Приехав в Авиньон, они покатили по одному из городских бульваров у самого крепостного вала и остановились перед большим гаражом, где им тотчас же поставили новую пробку для радиатора. Потом Мило залил в радиатор воды.
Мальчику не терпелось послать телеграмму тетушке Ирме, чтобы уведомить ее о своем отъезде из Шато-Ренара. Но шофер попросил его повременить и заняться этим делом во время завтрака.
— Я и так опаздываю, — объяснил он Мило, — а если мы заедем в город, то потеряем еще четверть часа.
— Идет! — охотно согласился Мило, которому совсем не улыбалось разъезжать по городу.
Тяжело груженная машина бежала по внешнему бульвару, а потом выехала на дорогу в Оранж.
ГЛАВА LXXII
Национальная дорога поднималась по долине Роны — по левому берегу реки, иногда подходя к самому ее краю. Мило был поражен мощью, быстротой ее течения и величественной панорамой гор, маячивших на противоположном берегу. Но скоро его внимание перенеслось на дорогу, ее зигзаги, на повозки, которые приходилось обгонять, на встречные машины, на которых можно было еще издали различить парижский номер. Потом Мило заинтересовался спидометром: его стрелка почти всегда дрожала у отметки «60».
Сидя в кабине мчащегося автомобиля, немногое увидишь в городе.
Когда в половине первого грузовик остановился перед маленьким ресторанчиком в Сен-Рамбер д’Альбон, где шофер обычно завтракал, у Мило все еще стоял перед глазами целый калейдоскоп промелькнувших картин…
Мило угостил шофера вкусным недорогим завтраком с ронским вином. Когда стали подавать кофе, он сбегал на почту и дал следующую телеграмму тетушке Ирме: «Еду в Руан к Бланше. Ждите письма».
Тут же он успел написать друзьям в Марсель о своем отъезде из Шато-Ренара и объяснил им, почему не может побыть несколько дней с ними. Он решил не телеграфировать Бланше, ибо в нескольких словах невозможно было объяснить причины приезда и извиниться за такую поспешность. Ну, а кроме прочего, ему хотелось сделать им сюрприз.
Грузовик снова затарахтел по дороге. Небо стало затягивать тучами. Солнце скрылось. И Мило с опозданием убедился, что теперешний пейзаж совсем не похож на южный.
— Где же мы в последний раз видели оливковые деревья? — спросил он.
— Эко хватился! Около Монтелимара, — засмеялся шофер. — Что ж ты забыл с ними попрощаться!
По мере того как бежали часы за часами и километры за километрами, Мило почувствовал какую-то непонятную подавленность. Мир был слишком велик и разнообразен, слишком многое надо было увидеть! Юному путешественнику казалось, будто каждое встреченное им живое существо, каждый увиденный им пейзаж ускользает от него в тот самый момент, когда он настигает их. «Я бы с превеликим удовольствием пробежался по этой вьющейся вдоль холма тропинке», — огорченно думал он. А тропинка-то и холм уже были далеко позади… «Я бы с радостью присоединился к этим хохочущим и распевающим песни велосипедистам, мимо которых мы проезжаем…» А велосипедистов-то и след простыл… «Я бы пожил в этом большом доме позади луга, где важно расхаживают белые куры и цветут яблони. А эта девчоночка, что шьет, сидя у дверей, вполне могла бы быть моей сестрой…»
Он попытался объяснить своему спутнику, что именно он сейчас испытывает и что ему кажется странным, но шофер так и не понял его.
— Я делаю два рейса в неделю, а вся эта ерундистика меня совсем не касается.
«На его месте, — подумал Мило, — я бы подметил на дороге немало приятных мест и постарался бы их изучить получше…»
Под непрерывным дождем они проехали Лион и его пригороды, минуя центр города.
— Здесь, — объяснил шофер, когда, проезжая мимо километрового столба, Мило прочитал вслух «Вильфранш», — здесь мы съезжаем с дороги номер семь и едем по дороге номер шесть. Она прямая и идет почти параллельно седьмой. Ночью, в Фонтенбло, мы опять выедем на дорогу номер семь.
В Масоне небо прояснилось, а у Шалона-на-Соне совсем стало чистым.
Время от времени Мило, не выспавшийся в прошлую ночь, клевал носом. Шофер неожиданным вопросом разбудил мальчика:
— Скажи-ка, приятель, чем ты занимался на корабле, когда плавал юнгой?
— Чего?.. — забормотал проснувшийся Мило. — А… когда плавал юнгой?.. О, дел хватало… Я сидел у капитанского мостика и ждал распоряжений… Капитан, например, приказывал мне: «Иди найди такого-то», или: «Пойди скажи такому-то, чтоб он немного натянул шкот кливера», или: «Пойди принеси мне бутылку пива из камбуза». Утром я драил палубу, начищал медяшки и помогал коку: качал воду, чистил овощи. За это он давал мне яблоко или апельсин.
В половине восьмого вечера, после Авалона, наши путешественники перекусили на скорую руку в деревушке Зермитцель, позолоченной заходящим солнцем.
