Мы условились с Саньком, что, когда пойдем в магазин, занесем ему магнитофон и плейер. А он пока отправился наблюдать за Козловым.
Санек в этом деле самоотверженно работал. Считал себя виноватым и вину свою вовсю искупал.
– Вы куда ходили? – спросила мама.
– Мусор выносили, – ответили мы дуэтом.
– На другой конец города?
– А я знаю куда, – вынырнул из-за газеты папа. И, ткнув пальцем в строчки, прочитал: – «Вчера в двадцати километрах за Московской кольцевой дорогой вступил в действие комбинат по переработке бытового мусора». Прямо туда сдали наши картофельные очистки? Молодцы, быстро управились.
– Вам бы все шуточки, – буркнул Алешка, ставя ведро под мойку.
Мама дала нам деньги и хозяйственную сумку. И ехидно добавила:
– Надеюсь, за молоком вы в соседний совхоз не поедете?
Мы терпеливо смолчали. Шмыгнули в свою комнату и уложили в сумку магнитофон и плейер.
– Ты знаешь, – шепнул я Алешке, – папина монета нашлась. Кто-то ее подбросил. Прямо в пепельницу.
Алешка пожал плечами:
– Я и подбросил.
Я немного помолчал от неожиданности. Добрый волшебник!
– А… где ты ее взял?
Теперь Алешка от неожиданности помолчал.
– Ты же сам мне ее дал. Когда квитанцию на белье по карманам искал.
Да, Санек, твои болезни заразительны…
Глава VIII«Я – Гриша!»
Cанек доложил нам, что Козлов бойко торгует в своем киоске и, похоже, никуда сегодня не собирается. Забрал нашу технику и, мотая шнурками, помчался домой.
Мы сходили в магазин, повертелись еще на всякий случай возле киоска, ничего подозрительного не усмотрели и тоже пошли домой.
День прошел в трудах, заботах и ожидании. Наконец позвонил Санек и коротко сказал:
– Заходите.
Мы помчались к нему. Он был дома один, и никто нам не мешал.
В комнате Санька, больше похожей на мастерскую по ремонту видео– и аудиотехники, на большом столе стоял наш магнитофон. Совсем не было заметно, что из него Санек выпаял кое-какие детали.
Он сгреб в сторону паяльники, отвертки, детальки, проводки и винтики, положил на их место наш плейер и важно сказал:
– Начинаем испытания!
После этого он прикрепил себе на воротник круглый красный значок, на котором было написано: «Я – Гриша!», а мне дал плейер и наушники. На крышке плейера была наклеена белая стрелочка.
– Поясняю! – провозгласил Санек. – Вот это, – он ткнул пальцем в значок, – это маячок. Когда плейер включен, возникает звуковой сигнал. Это понятно?
Мы дружно кивнули.
– Самый сильный звук получается, когда стрелка направлена на значок. Понятно?
Мы опять кивнули.
– Включай.
Я надел наушники, направил на значок стрелку плейера и включил его…
Мою голову пронзил такой дикий визг, что я сорвал наушники и… погрузился в тишину.
Санек беззвучно открывал рот, а Лешка беззвучно хохотал.
– Что? – спросил я Санька.
Он опять зашлепал губами, но я не услышал ни звука.
– Ты что? – спросил я. – Онемел от радости?
И тут в ушах у меня что-то щелкнуло, и я услышал:
– …не я онемел, а ты оглох. Слишком маленькое расстояние до маячка, а он очень сильный сигнал дает. Нужно было в плейере звук уменьшить. Понял?
– Предупреждать надо, – проворчал я, – а то без ушей останусь. Ладно, хватит. Испытания прошли успешно.
– Ничего не хватит. Проверим по полной программе.
И они завязали мне глаза и стали гонять меня «по полной программе». Санек ходил по квартире, тихонечко, на цыпочках, а я «ловил» его с помощью устройства «Я – Гриша!». И как ни странно, все получалось. Я вертел плейер по сторонам и, как только звук достигал полной мощности, поднимал руку. Мы делали проверку: стрелка всегда показывала на значок-маячок.
– Здорово! – сказал я. – Теперь этот Козлов никуда от нас не денется. Только, Санек, уж очень у тебя маячок приметный.
– Другого не нашлось. Что было, то и взял. Это батин значок. Фирменный.
Такие фирменные значки на любом углу продают. Ну, что поделаешь. Что есть – тем и обойдемся.
Я забрал магнитофон и пошел с ним домой, а Лешка и Санек пошли дежурить у ларька.
…А там произошло вот что.
Когда, как обычно, приехал за деньгами Гурген Ашотыч, Козлов сказал ему:
– Я увольняюсь.
– Что такое, дорогой? – удивился Гурген. – Что тебе плохо? Зарплата, да?
– Мне у вас все плохо. Свое дело открываю, – заносчиво сказал Козлов.
– Разбогател, да? – рассмеялся Гурген. – Наследство от тети получил?
– Это не ваше дело! – обнаглел Козлов. – Давайте мне расчет, и расстанемся друзьями. По-хорошему.
– Нет, дорогой, – зашипел, как проколотая шина, Гурген. – Мы не расстанемся друзьями. Мы расстанемся врагами! А я никому не пожелаю быть у Гургена врагом.
Но он грозился не так уверенно, как раньше. Видно, осторожного Гургена насторожили изменения в характере прежде безропотного продавца. Кто знает, не нашел ли он нового хозяина? Посильнее и покруче.
