– Вот твой ножик, – добродушно бормотал старьёвщик. – Ты ничего не потерял, так? А тут, парень, рынок. Кто больше дал, тот и покупатель.
Бекки умоляюще обвела глазами толпу, но зрители уже потеряли интерес к игре. Только один попрошайка поднял листок с числом, перевернул его и хлопнул себя по коленкам:
– Ёж те корень!.. А ведь точно, четырнадцать! Ай да парень!
Приплюснутая Кепочка быстро уплывала – вместе с книгой, в которой…
Бекки схватила ножик для резки бумаги и рванула вдогонку.
– Эй, постойте! Так нечестно! Я её выиграл, это моя книга…
Она перескочила через корзину с пирогами, чуть не сшибла Круглолицего и вцепилась в рукав наглого типа в кепочке.
– Это моя… то есть мой…
Тип обернулся. Не лицо, а маска. Мрачные глаза-щёлочки, тяжёлый взгляд. Не разжимая губ, бандит (а Бекки сразу поверила, что это бандит, а может, и убийца) лениво процедил:
– Ты вот что, парень… Давай кати отсюда. А не то…
И это «не то» было таким страшным, что Бекки подавилась словами – как будто ей в рот засунули кляп.
А тем временем в Ньютон на цыпочках прокрался Субботний Вечер. Он скользил по нарядной Торговой улице, шаркал по тёмным переулкам, кашлял и чихал, спотыкаясь и шёпотом проклиная горбатый мост Пифагора.
Вечер заглядывал в окна и приветливо кивал знакомым лампам.
Мимо «Кривого угла» он прошёл торопливо, так как не любил подвыпивших студентов:
– Кричат, тренькают на гитарах… Угомона на них нет!
Дверь в бар распахнулась – и вместе с табачным дымом на крыльцо выплеснулись музыкальные переборы:
Всю ночь два юных гения
Решали уравнение,
Над ними уравнение
Хихикало в кулак…
Вечер зябко поёжился, словно его окатили холодной водой из ведра.
– Охламоны!.. – проскрипел он по-стариковски, выставив перед собой огромный чёрный зонт. – Совсем спятили! И куда только ихние родители смотрят?
«Ихние родители» смотрели в окно. В то самое, на втором этаже роскошного особняка, через которое улизнул сынок – вместе с гитарой!
Всю субботу Бард находился под домашним арестом.
Отец самолично проверил по учебнику, помнит ли отпрыск древнейшего рода Дьюков прямую и обратную теорему Виета, и остался недоволен. Барда заперли в родительском кабинете наедине с учебником по алгебре и началам математического анализа. А ещё вытрясли из его карманов все деньги, лишив средств к существованию.
Но всему, даже родительсткой тирании, есть предел.
Когда Бард без денег, зато с гитарой в обнимку появился в дверях «Кривого угла», завсегдатаи встретили беглеца свистом и овациями! Сам хозяин вышел из-за стойки и самолично поднёс ему огромную кружку пива.
– За свободу! – провозгласил он, и со всех сторон взлетели над столами бокалы и бутыли.
– Долой тиранов-профессоров, душителей муз! – крикнул Бард, прижимая к сердцу гитару.
– Долой! – откликнулись почитатели муз.
– Долой теорему Виета, прямую и обратную!
– Долой! – не дрогнув, согласились юные попиратели основ.
– Да провалится в тартарары мост Пифагора вместе с гипотенузой и всеми катетами! Долой прямые углы! Виват музыка!
– Виват! Виват! Виват! – грохнули кружками распоясавшиеся сторонники кривых углов.
На сцене уже стоял, слегка покачиваясь, Скрипач в надвинутой на глаза шляпе. Он протянул руку Барду и лихо взмахнул смычком:
Он жил на диком берегу[10]
У моря среди скал,
В его саду росли пион,
Два мака и шакал.
Кричали чайки за окном,
И волны пенились кругом!
К скрипке присоединилась гитара. Басовые аккорды, подобно морскому прибою, властно задавали ритм:
Он вдаль смотрел из-под руки —
На запад и восток.
Со всех концов ученики
Спешили на урок.
За каждый правильный ответ
Он им давал кулёк конфет!
Но горе тем ученикам,
Кто получал «колы»:
Смеясь, суровый педагог
Швырял их со скалы!
Они летели вниз гурьбой
И падали в морской прибой.
В этом месте полагалась пауза.
Переждав овации, Скрипач кивнул Барду – и на головы слушателей обрушился последний куплет:
И в море плавали они,
Забыв про кабалу,
И превращались иногда
В форель и камбалу.
О них у моря среди скал
Вздыхал учитель…
И шакал!
– Браво!!! – завопили слушатели. – Качать маэстро!
На сцену дождём полетели монеты, а вслед за монетами – потрёпанные конспекты с лекциями. И хотя «маэстро» отбивались от благодарных слушателей гитарой и скрипкой, слушатели одержали верх (в буквальном и переносном смыслах) и подбросили кумиров под потолок.
Было совсем темно, когда Бекки добралась до Кривошеева переулка и забарабанила подвешенной на верёвке колотушкой по калитке.
