– Очень плохо, что у графини есть алиби, – сухо сказала Амалия. – Я имею в виду, если выяснится, что Жоржетту убил не Руссело, тогда может оказаться, что ее гибель все-таки связана с делом Моннере. Вы меня знаете, комиссар, и я рискну дать вам совет: не выпускайте это убийство из виду. Как-то слишком уж неожиданно и некстати оно произошло.
– Понимаю, – серьезно проговорил Папийон. – Вы думаете, что Жоржетта могла что-то видеть или слышать, и это решило ее судьбу? Но граф де Мирамон уверяет, что ночью, когда произошло убийство, она спала, и у меня нет оснований не верить ему. А вечером и утром они были вместе, и она видела то же, что и он.
– Почему граф так уверен, что Жоржетта спала? Неужели он бодрствовал всю ночь?
– По его словам, да. Объяснение с женой так его взволновало, что он не мог сомкнуть глаз. – Папийон поднялся с места. – Был счастлив повидаться с вами, госпожа баронесса. Надеюсь, вы все же поразмыслите над тем, что я вам говорил.
– Можете не сомневаться, сударь, – ответила Амалия, улыбаясь. – Если вы все же передумаете и решите сотрудничать, я к вашим услугам.
Однако когда за комиссаром закрылась дверь, выражение ее лица изменилось. Амалия была убеждена, что с помощью своих верных мушкетеров почти раскрыла это дело, – за исключением некоторых деталей. И теперь неожиданная гибель рыжей любовницы графа де Мирамона заставила ее усомниться в правильности своей версии.
«С другой стороны, она действительно была свидетелем, хоть и вовсе не того, о чем думает Папийон… Но что мне делать с алиби? Убить человека на вокзале – или выманить с вокзала, отвезти на берег моря, размозжить голову, бросить в воду, да еще так, чтобы никто не видел – нужно время. Или же я все-таки что-то упустила?»
Она взяла колоду карт и стала раскладывать сложный пасьянс в четыре масти, чтобы хоть немного отвлечься. За этим занятием ее и застал граф де Ламбер.
– Я пытался отыскать Жоржетту Бриоль, – сказал он, – но ее дома не оказалось, и горничная уверяет, будто не знает, когда она вернется.
– Она не вернется, – сказала Амалия. – Ее убили.
Кристиан откинулся на спинку кресла.
– Это и есть…
– Нет, это не второй труп, о котором я говорила, – опередила его Амалия. – Второе убийство должно было состояться еще до того, как убили Пьера Моннере. Жоржетта Бриоль приехала в Ниццу живой и здоровой, я сама видела ее на вокзале. Получается, это не она. Однако я пока не могу поручиться, что ее гибель не связана с нашим делом.
– Я не читал в газетах об убийстве, – сказал Кристиан, – хотя смотрел их, когда был в кафе. Это вам Папийон сказал?
– Откуда вы знаете, что он тут был? – поинтересовалась Амалия.
– Несколько минут назад я видел, как он разговаривал с женой вашего консьержа, – без зазрения совести доложил коварный граф. – Причем она отошла от дома на достаточное расстояние, чтобы вы не могли увидеть ее из окна.
– А, – протянула Амалия и задумалась. – Но это, в общем, не так уж важно.
– То, что она шпионит за вами для полиции? – поднял брови Кристиан. – Простите, но мне представляется, что вы чересчур снисходительны.
– Что она может ему сказать? – пожала плечами Амалия. – Какими духами я пользуюсь? Глупости все это. Папийон, конечно, отличный полицейский, но сейчас он на неверном пути, а это значит, что у нас перед ним преимущество. Беда в том, что мы не знаем самого главного. – Она посмотрела на карты.
– Вы уже два раза попробовали этот ход, – напомнил Кристиан. – Пасьянс не складывается.
– Должен сложиться, – отрезала Амалия. – Просто ход неверный. Теперь попробую другой.
И она переложила карты.
– Нет, нет, – запротестовал Кристиан, – так у вас совсем ничего не получится.
– Все дело в том, – возразила Амалия, – какая карта сейчас откроется. Мне позарез необходимо освободить один ряд, чтобы получить свободу маневра.
И в несколько ходов она стремительно сложила пасьянс.
– Вот и все, – сказала она, улыбаясь. – Вы, кажется, упоминали, что умеете управлять воздушным шаром?
Несколько удивленный граф подтвердил, что так и есть.
– То есть у вас есть знакомые во Французском обществе воздухоплавания и прочих местах, – подытожила Амалия. – Придется обратиться к ним.
– Что именно я должен узнать? – быстро спросил молодой человек.
– Ну, нас-то интересуют Эол и аквилон, – усмехнулась Амалия. – Коротко говоря, надо понять, кто из инженеров занимается разработками летательных аппаратов для военных. Это может быть какой-то особенный воздушный шар, дирижабль… в общем, не знаю. Но он совершенно точно летает и должен иметь военное назначение.
– Боюсь вас разочаровать, – сказал Кристиан серьезно, – но воздушные шары и дирижабли не имеют военного назначения, разве что для разведки с воздуха. Только это все равно слишком хлопотно, и потом, такой аппарат может сбить любая пушка.
– Дорогой граф, – терпеливо сказала Амалия, – я долго думала над этим, но аквилон – это ветер, а Эол – бог ветров. То, что обозначают эти слова, должно летать. И оно интересует военных, раз они так тщательно охраняют эти секреты. По-моему, ясно.
– Но какой смысл военным… – вновь начал Кристиан.
– А вы подумайте о бомбах, которые можно бросать на города с воздуха, – посоветовала Амалия. – Что, если речь идет о летающем аппарате, который сумеет подниматься выше досягаемости пушек? Я, кажется, уже говорила вам, что думаю о теории мистера Дарвина. Стоит всегда исходить из того, что любое изобретение будет прежде всего употреблено во зло, а вовсе не во благо.
Не слишком убежденный ее словами, Кристиан тем не менее пообещал узнать все, что только можно.
– А как себя чувствует наш Арамис? – спросил он.
– Мистер Фрезер? Поправляется, к счастью, – улыбнулась Амалия. – А Мэй сидит с ним и изучает пособие для начинающих полицейских. Когда я заходила к ним прошлый раз, она уже дошла до техники ведения допроса.
– Зачем это ей? – удивился Кристиан.
– Она почему-то уверена, что пригодится. А я не стала ее разубеждать.
Глава «Допрос подозреваемого» и в самом деле показалась Мэй весьма занимательной. Среди прочего там рекомендовалось пропускать промежуточные этапы вопросов и ловить противника на мелочах. Пример: расследуется убийство.
– Господин студент, это вы убили пожилую даму?
– Да вы что! Да у меня алиби! Да меня видели двадцать человек в пивной и собака у дверей.
– Тэк-с, тэк-с. Значит, десять тысяч ассигнациями тоже не вы похитили?
– Какие десять тысяч? Я вообще ничего не взял из квартиры, я… Ой!
– Ай-ай-ай, господин Раскольников, как нехорошо!
Прочитав главу два раза, причем очень внимательно, Мэй вздохнула и закрыла книжку.
– Когда будет твоя свадьба, Уолтер? – спросила она, задумчиво глядя в окно.
– Какая свадьба? – изумился бедный священник.
– С дочерью леди Брэкенуолл, – пояснила коварная Мэй, загадочно улыбаясь. – Кажется, все об этом говорят.
Уолтер, у которого возникло ощущение, что его вторично огрели по голове, покраснел, побледнел, подскочил на месте и стал уверять Мэй, что он никогда!.. ни за что!.. ни при каких обстоятельствах! Он так разволновался, что Мэй даже стало его жаль.
– Не волнуйся так, Уолтер, врач ведь велел тебе находиться в покое, – сказала она, поправляя подушку. – Я просто подумала, ну, слышала краем уха какие-то разговоры у бабушки… Наверное, я все перепутала.
Уолтер вздохнул, сжал руку Мэй и признался во всем. В том, как он мечтает остаться в Ницце и как леди Брэкенуолл шантажирует его возможностью быть постоянным священником в местной церкви. Пока он сидит как на иголках и каждую минуту может опасаться, что его попросит оттуда какой-нибудь беспринципный негодяй, который решится стать зятем почтенной дамы.
– Надо рассказать об этом миледи Корф, – заметила Мэй. – Она что-нибудь придумает.
– Что она может поделать? – уныло спросил Уолтер. – Она же не имеет никакого отношения к нашей церкви.
– Зато принц Уэльский очень даже имеет, – возразила рассудительная Мэй. Уолтер оторопел.
– Мэй, ты имеешь в виду, что она знакома с его высочеством и…
– Нет, – бесхитростно пояснила Мэй. – Но герцог Олдкасл – ее хороший знакомый, а принц – его кузен.
Честный Уолтер ужаснулся при мысли, что из-за него станут тревожить кузена его высочества, и попросил Мэй ничего не говорить миледи Корф. В конце концов, все как-нибудь само образуется. Его считают хорошим священником, и, может быть, он все-таки останется в Ницце.
– Конечно, если ты так хочешь, я ничего не скажу, – пообещала Мэй, про себя, впрочем, решив поговорить с Амалией при первой же возможности. – А когда у тебя будет постоянное место, – добавила она, – ты, наверное, и в самом деле сможешь жениться.
– В целом свете, – решился Уолтер, – есть только одна девушка, на которой я хотел бы жениться.
– Да? – спросила Мэй. – И кто же?
– А ты не догадываешься?
Мэй задумалась.
– Я только надеюсь, что она хорошая, – предположила она несмело.
– Самая лучшая на свете, – серьезно ответил Уолтер и посмотрел ей в глаза.
…Когда Кристиан пришел в комнату священника, Мэй встретила его сообщением, что они с Уолтером помолвлены. Кристиан поздравил их, но не смог удержаться от вздоха.
– Хорошо вам, – сказал он, с невольной завистью поглядывая на их сияющие лица. – А меня женить хотят.
– Ну так не женитесь, – заметила Мэй, пожимая плечами. Сегодня все казалось ей особенно легким и достижимым.
– Легко сказать! – воскликнул Кристиан.
Вернувшись к Амалии, он сообщил о том, что Мэй, похоже, решила связать свою жизнь со священником.
– Боюсь, леди Брэкенуолл этого так не оставит, – вздохнула Амалия. – Конечно, постарается отомстить. Надо будет все-таки подыскать для мистера Фрезера достойное место. Грустно, если им придется начать свою совместную жизнь в бедности.
– А вы всегда стремитесь всех облагодетельствовать? – проворчал Кристиан.