Они сидели под большим тополем у самого трактира. На соседней стене четко выделялись лилии, кусты бузины, жасмина, и воздух, казалось, был напоен их ароматом. И Мило вновь остро ощутил нагрянувшую весну. Но только уже северную… Впрочем, она была совсем не хуже южной…
Немного позже прекрасные долины Кюры и Ивонны напомнили ему фруктовые сады и цветущие пастбища Нормандии. Но надвигалась ночь, а с нею и сон. Между Оксером и Жуаньи мальчик замолчал: забившись в уголок, он крепко спал, и добряк шофер не стал его будить.
ГЛАВА LXXIII
Ночью, сквозь сон, Мило услышал, как ему говорят, чтоб он лег на сиденье. Потом почувствовал, что его кладут на что-то мягкое и накрывают одеялом.
Он и в самом деле сладко проспал всю ночь на сиденье грузовика и проснулся только тогда, когда кто-то тряхнул его за плечо и крикнул:
— Эй, мальчонка!
На дворе уже было светло. Их грузовик стоял в гараже между двумя такими же машинами. Незнакомец, заметив растерянность Мило, рассмеялся и объяснил:
— Ты приехал сюда в половине второго ночи вместе с Кантрелем — тем самым шофером, который вел машину. Чем будить тебя и тащить в гостиницу, мы решили, что тебе лучше поспать здесь. Я ночной сторож в гараже. Сейчас уже семь часов, и мне нужно уходить, а в половине восьмого придут служащие сортировать посылки. Так что лучше, чтоб они не видели тебя в машине, понял?
Окончательно проснувшись, Мило проворно выпрыгнул из машины.
— Твой чемодан и пальто в конторе, — продолжал сторож. — Кантрель сказал, что тебе нужно на руанский поезд и что ты совсем не знаешь Парижа. Тебе надо попасть на Сен-Лазарский вокзал, а сейчас ты находишься на авеню Доменсиль, как раз рядом с Лионским вокзалом. На этом вокзале ты и сядешь на автобус.
— А где же Кантрель? — спросил Мило.
— У себя дома, приятель. Он доверил тебя мне, а сам пошел на боковую.
— Я хотел бы попрощаться с ним и поблагодарить его!
— Будет сделано! Я передам ему твои пожелания послезавтра, когда он поедет в Марсель.
Мило быстро умылся под умывальником в гараже, пригласил сторожа в соседний бар и выпил там вместе с ним кофе с двумя булочками.
Потом, торопливо записав адрес: «Доставка срочных грузов Париж — Марсель» и фамилию Кантреля, он распрощался со сторожем, без труда добрался до Лионского вокзала, через минуту отыскал стоящий автобус «Лионский вокзал — Сен-Лазарский вокзал» и устроился на сиденье, поставив чемодан на колени. Автобус тронулся… Улыбающийся утренний Париж, который он лишь мельком увидел из окна автобуса, показался ему полным очарования и величия. На площади Бастилии он с радостью узнал Июльскую колонну, которую раньше видел на картинке в учебнике по истории Франции.
Перегон от Больших бульваров до Оперы оказался таким длинным, что он дважды осведомлялся у соседей, не проехал ли он вокзал. В этот час, когда парижане спешили на работу, автобус был битком набит, и Мило, притиснутый в угол сиденья, жадно осматривал все окружающее. Ему хотелось и побыстрее добраться до Руана, и вместе с тем провести несколько часов в Париже.
«Все зависит от железной дороги, — наконец решил он. — Я сяду в первый же поезд на Руан».
На вокзале он сразу побежал брать билет, который стоил двадцать семь франков семьдесят пять су, и узнал, что экспресс на Руан отходит в восемь тридцать. А сейчас было уже восемь двадцать!
Мило кинулся на перрон и едва успел вскочить в вагон. Уже сидя в вагоне, он клял себя, что не спросил, когда идет следующий поезд.
«Мне бы надо посмотреть Эйфелеву башню и заглянуть в Ботанический сад», — огорчался Мило. Но, подумав, решил: пожалуй, даже и хорошо, что он уехал сразу. Во-первых, Эйфелева башня была, наверно, очень далеко от вокзала, потому что он что-то ее не заметил, хотя она и высотою в триста метров. Ну, а потом… нечего ему расхаживать по Парижу руки в брюки… Интересно, как его примут Бланше в Руане? Конечно, Полетта писала ему, что отец охотно возьмет его учеником в типографию, но, может, она просто напутала, неправильно поняла отца? И чем ближе был Руан, тем больше росли его страхи и опасения.
В половине одиннадцатого поезд остановился на Руанском вокзале. Мило решил сдать чемодан в камеру хранения. Он считал, что неловко вваливаться к Бланше с вещами, словно навязываясь. Кстати, жили они почти рядом. Он, конечно, снимет себе под боком какую-нибудь комнатушку!
Дом и типография Бланше находились в квартале Старого рынка. Дверь их конторы выходила прямо на улицу, а рядом — ворота. Пройдя через ворота, сразу попадаешь в большой двор, украшенный цветником. Сама типография занимала застекленное здание слева и сообщалась прямым ходом с конторой.
Квартира Бланше, до которой надо было добираться по лестнице, идущей справа под сводом, располагалась на втором этаже и выходила окнами и на двор и на улицу.
Подойдя к дому, Мило остановился. Надо же хоть немножко успокоиться! И куда идти сперва? В контору, где сидит мадам Бланше, или через двор прямо в типографию, к мосье Бланше? И что надо сказать, когда войдешь?..
Но вдруг хорошо знакомый звонкий голос, в котором зазвучало радостное изумление, прервал его мучительное раздумье: