Все заулыбались:
– Не сомневайтесь, товарищ директор, не подведем!
Соколов добавил:
– Условимся через десять дней провести в цехе партийное собрание с приглашением беспартийных, посмотрим, что удалось сделать за этот срок, чтобы действительно не подвести директора.
Дружелюбно расстались. С партийными руководителями пошли в другие цехи. По пути А. П. Чекинов сказал, что этот же вопрос будут наверняка ставить и там, надо его также решить положительно. Армии нужны новые пулеметы, и это требует от нас государственного подхода к налаживанию их производства. Я заверил, что решим вопрос как надо и на всех новых участках. Следует сразу сказать, что лишние затраты оказались незначительными, а результат – весомый. Не всегда нужно беречь копейку, когда потом бывает рублевая выгода.
Партийный комитет завода направил в новое производство тридцать лучших инженерно-технических работников – членов партии и 250 членов и кандидатов в члены ВКП(б) из рабочих высокой квалификации. Практиковали особые задания за подписью директора, секретаря парткома, председателя профкома отдельным бригадам и даже рабочим, изготавливавшим детали пулеметов или инструмент для их выпуска. Бригада или рабочие отчитывались о выполнении таких заданий перед своими коллективами. По рекомендации парткома выделялись средства начальникам цехов для премирования за особо сложные задания сразу после их выполнения. Партийный комитет находил и другие формы мобилизации коллектива. О ходе соревнования регулярно появлялись материалы в заводской многотиражке «Стахановец». На каждом участке, где изготавливали детали для новых пулеметов, выпускали «молнии» с итогами работы смен.
Одним из моментов, который волновал нас тогда, было отсутствие места, где бы мы могли в массовом порядке отстреливать пулеметы при их отладке и сдаче военпредам. Ведь делались тысячи выстрелов в день. Нужен тир на одновременное опробование хотя бы десяти пулеметов. Возить их за город неудобно: далеко, да и там тоже надо оборудовать специальное место. После обсуждений решили построить временно деревянный барак на берегу реки Иж, которая протекала по территории завода. Речка невелика, но за нею простиралось старое русло, а потом шла возвышенность, за которой располагался город. Пули, по нашему мнению, должны были попадать в реку.
Завод начал серийный выпуск пулеметов Березина. В тире стоял сплошной грохот. Это радовало. Как вдруг мне позвонили из управления НКВД и сказали:
– Товарищ директор, стреляйте, пожалуйста, поаккуратнее, а то отдельные пули летят в город, их находят между летними и зимними рамами и приносят нам.
Оказалось, что, рикошетя от воды, пули перелетали за возвышенность и достигали города. Ослабленные расстоянием, вреда они, конечно, уже не причиняли. Когда попадали в стены домов, то этого даже не замечали. Обратили внимание лишь после того, как несколько пуль залетело в квартиры через окна. Конфуз!
За несколько дней построили огромную бревенчатую стену, за ней насыпали целую гору земли. Теперь, если случались рикошеты, пули ударяли в созданный нами вал. На этом инцидент был исчерпан.
Напряжение на заводе нарастало. Кроме освоения новых изделий самозарядной винтовки Токарева и крупнокалиберного пулемета Березина – нам дали задание увеличить выпуск и обычных винтовок. Мы их производили 1200 штук в сутки. Теперь поставили задачу в течение полугода довести выпуск до 2000 в сутки. Увеличение солидное, а срок – небольшой. За это время новые производственные площади не построишь. Где выход? Опять уплотняться? Это, конечно, быстрое, но не идеальное решение – будет очень тесно в цехах. Но что делать? Производственники поймут, как мы уплотнили цехи: при норме на станок, как минимум, 12–15 квадратных метров, оставили только семь. Увеличили количество станков, число рабочих, выпуск режущего инструмента и калибров (так называли измерительные приборы).
В новых условиях цехи сделали более «мелкими», чтобы начальники их могли глубже вникать в производство, находить время обучать поступавших на завод людей. Укрупняли цехи снова тогда, когда изделие или детали, из которых оно состояло, уже были освоены, выпускались в нужном количестве и требуемого качества. А в новых условиях давалась меньшая нагрузка и рабочим и мастерам, от которых требовалось научить людей работать. Это было выгодно и в том плане, что больше готовится кадров, у начальников цехов и мастеров образуется как бы резерв для особых обстоятельств. Правда, при таком подходе на директора и главного инженера ложилась дополнительная нагрузка. Но и тут был выход из положения: назначали двух-трех начальников производств, которые объединяли под своим руководством несколько цехов. В целом же при такой организации освоение новых деталей шло гораздо быстрее, лучше распространялся и передовой опыт.
Решили и еще одно дело, связанное с обучением новых кадров, особенно женщин и молодежи. Им очень трудно давалась, например, работа на копировальных станках. Хотя станки работали автоматически, все же требовались большие усилия, чтобы металлический «палец» был плотно прижат к копиру. Только тогда выходила необходимая конфигурация изделия. Решили дать инструменту больше оборотов. Так работать стало удобнее и легче, правда, расход инструмента увеличивался.