– Вы меня не пугайте, – все так же нахально и вызывающе говорил Козлов. – Давайте расчет – и до свидания.
– Завтра, дорогой. Отработаешь еще день и получишь сполна.
– Завтра я не могу. На дачу еду.
– Откуда дача, дорогой? – засмеялся Гурген. – У тебя всего один костюм. А ты мне про дачу врешь. Зачем так делаешь, а? Приходи завтра.
– Ни за что! – и Козлов гордо сложил руки на груди.
– Тогда и деньги не получишь, – сказал Гурген, садясь в машину и высовывая в окошко фигу.
– Обойдусь! – крикнул ему вслед Козлов и добавил: – Дурак!
Гурген затормозил, собираясь вылезти из машины, но Козлов уже шагал по улице, потерявшись в толпе пешеходов.
Наутро мы были готовы. Родителям мы сказали, что Лена пригласила нас на дачу на весь день.
Алешка даже приукрасил это вранье:
– Гербарий соберу. Из всяких опавших листьев. Нам давно уже задавали.
– Ты приглядывай за ним, Дима, – наказала мне мама. – Смотри, чтобы он за гербарием на деревья не лазил.
– А мы вечером в гости пойдем, – сказал папа. – Возьмем ваш магнитофон, не возражаете? Потанцуем, музыку послушаем…
Конечно, мы не возражали. Все равно он не работает.
В восемь ноль-ноль вся наша «опергруппа» собралась возле дома, откуда Козлов должен был отправиться на торги – продавать монету.
Мы сели под грибком, в стороне от подъезда, и стали ждать.
– А если он на машине поедет? – забеспокоился Санек.
– На какой машине? – успокоил его Алешка. – Сам ведь слышал – у него всего один костюм.
– Ну и что? Может, костюм один, а машины две!
Их спор прервал сам продавец Козлов. Он вышел из подъезда и направился к вокзалу. Это хорошо, потому что в метро у нас были бы проблемы с Нордом.
Мы двинулись за ним в таком порядке: сначала я, потому что Козлов меня не знал и наверняка не запомнил, за мной – Алешка, а замыкающими – Лена с Нордом и Саньком. Норда она держала на поводке, а Санька – за рукав. Как обычно.
Чем ближе мы подходили к вокзалу, тем больше становилось народу. День был солнечный, теплый, и многие хотели побывать на даче или просто за городом перед началом поздней осени.
Сначала я шел за Козловым почти вплотную, стараясь не потерять из вида его спину в черной куртке. И сделать главное – нацепить в удобный момент на него наш маячок. Значок был простой, с булавочкой. Главное, не проткнуть куртку насквозь, а то он сразу почувствует. Такой момент выдался, когда мы в толпе пешеходов скучились у светофора. Я протолкался к Козлову поближе, оглянулся – никто не смотрел на меня, все, задрав головы, смотрели на светофор, ждали зеленый свет, – и воткнул иголку значка в его спину. Точнее – в куртку, конечно, на спине. Получилось удачно, Козлов даже не ойкнул. А ярко-красный значок на черной материи был виден отлично, даже издалека.
И сделал я это очень вовремя. Мы шли уже сплошной толпой, нас обгоняли, мы обгоняли и вскоре, уже недалеко от вокзала, я окончательно потерял Козлова из виду.
Тут-то я и включил нашего «Гришу» конструкции Санька. «Гриша» послушно запищал. Повертев плейер туда-сюда, я по его указанию пересек площадь и оказался у входа в павильон с кассами. В одной из дверей мелькнул красный кружок на черном фоне. Сработал «Гриша»!
Я обернулся. Все в порядке. Вон Алеха мне подмигивает, а вон Ленка со своим лохматым другом.
И я ринулся к кассам. И успел встать в очередь сразу за Козловым. Когда он подошел к окошку, то сказал:
– До Ильинки. Один.
И я сказал, когда он отошел:
– До Ильинки и обратно. Четыре и собака.
Денег хватило в обрез.
На платформе мы собрались вместе и сели в один вагон с Козловым, но только в другом конце.
Норд улегся у наших ног, между сиденьями. А мы сели друг напротив друга.
Народу в вагоне было много, и скоро стало жарко, потому что окон никто не открывал – все-таки осень, хоть и ранняя. И мы расстегнули куртки, а Санек даже снял шапку, повертел ее в руках, не зная, куда деть, и положил вверх дном перед мордой Норда.
Тот сунул в нее нос, ничего там не нашел, вздохнул и успокоился, положив голову на лапы.
А поезд все шел и шел. Останавливался и останавливался. И снова стучал и стучал колесами.
За окнами уже давно исчезли городские дома и потянулись среди оранжевых лесов дачные поселки, поля и огороды. А иногда ярко синел какой-нибудь сельский пруд, и даже отсюда чувствовалось, какая сейчас в нем холодная вода.
Где-то через полчаса мы поменялись местами. И теперь за Козловым смотрели мы с Алешкой, а Лена и Санек уставились в окно.
– Боровая, – прохрипел в динамике голос машиниста. – Следующая – Ильинка.
Мы как по команде поднялись и пошли в тот тамбур, который был подальше от Козлова. Санек поднял свою шапку и хотел уже было нахлобучить ее на голову, как в ней что-то зазвенело. Он глянул внутрь и выпучил глаза:
– Ребята! – Прошептал он. – Деньги!
Я тоже заглянул в шапку – она была полна мелочи и даже бумажек. Опять волшебник!