– Ох, Вилли, ты даже не представляешь!.. – начала она.
Но вместо Вилли дверь открыла Марита. Она стояла подбоченясь, руки в боки, всем своим видом как бы говоря: «Ну вот, достукалась? Так я и знала…»
– Мариточка… Ну что? Что случилось? – забормотала Бекки.
Она сразу почему-то решила, что её разоблачили и всё потеряно.
Марита ещё потянула паузу, наслаждаясь произведённым эффектом. Не дождавшись новых вопросов, она скрестила руки на пышной груди и бросила наконец в лицо Бекки страшные слова:
– Тебя разыскивает ПОЛИЦИЯ!
Что она такого сделала? Ах да! Стащила из капсулы письмо Румбуса… Не всё, а кусочек. Остальное украли до неё. Но она же хотела только посмотреть! И положить обратно…
Они всё ещё стояли у калитки – Бекки с открытым ртом, Марита с видом богини возмездия Немезиды.
– А… – наконец выдавила из себя Бекки.
– Вот тебе и «а»! – послышался из темноты добродушный голос Вилли. – Сто раз говорили: «Пошли письмо в Эритон, пошли письмо в Эритон…» Нет, куда там! Нам некогда, мы на дуэлях сражаемся!.. Вот теперь и выкручивайся как знаешь!
Вилли сунул ей под нос газету. Это была страничка с объявлениями.
Среди «продаётся-покупается» Бекки сразу увидела обведённое красным карандашом:
РАЗЫСКИВАЕТСЯ
Бекки Гриффин, четырнадцати с половиной лет. Приметы: брюнетка, глаза синие, волосы длинные. В последний раз её видели на почтовой станции в Волочке 18 октября. Была одета в дорожный костюм: синяя юбка с белой оборкой, серая блузка. Просьба ко всем, кто знает о местонахождении вышеназванной Б. Гриффин, срочно сообщить в полицию.
Так это же не её разыскивают! То есть её, а не Арона!.. А про Арона так никто и не знает, ура! И послезавтра – полуфинал, всё как полагается, и она, то есть он, то есть я…
Бекки не успела додумать эту мысль, потому что помешали Вилли с Маритой. Они осуждающе качали головами и вразнобой повторяли одно и то же:
– Какое легкомыслие! Ах, какое легкомыслие!..
Под этот припев они дошли до сторожки, и Вилли тотчас же засадил Бекки за письмо.
– Вот тебе бумага, вот тебе чернила. Отпиши в ту школу директрисе, что да как. Да не завтра, а сейчас! Про «завтра» мы уже слышали. Слышь, Марита? Люди там волнуются, а ей и горя мало!
«А может, это Гриффин как-то узнал…» – подумала Бекки, прикусила губу и старательно надписала адрес на конверте:
г. Эритон,
ул. Зелёная,
частный пансион госпожи
Элеоноры Рудаки.
Она честно собиралась утром опустить письмо в почтовый ящик.
Но не опустила. Передумала.
А Марите с Вилли сказала, что всё в порядке.
Ньютонцы любили читать газеты. Их в городе выходило около десятка, а в воскресенье к обычным «Новостям» и «Вестям» присоединялись ещё и спецвыпуски. Газеты сообщали о пожарах, ограблениях, симпозиумах, свадьбах, похоронах и светских приёмах.
Объявления ньютонцы тоже любили. Интересно узнать о том, что какой-то господин N. срочно продаст двух лошадей, а другой господин NN., наоборот, срочно купит полдома в центре.
– Покупайте газеты! Покупайте газеты! – звонко кричали мальчишки на Базарной площади.
И ньютонцы охотно их покупали. Приносили газеты домой, усаживались в кресла у каминов и шуршали страницами.
В особняке на Университетской набережной часы пробили четыре. Стив подвигал бровями и с облегчением отложил рукопись очередного претендента на миллион.
До указанного срока оставался месяц, и академию завалили псевдодоказательствами гипотезы Румбуса. Писали школьники и педагоги, студенты и профессора. Самому молодому автору оказалось десять лет («Кстати, забавный мальчишка, мыслит оригинально…»).
Сначала члены комиссии старательно отвечали каждому автору. Но поток писем превратился в лавину, и пришлось привлечь старшекурсников. Студенты вроде бы охотно взялись за дело, но быстро остыли, утонув в болоте элементарной неграмотности. К счастью, среди старшекурсников нашлись светлые головы, предложившие отвечать авторам по трафарету:
Уважаемый господин __________________.
Члены конкурсной комиссии внимательно ознакомились с вашими предложениями. К сожалению, в работе допущены неточности.
Первая ошибка на странице_______ строчка_________.
Вторая ошибка на странице _______ строчка ________.
Третья ошибка…
И так далее.
Но даже трафаретные ответы отвлекали Стива от собственных расчётов, от работы, от жизни!..
– Да-да, от жизни! – убеждал он Полную Пожилую Женщину, которая и не думала возражать.
– Конечно, Стивушка, – ласково журчала она, пододвинув поближе к сыну блюдо с пирожками. – Вот попробуй, твои любимые.