— Натворил он делов, — Туча вздохнул.
— Еще не всех, — нахмурился Володя. — Его надо убрать, иначе беда будет бесконечной. Я тебе после Староконки пришел сказать.
— Говори, — повторил Туча, не сводя с Володи внимательных глаз. И Сосновский заговорил.
— После красного восстания в городе была создана особая ударная группа ЧК по борьбе с уголовным и политическим бандитизмом. Группа эта сформировалась из бывших бандитов, которые в обмен на жизнь и отмену им расстрела выдавали свое криминальное подполье, свои сходки. Большевики широко использовали этот метод — когда свои выдавали своих. Внедряли «подсадных уток», «крыс» в банды, а потом стреляли всех. Так никто еще не делал — царские жандармы отдыхают. В каждой банде появилось по нескольку стукачей.
Туча тихо выругался, руки его сжались в кулаки. Даже в самом страшном сне Володя не мог представить, что станет говорить о подобном с бандитом. Но молчать больше он не мог.
— Но это еще не все, — продолжил Сосновский. — Человек, возглавивший районную ЧК в городе, придумал новый метод. Он преследовал свои собственные цели, но... Этот человек решил воскресить Японца.
— Ты понимаешь, за шо говоришь? — перебил его Туча. — Ты знаешь за такое обвинение?
— Знаю, — кивнул Володя, — не первый год с вами корешусь. Потому и к тебе пришел. Зная славу бандитского короля и множество слухов о его смерти, он решил воскресить Японца, выдав за него своего человека. Но если настоящий Японец объединил все банды, это было его задачей, то задача фальшивки — банды разобщить, разъединить, чтобы легче было перебить вас поодиночке. Этот человек — бывший священник, серийный убийца. Патюк спас его от расстрела, чтобы использовать в своих личных целях. Зайхер Фонарь, Фараон, Валька Карась — дело его рук. Он развязал войну банд в городе. Так он планирует избавить город от бандитских главарей, а всех оставшихся бандитов заставить работать на себя. Если дать ему возможность делать так и дальше, в городе будет страшно. Я пришел к тебе, чтобы посоветоваться, как его убрать.
— Убрать! — усмехнулся Туча. — А кого? Патюка или большевистскую крысу, которая выдает себя за моего покойного друга?
— Обоих. Но в первую очередь — Патюка.
— А с крысой шо делать?
— Я не знаю, кто он и где его искать. Я никогда не видел его в лицо. Но я знаю, что если убрать Патюка, крыса останется без головы. И найти ее будет проще простого.
— Как ты предлагаешь это сделать?
— Налетом. Как делали раньше. Чтоб не выдать меня. Раньше ваши люди брали в налетах торговцев, буржуев, тех, кто богатый... был. А теперь это красные, которые разбогатели на обысках. Красные, которые прячут награбленные ценности — камни, деньги, золото, а сами вагонами расстреливают тех, кто пытается спастись из этого ада. Я точно знаю, что на подступах к Одессе они расстреливают поезда, а потом забирают все ценности. Поэтому надо сделать налет. А кто берет больше Патюка? Он же славится своей жадностью. Надо сделать так, будто его выкрали за выкуп, и убрать.
— Ты ж своего сдаешь, — усмехнулся Туча.
— Эта свинья мне не свой! Никогда не был своим. Это тварь, которая проливает кровь мирных жителей города. Его надо уничтожить!
Туча задумался. Больше всего на свете Володя боялся, что Туча спросит, почему человек Патюка убил Зайхера, Фараона... Но он не спросил. А говорить всю правду Володя пока не собирался.
— Ладно, — вздохнул Туча, — дело ты говоришь. Пробил час сволочи. Спасибо тебе. Жаль, что вот так оно... Ну, как есть.
И Сосновский прекрасно понял, что Туча хотел сказать.
— И еще, — Володя отвел глаза в сторону, — ты можешь передать письмо? Я тут кое-что написал...
— Ей? — Туча был серьезен, а Володе вдруг показалось, что он смотрит на него с большой укоризной, словно упрекает в чем-то.
— Ей, Алмазной, — кивнул он.
— Я передам. Только ты ей больше не пиши.
— Почему это? — удивился Сосновский.
— Не пиши — и всё! Говорю тебе, фраер. Не стоишь ты ее. Задохлый.
— Это уж мне решать, — с горечью в голосе произнес Володя, и Туча ничего не ответил. Володя отдал сероватый конверт, и он исчез в кармане широких штанов Тучи. Потерялся — как будто бы навсегда.
В комнате горел яркий свет. За столом, уставленном всевозможной снедью, в компании с дебелой девицей с жирными черными волосами сидел Патюк.
Чего только не было на этом столе! Это где-то был голод, где-то в лабиринтах улиц недоедали дети. Глядя же на стол чекиста, нельзя было сказать, что время проходит в жестокой войне. Жареные куры и сочная ветчина, жирная крестьянская колбаса, мясо, запеченный кролик, жирная простокваша и сметана, настоящее сливочное масло, паюсная икра... Венчали стол несколько плетеных бутылей с дорогим вином, явно отобранных при обыске.
Патюк руками разрывал огромные куски колбасы и мяса, макал в простоквашу или в сметану и отправлял в рот. Жир тек по его подбородку. Он громко чавкал, смеялся и разговаривал с набитым ртом.
Девица вульгарно хохотала при каждой плоской и пошлой шутке, и ее арбузные груди колыхались под кофточкой из панбархата, которая явно была ей мала. Кофточка, по всей видимости, тоже была отобрана у кого-то при обыске. Словом, за столом царила полная идиллия, которую, казалось, невозможно было чем-то прервать.
Но внезапно дверь распахнулась — с таким треском, что оба подпрыгнули, а кусок мяса упал прямо на пол, вылетев из рук Патюка. Комнату стали наполнять бандиты. Девица с каким-то запозданием завизжала.
Патюк потянулся было к револьверу, который почему-то валялся под диваном, но один из бандитов наступил на его руку сапогом. И обернулся к девице:
— Заткнись, шмара, бо забью глотку.
Икнув от ужаса, девица замолчала. Ее жирные руки тряслись.
— Кто... Что нужно? — Патюк стал бледным, как смерть. Поднявшись на нетвердых ногах из-за стола, он согнулся почти вдвое и выглядел таким жалким, что никто не опознал бы в нем важного начальника чекистов.
— Доигрался, сука, — ухмыляясь, сказал бандит, стоявший впереди всех, — с нами поедешь. Будешь платить.
— Я заплачу! — с облегчением выдохнул Патюк. — Заплачу, у меня есть деньги, ценности...
— Собирайся, сука, — повторил бандит, и по его знаку двое вытащили Патюка за шкирку из-за стола.
Он не сопротивлялся, просто на штанах его расплывалось мокрое вонючее пятно.
— Тьфу, баба... — увидев это, презрительно сплюнул бандит.
Все исчезли так же быстро, как и появились. Девицу никто не тронул.
Все еще дрожа, она бросилась к комоду, сгребла все деньги, запихнула их в сумочку, прибавила к ним валяющийся на тумбочке серебряный портсигар и быстро покинула квартиру.
Труп Патюка выловили на Слободе в одном из ставков. Он пролежал в гнилой воде несколько дней и выглядел так страшно, что даже чекисты не осмеливались на него смотреть. Павшему в борьбе с бандитами героическому чекисту Патюку устроили пышные похороны, на которых говорились пламенные речи. Володя присутствовал там вместе с Аленой. И его поразило в самое сердце, что она не пролила ни единой слезинки.
— Ты не горюешь о брате? — не выдержал он.
— А какое мне до него дело? Подумаешь! — Алена безразлично пожала плечами. — Да мы вообще и не общались.
Володе нечего было сказать. Патюк не умер. Его душа жила в Алене, проросла и дала бурные всходы.
Через день после похорон Патюка Туча встретился с Володей в кофейне возле порта.
— Цыган назначил сход, — сказал Туча, — шоб ты знал, она будет там. Будут гнать самозванца из города.
— Где будет сход? — подозрительно спросил Володя.
— Дом два по Барятинскому переулку, там вход в катакомбы есть.
— Нет! — Вся кровь отхлынула от лица Володи. — Это ловушка! Туда нельзя ходить!
— Поздно, — мрачно резюмировал Туча. — Переменить поздно. Да и со времен Японца там собирались всегда!
— Ее не пускай, — взмолился Володя.
— Вот сам и не пускай! — вспылил Туча. — Издавна воры Одессы собирались в катакомбах под Канатной. Сам Японец там был!
— Кто назначил сход? — спросил Володя.
— Цыган. А получил он маляву от самозванца. Но надо сход.
— Самозванец — человек красных.
— Ну, это только твои слова против слов всех воров. Вот и надо разобраться.
— Я приду на сход.
— Шутишь? — Туча осклабился. — Да тебя на ремни порежут, дурика! Традиции наши не уважаешь! Кто тебя пустит за сход? Кто даст тебе зайти до схода? Шо ты устраиваешь хипиш на мокром месте? Сиди себе и молчи в тряпочку!
— Ты не понимаешь!
— Вот что, фраер. За Патюка тебе мерси. Но в дела наши не лезь.
— Зачем же ты сказал мне про сход?
— Ну... — Туча лукаво усмехнулся, — ты там шепни, кому следует, что надо бы некоторых... из города... Ловушка пусть будет. Пусть в нее попадет Цыган и все остальные. Для Одессы за так очень хорошо будет. Я тебе точно за то скажу.
Глава 24
«Я знаю, кто убил воров. Знаю потому, что ты очень хочешь узнать это. Если ты поймешь, о ком пойдет речь, ты сможешь его остановить. В киевском ЧК Патюк спас от расстрела бывшего священника, расстригу, снять сан с которого не успели из-за революции. Звали его Алексей Зеленко, и проходил он не по политическому делу. Он был обвинен в серийных убийствах. Убийства не была доказаны. Но все совершил он.