– О нем… Я полагал, ты сам его вызовешь, насколько понимаю, окружная прокуратура подчиняется вам, а не нам!
– Я-то вызову, а вот твоим операм не мешало бы подсобрать об этом господине более детальные сведения…
– Обижаешь, начальник! – В голосе Вячеслава Ивановича зазвучала обида, потом наступила пауза, наполненная на том конце связи шуршанием бумаг.
– Вот… – снова заговорил Грязнов-старший. – Артамонов Валерий Геннадиевич… Юрист первого класса, правовед по образованию… так… это не столь важно… Вот! По месту работы, причем неофициально, заметь, характеризуется как высококлассный и столь же высокопринципиальный следак, ни в чем дурном не замазанный!
– Все они не замазаны, пока не попадутся, – буркнул Турецкий. – Ну ладно… Как только документы прибудут, дам тебе знать. Пообщаться с ним нужно.
– С моей точки зрения, – возразил Грязнов-старший, – пообщаться нам давно пора с самой героиней этого жутика!
– Ты уверен, что она и есть героиня? Лично я давно уже заметил, что самые очевидные вещи на поверку в девяти случаях из десяти оказываются «пустышкой». Ну ладно! Сам жаждешь встретиться или кого пошлешь?
– Какое, к черту, сам, если мне от собственной текучки продохнуть некогда?! – неожиданно рассердился Слава. – А пошлю я к ней, с вашего разрешения, господин Турецкий, Володьку Яковлева, он вчера как раз вернулся из отпуска!
– Повезло ему! – завистливо вздохнул Турецкий.
– Точно! Повезло, да еще дважды! Если б не ты со своим бизнесменом, паковал бы сейчас командировочный чемоданчик в сторону матушки-Сибири. Цени: можно сказать, лучшего своего опера тебе дарю!
– Давно оценил, – ухмыльнулся Турецкий. – А в Сибири сейчас жара, словно на Черноморском побережье, позагорал бы твой Яковлев, искупнулся в чем-нибудь экологически чистом. Словом, продлил бы отпуск за счет командировки.
– Щас!.. Ты хоть бы поинтересовался, ради чего я его туда отправлять собирался! Знаешь, дело-то какое? Не приведи господи, как говорится, поскольку связано оно с выборами очередного назначенца-губернатора и…
– Славка, не грузи! – взмолился Турецкий. – Я и так загруженный по самое некуда…
– А я тут, конечно, просто так по двенадцать часов в сутки прохлаждаюсь, – снова обиделся Грязнов-старший. – Ладно! Как только у Яковлева будет что доложить, пришлю к тебе… Пока!
Александр Борисович секунду послушал короткие гудки, доносившиеся из трубки, и, вздохнув, положил ее на место.
За окном, на которое упал его взор, день был в самом разгаре, ярко светило солнце, красный столбик на градуснике, оказавшемся на самом солнцепеке, медленно, но неуклонно полз к тридцати градусам. Последний день июля остался позади. На календаре, украшавшем глянцевыми фотовидами стену кабинета напротив рабочего стола Турецкого, в красном пластиковом окошечке красовалась сегодняшняя дата – 1 августа текущего, 2005 года.
Сергей Живчиков, более известный в определенных кругах под прозвищем Живчик, впервые попал на зону в 1995 году – по «хулиганке». По причине малолетства могли бы дать и условный срок. Да вот незадача: случайная жертва избиения, попавшаяся под руки пьяным подросткам, в числе которых был и он, в итоге заполучила инвалидную группу. Мужик к тому же оказался почетным пенсионером чего-то там такого, что тогда еще имело значение… Словом, не повезло Сереге. А может, и напротив – повезло.
Именно там, на зоне он и встретил своего учителя – вора в законе Кувейта – по паспорту Куветова Степана Ивановича, 40 лет от роду. Именно он-то и разглядел в Живчике будущего высококлассного форточника и моментально взял мальчишку под свою опеку, а заодно и натаску – так назывался у него период обучения.
Были у Живчика и другие учителя, специалисты в данной области, опытные квартирные ворюги, связал с которыми его все тот же Кувейт уже после того, как Серега вышел на волю.
Чтобы разглядеть в Живчике форточника, достаточно было взглянуть на щуплую Серегину фигуру и отметить его немного суетливую ловкость движений.
Позднее выяснилось также, что был у Живчика ко всему прочему еще и необходимый в его профессии фарт – то бишь собственное, порой на грани фантастики, везение… Увы, как это обычно и случается с упомянутым везением – до одного рокового дня…
Осторожности и предусмотрительности Живчику было, что называется, не занимать. И вроде бы в тот раз он просчитал все тщательно, и наблюдение за присмотренной квартиркой, полученной по наводке надежного человечка, вел даже дольше обычного.
Хозяин – подпольный антиквар, известный исключительно в весьма узких кругах и, что было доподлинно известно, богатый как Крез. Свой «дом-крепость» старикан охранял не хуже, чем настоящую, не скупясь ни на какие навороты. Слабинка имелась всего одна: антиквар страдал астмой и по этой причине постоянно держал крошечную (кошка не пролезет!) форточку слегка приоткрытой даже по зимнему времени. Опасаться, что даже кошка все-таки пролезет, причин у него не было: его «крепость» располагалась на предпоследнем этаже семиэтажной «сталинки».
