– Какая новость-то? – не выдержала Бекки. – Плохая или хорошая?
– Это с какой стороны поглядеть…
Бард грустно улыбнулся:
– Одним словом, мы с тобой, братишка, вроде как… родственники. Дальние. Помнишь портрет моей двоюродной прапрабабушки?
– Из-за которой погиб Румбус?
– Ммм… Можно считать, что так. Но это не важно.
– А что важно? – спросила Бекки, залившись румянцем. Она догадалась, о чём пойдёт речь.
– Никто ж не знал, что знаменитый Кристоф Гриффин – твой отец, – начал издалека Бард. – А раз так, получается, что ты – ну, дочь нашей королевы. Это если верить легенде.
Бекки испуганно помотала головой:
– Мало ли что люди болтают!..
– Мой папаша тоже сначала так думал. Но после кон-фи-ден-циальной беседы с этим… с Томасом Логманом он убедился, что это не легенда. Так и было на самом деле.
– Но доказательств-то нет! – крикнула Бекки шёпотом, нащупав на груди медальон. – И имя…
– Это королевскому дому нужны доказательства. А я просто отыскал на родовом генеалогическом древе (да-да, у нас и такое древо есть, в папашином кабинете – огромное, во всю стену!) свою двоюродную прапрабабку и всех её потомков. Наша королева не совсем уж такая близкая ей родственница, какая-то трою- или четвероюродная то ли правнучка, то ли племянница. Ну а мы с тобой тоже… вроде кузенов.
Бекки тупо смотрела в окно. Ну, вот и всё. И решать ничего не нужно. Отец Барда входит во все эти спонсорские советы. Одного его слова достаточно, чтобы закрыть ей дорогу в академию.
Бард заглянул ей в глаза.
– Ну, чего ты так перепугалась, сестрёнка? – ласково спросил он. – Твои родители – это твоё личное дело. Всё останется по-прежнему. Кстати, папаша редко удостаивает советы своим вниманием. К тому же он – человек либеральных взглядов. Так что…
Бард тряхнул головой, положил на колено гитару и провёл рукой по струнам. Тихо-тихо, только для неё, прошелестели знакомые слова:
Прекрасна…
принцесса…
Глория…
Глава 14Поцелуй бога
Математик напоминает слепца, который в тёмной комнате ищет чёрную кошку, которой там нет[17].
А колёсики невидимых часов крутились всё быстрее.
За первой неделей последовала вторая, за второй третья… Не успели оглянуться – апрель за окном!
В апреле провожали Кристофа. На вокзал пришло много народу – бывшие одноклассники, друзья, преподаватели и много молодёжи. Когда объявили посадку, Стив ещё раз перечислил все плюсы жизни в Ньютоне, но Кристоф только смущённо улыбнулся и покачал головой.
Бекки знала всё, что мог бы сказать и не раз повторял в своё оправдание отец: «Математика его давно не интересует…», «В его возрасте от учёного нельзя ждать озарений…», «О формуле он забыл как о кошмарном сне и не хочет ворошить прошлое…».
Стив досадливо хмыкал и переступал с ноги на ногу. В особняке на Университетской его ждали разбросанные по полу черновики и папка с очередным доказательством.
Стиву было двадцать три года, и он был «на взлёте».
Кондуктор проверил билет и обернулся к Бекки.
– Сынишка? – спросил он без интереса. – Похожи…
Кондуктор был нездешний и не узнал победителя недавнего турнира.
Кристоф притянул Бекки к себе.
– Ну что, будем прощаться? Не надолго – до лета. Посмотришь Норвегию, с мальчишками познакомишься, с женой. Пацаны у меня боевые. Маловаты, правда, ну да ничего…
Об этом тоже было сто раз говорено. Бекки знала, что в Норвегии Кристофа ждут жена и двое сыновей, пяти и семи лет. Её сводные братья.
…Раздался пронзительный гудок. Провожающие засуетились, закричали что-то невнятное и бессмысленное. В окне вагона помахал рукой знакомый тёмный силуэт. Кристоф что-то говорил, но звуки разбивались о стекло.
«Не надолго… До лета…» – не услышала, а догадалась Бекки и растерянно кивнула.
Летом школьников распустили на каникулы, но ни в какую Норвегию Бекки не поехала. Целыми днями просиживала она за столом в пустом классе, обложившись книгами.
В этот «омут», как обзывала гипотезу Румбуса Марита, Бекки затянуло незаметно. Сначала Стив для ознакомления подсовывал ей книги и статьи из «Международного математического сообщества», потом – старые, уже опровергнутые доказательства. Среди них – то, из-за которого нелепо погиб молодой учёный Симон Кларк. Когда Бекки с огромным трудом разобралась в путанице формул и поняла мысль Симона, по спине у неё пробежали мурашки. Это был восторг предвкушения, счастье ни с чем не сравнимое…
Три дня она ходила по облакам, а на четвёртый Стив, скучая, потыкал мелом в уже известную ошибку.
– Я надеялся, что это ты обнаружишь сама, – сухо бросил он и вышел из аудитории, хлопнув дверью.