Возникали другие проблемы. Многие были связаны с жильем. Оно увеличивалось за счет строительства домов барачного типа: хотелось дать хотя бы по одной-две комнаты на семью. Конечно, барак есть барак, но нам удалось провести в них центральное отопление и воду. Большого строительства, в котором нуждался завод, почти не вели. Не хватало средств, рабочей силы, не было в достатке кирпича, цемента и других материалов. Потребность в жилье – минимум 100 тысяч квадратных метров в год, а выходило лишь 15–20 тысяч. Обеспечивали жильем в основном инженерно-технических работников и передовиков производства. Правда, люди хорошо понимали, что стране еще трудно, они чувствовали надвигавшуюся угрозу, видели, что и так делается все возможное. Поэтому особых упреков все же не было.
Работали напряженно, слаженно, и казалось, ничто не может осложнить нашей жизни, как вдруг узнаю, что родственному заводу в Туле дано указание прекратить производство винтовок системы Мосина, то есть обычных винтовок, и полностью перейти на выпуск самозарядных винтовок Токарева. Прошло еще немного времени – новое известие: в Туле заменили руководство завода из-за того, что оно не справилось с производственными трудностями в выпуске самозарядок. А следом звонок из Москвы от заместителя наркома Ивана Антоновича Барсукова:
– Товарищ Новиков, прекратите производство обычных винтовок, перейдите полностью на выпуск самозарядок Токарева.
– Почему?
– Объяснение получите потом.
– А постановление правительства?
– Постановление правительства будет через несколько дней.
Все.
Еще раз попытался выяснить, в связи с чем принято такое решение, но Барсуков от ответа уклонился.
Непонятно. Как можно снять с производства обычные винтовки, которых мы выпускали уже две тысячи в сутки, и быстро наладить в таком же количестве выпуск самозарядных винтовок? Ведь для этого надо почти полностью заменить специальное оборудование. В лучшем случае прибавка в ближайшее время составит 200–300 самозарядок, не больше.
Посоветовался на заводе. Все в один голос заявляют: снимать с производства обычную винтовку нельзя. Не только потому, что завод какое-то время будет бездействовать, но и потому, что армия недополучит много оружия.
Поехал в областной комитет партии, сказал о нашем мнении. Хотя указание на первый взгляд вроде прогрессивное, но быстро нарастить мощности и восполнить потерю двух тысяч обычных винтовок в сутки не сумеем ни при каких условиях.
– Согласен, – заметил Чекинов, – но звонком в Москву тут не отделаешься. Тебе надо самому вылететь туда и обо всем доложить наркому.
– Нарком знает, но вылет не разрешает: вопрос не подлежит обсуждению. Говорит, мое прибытие в Москву ничего не изменит.
– Лети без предупреждения. Скажешь, с согласия обкома. А мы поддержим из-за исключительной важности вопроса…
Б. Л. Ванников принял меня без промедления и даже не удивился, что я появился в кабинете без его согласия. Высказал ему, что думают на заводе: не делаем ли ошибки, снимая с производства одну винтовку, не подготовив к производству другую в таких же масштабах? Напомнил, что во время финской войны бойцы, имевшие недостаточный срок военной подготовки, терялись при любой неполадке в самозарядной винтовке и обычно просили вооружить их винтовкой Мосина, очень простой в обращении.
На мои доводы нарком ничего не ответил, только сказал, чтобы я находился в наркомате – в случае надобности секретари в любой момент разыщут меня. Затем поспешил из кабинета. Вернулся Б. Л. Ванников часа через полтора, очень рассерженный, таким я его ни до, ни после никогда не видел. Он буквально буркнул:
– Меня снова не послушали. Надо снимать мосинскую винтовку с производства.
– Не послушали?
– Да. Создана правительственная комиссия по этому делу, и она придерживается иного мнения
– Но, Борис Львович, – взмолился я, – винтовку Мосина снимать нельзя, вы же это хорошо понимаете!
– Я-то да, – угрюмо отозвался Ванников, – но если бы ты знал, кто настаивает на этом?..
И он выразительно приподнял подбородок…
И все же у военных, был свой резон. Все, безусловно, знали о тех запасах мосинских винтовок, которыми располагала страна. По данным Наркомата вооружения, их резервное количество к началу войны исчислялось восемью миллионами. При таком запасе не казалось уж очень недальновидным полное прекращение их выпуска. Другое дело, что почти все винтовки оказались на складах там, где вскоре появился враг. Но это был совершенно непредвиденный оборот событий, который только потому не стал трагичным, что выпуск обычных винтовок не прекратили.
И еще одно обстоятельство, которое надо, по-моему, учесть. Все мы, вооруженцы, знали, что Сталин в довоенный период очень часто на совещаниях по вооружению ставил вопрос о переходе на автоматическую, а потом и на самозарядную винтовку, логично доказывая, что эти виды вооружения будут эффективнее обычной винтовки в пять-шесть раз. Думается, что военным товарищам не хотелось терять инициативы в вопросе перехода на новый тип вооружения. Но это, конечно, мое личное мнение…