Фиорини одолжил ему свою лупу, Мило взглянул в нее, и маленький изящный механизм дамских часиков показался ему вдруг огромным и мощным. Потом, когда Фиорини стал орудовать малюсенькой отверткой, Мило принялся что-то рассказывать.
— Разделался со шкафом? — прервал его болтовню часовщик.
— Нет еще, — вздохнул Мило.
— Лень-матушка?
Вместо ответа Мило спросил:
— Как это вам удается целый день заниматься одним и тем же делом? Неужто вам не скучно, не хочется никуда пойти или хотя бы поделать что-нибудь другое? Ведь для этого нужно обладать огромным терпением!
Фиорини поднял голову и на мгновение задумался.
— Нет, ты неправ, — сказал он наконец. — Меня вполне устраивает, что я люблю свою работу, добиваюсь нужного мне результата и ежеминутно преодолеваю трудности. Когда человек — мастер своего дела, пусть даже он выполняет самую тяжелую работу, он все равно испытывает при этом чувство радости и гордости… Создать что-нибудь собственными руками, собственным мозгом — разве это не великолепно, особенно если создаешь что-то полезное! Если бы меня заставили целый день вынимать и снова вставлять одну и ту же пружину в одних и тех же часах, а потом изо дня в день принуждали к этому глупому, бесцельному занятию, только тогда я счел бы свою работу невыносимой и даже унизительной. Но вот посмотри, например. Эти часы были засорены и не работали. Я вычистил их, и они пошли. И поскольку я выиграл сражение со своим противником, я доволен и удовлетворен своей работой, понял?
— Да, я понял, — сказал Мило и, повернувшись к шкафу, ринулся на штурм третьей полки.
ГЛАВА XL
Когда папаша Сольес и Мило вернулись домой после работы, они застали обеих женщин за оживленной беседой.
— Мы толкуем о Мило, — заявила мадам Сольес. — Для тебя, малыш, есть приятная новость! Если хочешь поработать, то мадам Одибер подыскала для тебя приличное место.
— Совершенно верно, — подтвердила молодая женщина. — Можно устроить тебя в ресторан, где работает моя сестра. Ты там будешь питаться, получать пять франков в день и выполнять то, с чем ты превосходно справляешься у меня, — словом, вытирать посуду.
Младшая сестра мадам Одибер, Юлия, познакомилась с Мило еще раньше, на улице Эвеше. Она служила в небольшом ресторанчике на авеню Тулон, куда в полдень набивалось множество служащих и рабочих с завода «Форж-э-Шантье». Женщина, нанятая только для мытья посуды, не управлялась одна — особенно во время завтрака. Ну, а вечером, конечно, посетителей бывало меньше: ведь рабочие обедали дома. Вот по этой-то причине и потребовался в ресторан помощник на полный день. Юлия порекомендовала хозяевам взять Мило, сказав, что мальчонка он работящий и посуду перетирает ловко и умело.
И поскольку хозяева, в общем-то, решили взять мальчика, то он должен явиться в ресторан к десяти утра, помочь служанкам накрыть столы, в одиннадцать часов позавтракать вместе с хозяевами и персоналом, в полдень и позже, когда в ресторане бывает наплыв народа, заняться посудой, потом почистить овощи и в шесть вечера пообедать. В восемь часов он будет свободен. Оставшуюся посуду перемоют и перетрут без него.
— Это я не захотела, чтоб ты возвращался домой слишком поздно, — объяснила ему мадам Сольес. — Ты же любишь посидеть у нас часок перед сном.
— Хозяева ресторана люди неплохие, — добавила мадам Одибер, — и кормить тебя будут хорошо. Ты хоть доволен?
— Ну конечно! — воскликнул Мило, и глаза у него загорелись.
Наконец-то его мечта осуществилась: он больше не будет обузой ни для Сольесов, ни для Одиберов, ни для тетушки Ирмы и даже станет получать пять франков в день, что позволит ему пополнить пошатнувшиеся финансы.
У него оставалось только тридцать франков из тех пятидесяти, что ему дал отец, не считая уж пятнадцати франков, заработанных в Бордо, и тринадцати — в Марселе. А он знал, что автобус в Шато-Ренар обойдется ему в двадцать франков.
Ну, а что касается работы в ресторане, она, по его разумению, не будет слишком нудной — примерно такая же, что и у Одиберов и Сольесов: накрыть на стол, вытереть посуду, почистить овощи…
В тот же вечер, после обеда, мадам Одибер представила Мило хозяевам ресторана.
Ресторан «Форж» стоял почти напротив ворот завода «Форж-э-Шантье», который растянулся метров на двести вдоль авеню Тулон. Зал ресторана был в четыре-пять раз больше, чем зал в гостинице Буска в Бордо, но атмосфера здесь была такая же.
Там и сям, опершись локтями на накрытые столики, курили и разговаривали несколько запоздалых посетителей. Хозяин, восседавший за кассой, и его жена, стоявшая рядом, проверяли чеки. Юлия представила мадам Одибер и Мило хозяевам, которые приняли их радушно и чуть покровительственно.
— Ага!.. — протянул хозяин, мосье Сириль, поглаживая пальцем черные густые усы. — Вот вам и молодой человек! У него красивая внешность! Ну как, малец, хочешь потрудиться вместе с нами? Я вижу, ты крепкий и проворный парень, верно? Не побоишься таскать груды тарелок?
