лица в этом случае ему надо было срочно менять. На Риткиной шее откуда-то взялось ожерелье с бриллиантами, в сочетании с сарафаном оно было так же уместно, как сияние на лице Севрюгина. Не успела я поведать о том, что убийца разоблачен и Ритке нечего опасаться, как она заявила:
— Маня, я выхожу замуж. Конечно, моя скорбь по нашему папе все еще сильна, но мой долг перед ним и перед тобой…
— За кого? — насторожилась я.
— Что?
— За кого выходишь?
— За Геннадия Петровича, естественно. Он папин друг и вообще нас многое объединяет… Гена, не стой в дверях, — шикнула она и Гена бочком просочился в холл.
— А где Боня? Богдан Семенович? — спросила я.
— Я его уволила, — отмахнулась Ритка. — Страшный зануда. Если Гене необходим адвокат, за свои деньги найдем что-нибудь получше. Жить мы будем здесь, у Геннадия Петровича нет квартиры в городе, зато имеется прекрасный загородный дом, он тебе понравится. Но жить там постоянно… Ты же знаешь мои отношения с сельской местностью. Мы займем нашу прежнюю спальную. Главное, ты будешь под присмотром.
— Ага, — счастливо кивнула я, схватила Ритку за руку, увлекая ее в ближайшую комнату. — Ты с ума сошла, — зашипела я, прикрывая дверь.
— Он хороший человек. Своеобразный, но хороший. И денег у него…
— Ритка, папа оставил наследство и я его нашла. Гони Севрюгина в шею, у тебя есть двести тысяч баксов.
Она хлопнула ресницами, потом улыбнулась и заявила:
— Я тебя люблю. Ты совершенно чокнутая. Как твой отец. Найти деньги и отдать мне половину. Ведь двести тысяч это половина всей суммы?
— Конечно. Гони Севрюгина.
— Знаешь что, совершенно ни к чему сообщать ему о наследстве. Не надо путать личное с общественным, мои деньги — это мои деньги, а его — наши. Не смотри так. Я хочу замуж. Очень тяжело без мужского плеча, а он милый. Его оставила мать в трехлетнем возрасте, он нуждается в опеке, внимании. К тому же он, по-моему, в розыске, вряд ли мы будем видеться особенно часто. Представь, как мы с тобой заживем…
На этом в моем рассказе можно было бы поставить точку, однако в конце лета произошло еще одно событие. Мы с Риткой собирались пройтись по магазинам и я поехала к ней. Стас вызвался сопровождать меня Поднимаясь по лестнице, я обратила внимание на наш почтовый ящик, там что-то лежало. Я открыла его и обнаружила открытку. Ни обратного адреса, ни записки, просто открытка, адресованная мне. Вертя ее в руках, я и вошла в квартиру. Севрюгин, по обыкновению, околачивался в кухне, он прибавил в весе и выглядел совершенно счастливым. Ритка торопливо одевалась, но, заметив в моих руках открытку, поинтересовалась:
— Это что?
— Пришло по почте, — пожала я плечами.
— Отправлено из Сиднея две недели назад, — добавил Стас, успев как следует ее изучить.
— Тут же ничего нет, — повертев открытку, удивилась Ритка.
«Как посмотреть», — решила я, а вслух сказала:
— Поль Гоген. — И в самом деле открытка представляла собой репродукцию его картины.
— Поль Гоген? — нахмурилась Ритка. — Это не тот придурок, что сбежал на Таити, бросив жену без гроша за душой?
— Что-то припоминаю, — с умным видом кивнул Стас.
— Да? — рассвирепела Ритка и обратила гневный взор на меня. — На всякий случай: если твой папа надумает вернуться, я с нетерпением жду его и его гроб в гараже у Стаса тоже ждет.
Конечно, Ритка вскоре утихла, а я порадовалась: может там, на экзотических островах, папа наконец-то обрел счастье и мысли о конфискации его больше не беспокоят.