О похищенной формуле ничего не было слышно. Она пропала, исчезла без следа, растворилась в пространстве, из которого когда-то явилась Кристофу в готовом виде, как подарок. В первые недели Стив нервно разрезал страницы свежих научных журналов в поисках сенсационной публикации или объявления о созыве внеочередного симпозиума. Кому-то же потребовалась эта формула?! И наверняка не любителю, а математику – фанатику, готовому расколотить себе башку о стенку в поисках решения!
А может, заказчик, получив украденную формулу, обнаружил в ней ошибку? Потому и молчит?
…По пятницам она встречалась со Стивом и Беррингом в особняке на Университетской. Стив во время обсуждений бегал по кабинету, размахивал руками и швырялся скомканными черновиками. А потом рылся в мусорной корзине в поисках «очень важной мысли!!!».
Домой, к Вилли с Маритой, Бекки возвращалась поздно. Пропустив мимо ушей ежевечернюю порцию Маритиных причитаний и проглотив ужин, она задёргивала занавеску и с комфортом устраивалась на сундуке. Закрывала глаза и вроде даже засыпала… Какие разноцветные сны показывали ей в эти короткие промежутки между явью и сном! Простые числа – огромные и совсем крошки – оживали, наливались цветом и то ли играли в жмурки, то ли танцевали. Любимые тройка и пятёрка вели себя фамильярно: подмигивали и лезли вперёд. А длинные незнакомцы с таким количеством знаков, что не помещались в её сне, скромно толпились сзади. Именно из-за них, далёких и непредсказуемых, рушились найденные закономерности и не работали доказательства.
Один раз ей показалось, что она на верном пути. Всю ночь палила лампу и выписывала ряды чисел, заткнув уши колпачками от карандашей. Её бил озноб! Вот уже пошли чудовищно огромные «простые»… Если она нигде не ошиблась, если всё так…
Она уснула под утро, бесконечно счастливая! Проспала до девяти и вскочила, словно её подтолкнули. До пятницы четыре дня – она просто не доживёт!.. Собрав с пола и наспех сложив по порядку листы с ночными черновиками, она без завтрака рванула на Университетскую. Бежала, не чуя под собой ног, представляла лицо Стива. Если всё так, как надо…
Завернув на набережную, она перешла на шаг.
Наверное, ещё рано… Стив не любит, когда его отвлекают по утрам…
С деловым видом она прошла до конца набережной, присела на скамейку в сквере и задрала голову к небу.
По небу плыли взъерошенные облака. Пахло травой и тополиными почками.
Почему-то уже не хотелось никуда бежать. Внутри, в животе, что-то неприятно заскреблось.
Это тягучее ощущение ей было знакомо. Сомнение!.. Так оно называется. Не проверила толком, размахалась крыльями, как курица: «Кудах-тах-тах!..» К Стиву не в пятницу можно идти только с победой! Иначе он разозлится, разорётся… Один раз он уже назвал её тупицей.
…Ошибку она обнаружила на третий день. Почему-то не очень огорчилась – предчувствовала, что так и будет. В пятницу сообщила о неудаче и показала расчёты. Сухо, без эмоций, указала на ошибку.
– Молодец! – неожиданно похвалил её Стив. – Эту твою идею два года назад обсуждали на конгрессе математиков в Гёттингене. Конечно, материал был представлен в законченном виде, его проверяли и перепроверяли… Все были уверены, что решение найдено, и только через три месяца было опубликовано опровержение.
Значит, её идея, даже неверная, но такая красивая, кому-то уже приходила в голову! И она, как и многие другие, стучится в запертые двери, которых, может быть, и нет?
– А может… – начала она и запнулась.
– Ну-ну? Продолжай, – кивнул Стив.
– Нет, ничего.
Бекки хотела сказать, что, может быть, решения вообще нет? Ну, нет – и всё! Сколько людей мучились с этой гипотезой… А в той украденной формуле – какая-то ошибка.
– Вот и у меня «ничего», – сказал Стив. – Ничего хорошего!
На почте в окошечке «До востребования» ей выдали конверт со штампом академии. Внутри оказалась выписка из решения совета о зачислении её на первый курс с предоставлением стипендии и комнаты в общежитии. А ещё в конверте было приглашение на традиционный Математический бал, который состоится 28 августа, то есть через месяц. Форма одежды: парадный мундир или смокинг для юношей, вечернее бальное платье для дам.
С этими двумя новостями Бекки прибежала к Марите с Вилли, и Вилли вручил ей ещё одно письмо – от Гриффина.
– Это как раз насчёт бала, – обрадовалась Бекки, прочитав записку. – Насчёт денег на платье! Вот доверенность и какой-то адрес.
Бекки поднесла листок к глазам:
По этому адресу проживает мой друг. Его жена любезно согласилась помочь тебе с выбором бального туалета.
ПРЕДУПРЕЖДАЮ! Существует строгий регламент относительно одежды. Вечернее платье – обязательно!
Р. S.
Ещё раз подчёркиваю: платье!!!
Платье… То самое, от мадам Рюшар! И туфельки на каблучках и…
Бекки улыбнулась своему отражению в треснутом зеркале, взъерошила отросшие волосы и подняла их вверх.
– Сегодня, наверное, поздно к этим людям идти? Наверное, лучше завтра с утра?..
Марита суетливо протёрла мокрой тряпкой стол, достала кухонное полотенце и начала усердно вытирать ложки.