— Нет, мосье, — ответил Мило.
— И кажется, тебе нравится их вытирать? Что ж, превосходно! Здесь тебе предоставят полную возможность перетирать их по двадцати дюжин, не меньше!
Мило засмеялся, думая, что хозяин шутит.
— Но лишат тебя возможности бить их, — добавила хозяйка.
— Он никогда их не бьет, — заметила мадам Одибер.
— Все-таки одну я у вас разбил, — признался шепотом Мило.
Хозяева рассмеялись, а мадам Одибер, тоже засмеявшись, возразила:
— Верно! Но тарелка была такая маленькая, что я совсем о ней забыла.
— Ну хорошо, ты парень честный, — сказал мосье Сириль. — Приходи сюда завтра утром к десяти часам.
ГЛАВА XLI
На следующий день, в начале десятого, Мило, уже сбегавший на рынок, распрощался с мадам Сольес. Он решил по утрам ходить в ресторан «Форж» пешком: ведь получасовая прогулка по воздуху никогда не помешает.
Он вышел из дома пораньше и неторопливо двинулся по улице Канебьер, которая казалась чисто вымытой утренним солнцем и легким морским ветерком. По пути он полюбовался роскошными витринами, полистал журналы у входа в книжную лавку, долго выбирал и наконец купил три почтовые открытки. На аллее Сен-Луи он остановился и стал смотреть, как цветочница поливает из маленькой лейки анемоны и розы, которыми был завален ее киоск. А сколько разных лавочек тянется вдоль длиннющей Римской улицы! Мило приятно было помечтать о тех заманчивых вещах, которые он не отказался бы купить. В одной из лавочек он выбрал бы себе перочинный нож с пятью лезвиями, в другой — цветную рубашку и туфли…
Выйдя на площадь Кастелан, он взглянул на часы. Было без восьми минут десять. Времени оставалось в обрез. Тогда он побежал по бульвару Вайль, приняв его по ошибке за авеню Тулон, вернулся назад, отыскал дорогу и, запыхавшись, ворвался в ресторан за две минуты раньше срока.
В светлом зале приятно пахло сосновыми опилками, которыми служанка только что посыпала еще влажный пол. Юлия накрывала пустые столы скатертями из гофрированной бумаги.
В глубине зала, слева, между двумя дверьми, стоял огромный стол, на котором мосье Сириль расставлял в ряд бутылки с вином, а рядом высились стопки тарелок и корзиночки со столовыми приборами.
— А, пришел! — сказал хозяин, мельком взглянув на большущие часы, висевшие над столом. — Не опоздал! Молодец! Можешь помочь девушкам: передавай им тарелки. Но для начала сходи к хозяйке и попроси у нее фартук, она на кухне. Проходи через левую дверь.
Хозяйка действительно оказалась на кухне: она стряпала. Засучив рукава, с потным лицом, она стояла перед громадной печью, заставленной разными горшочками и кастрюльками. Рядом с ней какая-то стройная сорокалетняя женщина резала петрушку на углу доски.
— Здравствуйте, — поздоровался с ними Мило. — Я пришел за фартуком.
— Здравствуй, паренек. Как тебя зовут?
— Эмиль Коттино, а вообще-то зовут меня Мило.
— Хорошо! Ты будешь работать главным образом здесь. Познакомься: это Анжела, с которой ты будешь мыть посуду. Сними куртку и повесь ее вон там, в чулане. Дайте ему передник, Анжела.
Надев передник через голову и затянув сзади тесемки, Мило снова появился в зале. Чтобы передник был покороче, мальчик подвернул его широкой складкой. Теперь он походил на настоящего гарсона.
— Ты будешь ставить по четыре тарелки на конце каждого стола этого ряда, — объяснила ему Юлия. — Двенадцать тарелок поставишь на столы, что идут вдоль витрины, а потом по две — на маленькие столики в глубине зала. После этого принесешь столовые приборы. Бери лучше сразу по восемь или двенадцать тарелок, чтобы не носиться туда и сюда.
Мило быстро разнес стопки тарелок. Юлия и другая служанка, Тереза, расставили их на столах, затем разложили столовые приборы, корзиночки с шестью ломтиками хлеба, нарезанными самим хозяином, и, наконец, украсили столы стаканами, графинчиками, солонками, масленками…
Такое обилие посуды привело мальчика в восторг. Когда с посудой было покончено, Мило помог Юлии накрыть на стол, стоявший у самой двери кухни и рассчитанный на шесть персон.
— Это для нас, — объяснила ему служанка.
В одиннадцать часов хозяева, Анжела, Юлия, Тереза и Мило сели за стол.
— Этот паренек здорово бегает! — заметил хозяин, разливая рыбный суп. — Я видел, как он скакал по залу с корзиночками хлеба!
— Верно, он хорошо нам помог, — поддакнула Тереза.
— Но ведь именно для этого его и взяли сюда! Ведь так, Мило? — спросила хозяйка.
Наелся Мило до отвала, а когда мосье Сириль налил ему вина, он почувствовал себя настоящим мужчиной. Он вышел из-за стола немного отяжелевший и вполне довольный первой половиной своего рабочего дня.
ГЛАВА XLII
Мадам Сириль вернулась к плите, хозяин, устроившись за столиком для посуды, резал тоненькими ломтиками колбасу, а Юлия и Анжела убирали со стола, на котором вскоре не осталось ничего, кроме стопки грязных тарелок.