Кошка-то, быть может, и не пролезла бы, однако у Сереги Живчика имелись свои профессиональные приемчики, известные разве что китайским цирковым гимнастам… А на крыше «сталинки» весьма кстати торчала давно уже никому не нужная (кроме Живчика, разумеется) вполне надежная по крепости труба: к ней он, когда дошло до дела, и прикрепил свой гибкий, мягкий и очень прочный трос, входивший в профессиональное снаряжение Живчика. Словом, все было продумано и организовано. Кто ж мог знать, что на сей раз никакой антиквариат в облюбованной квартирке Серегу не ждал, а ждала его, напротив, самая настоящая засада… «Тупые менты», гонявшиеся за ловким форточником не первый год, на сей раз оказались вовсе не тупыми, а, наоборот, хитрыми и шустрыми.
Серега взятием с поличным был потрясен: мысль о второй ходке его никак не грела, а надеяться ему, помимо Кувейта, прочно и давно уже легально обосновавшегося на воле, было не на кого. За прошедшие годы Живчик успел сделаться круглым сиротой. И он вовсе не был уверен, что бывший пахан, ныне бизнесмен средней руки Куветов Степан Иванович так вот возьмет – и с места в карьер кинется на помощь бывшему ученику, рискуя своим нынешним прочным положением.
Пахан, однако, не подвел – видать, сыграли свою роль сентиментальные воспоминания бурной молодости. И хотя из предвариловки Серегу не вынул, однако подходец к судье вполне даже нашел. Как – это уж его было дело, а не Серегино. Важно, что срок он в итоге получил условный, отчего ловившие его менты после судебного заседания плевались и матерились по-черному, оплакивая свои немалые труды по поимке Живчика. Однако никаких кассаций никто подавать не стал – включая самую вредоносную организацию – прокуратуру. Видать, решили, что не стоит из-за такой мелочовки, как Серега, трепать себе и без того потрепанные нервишки, – словом, плюнули, растерли и забыли.
Тем более что вскоре Живчик уже вполне пристойно трудился помощником менеджера в одном из магазинчиков Степана Ивановича за половинную зарплату. И вполне искренне подумывал о том, чтобы завязать со своей прежней профессией: и возраст уже был не тот, и Степан Иваныч то же самое советовал, а главное, на Серегином горизонте образовалась очень подходящая ему женская кандидатура – Зиночка. Маленькая – меньше самого Живчика – хрупенькая, трогательно большеглазая, отчего вся она походила на стрекозу, девушка, работавшая все в том же магазинчике фасовщицей.
В общем, замаячили на Серегином горизонте вполне отчетливые перемены. И с Зиночкой у них все ладилось – лучше некуда, даже ее мамаша, знавшая о прошлом будущего зятя, все равно против него ничего не имела!
И вот тут-то и раздался тот самый звонок – прямиком на Серегину работу. Во время обеденного перерыва, когда они с Зиночкой пили чай и жевали гамбургеры у нее в фасовочной.
– Меня? К телефону?.. – Живчик прямо глаза вылупил, когда секретарша Куветова заглянула к ним, нарушив чайную идиллию, поскольку полагал, что во всем свете не сыщется ни единого человека, который мог бы ему звонить.
– Не меня же! – нагрубила секретарша и захлопнула двери. Серега пожал плечами, вопросительно посмотрел на Зиночку и потащился вслед за наглой девкой в приемную – к телефону.
– Сергей Александрович? Здравствуйте! – Живчик молчал. Во-первых, в последний раз «Александровичем» его называли, когда зачитывали приговор на суде. Во-вторых, голос был женский, что уж и вовсе казалось ошибкой, тем более что и голос-то незнакомый…
– Он самый, – ответил тем не менее Серега трубке.
– Вы меня, вероятно, помните, – усмехнулась дамочка. – Я вела ваше дело. Если не забыли – Екатерина Яковлевна, судья…
Живчик моментально вспотел и почувствовал слабость в коленях.
– Так помните или нет?
– П-помню, – пробормотал он.
– Ну и отлично, – обрадовалась Екатерина Яковлевна. – Я понимаю, что оторвала вас от дела, но мне нужно с вами поговорить… Мы не могли бы с вами встретиться сегодня вечером, скажем… Скажем, в восемь тридцать?
– Могли бы… – голосом робота сказал Живчик.
– Вы кафе «Три пескаря» напротив нашего суда знаете?
– Знаю…
– Вот там я вас и буду ждать… До встречи!..
9
Госпожа судья оказалась той еще хитрюгой.
Когда Серега, притащившийся на полусогнутых к «Трем пескарям», только еще намеревался открыть дверь «стекляшки», за его спиной внезапно рявкнул (так ему показалось, что рявкнул) клаксон машины, заставивший Живчика подпрыгнуть на месте, а уж потом повернуться.
Он увидел припаркованную почти впритык к кафе ярко-красную иномарку с тонированными стеклами. Дверца машины слегка приоткрылась и оттуда высунулась головка совершенно отпадной блондинки с веселыми голубыми глазами и пухлыми губками.
– Сергей Александрович, идите сюда! – Блондинка еще и махнула Живчику изящной беленькой ручкой, на которой в свете заходящего солнца сверкнул крупный бриллиант.