— Если хочешь, я могу рассказать тебе подробнее, — предложил Мило.
— Не нужно, — возразила Полетта. — Для меня вполне достаточно и того, что я уже знаю. А все остальное я хочу придумать сама.
Мило устроился неподалеку от девочки и написал два длиннющих письма отцу и тетушке Ирме, убеждая их не тревожиться за него — ведь теперь все в полном порядке! Потом в почтовой открытке с видом Руана, которую дала ему Полетта, он поблагодарил шофера Кантреля.
Около шести, забежав на минутку в типографию, Мило отправился к Пьеру, который вместе с родителями жил около набережной, в том самом квартале, где раньше жил и Мило. Он должен был непременно навестить их. Когда он пришел, Пьер уже заканчивал домашнее задание, а его отец, служащий «Компании речного пароходства», только что пришел с работы.
Встретили они Мило с искренней радостью, и мальчику пришлось рассказать еще раз о его жизни в Шато-Ренаре и отъезде. Затем оба друга отправились на обед к Бланше. Пьер, спокойный, мягкий и старательный паренек, очень обрадовался возвращению друга и, шагая рядом, все поглядывал на него с улыбкой. Он сообщил Мило, что на следующий год займется гравировкой и литографией, а потом дядя возьмет его в свою типографию.
ГЛАВА LXXVI
Типография Бланше, самая крупная в городе, была всегда завалена заказами. В ней печатались самые разнообразные вещи: прейскуранты, карты, заголовки частных и официальных бланков, каталоги, брошюры, афиши, извещения. Образцы этих оттисков были выставлены в витринах конторы рядом с образцами бумаги.
В типографии работали трое рабочих, к которым нередко — из любви к искусству, а отнюдь не по необходимости — присоединялся и сам хозяин. Мило был знаком с ними: один из них — Бутэн, двадцатипятилетний весельчак, частенько паясничавший, чтоб позабавить Полетту, второй — Лефевр, пухлый коротышка, одетый в черную блузу и вечно насвистывавший какой-нибудь мотивчик в свои густые каштановые усы, и наконец — папаша Даэн с седой окладистой бородой, своего рода старейшина типографии, тонкий знаток литографии и типографского дела, бессменный и надежный заместитель Бланше.
Папаша Даэн любил детей, и именно он научил когда-то Пьера и Мило азбучным типографским истинам. Теперь он усадил новичка рядом с собой, перед хорошо освещенной наборной кассой, у самого окна. На столе у Мило лежали наборная верстатка, разные пинцеты, и с первого же дня он запомнил, где находятся все инструменты, необходимые для работы.
Посередине цеха лежала мраморная доска, на которой складывали и аккуратно завязывали пакеты с набором; там же стоял обрезальный станок — своеобразные ножницы, прикрепленные к столу, с помощью которых можно было обрезать на нужную длину небольшие полосы свинца, именующиеся шпонами. Стоял также и печатный ножной станок «Минерва», применяющийся для печати тиражей малого формата. В соседнем цеху высились литографский станок и две большие печатные машины с электромоторами.
Через пять дней Мило признался Пьеру, что на работе он чувствует себя превосходно и еще ни минуты не скучал.
Утром, спустившись в контору, Мило приводил все в порядок, аккуратно раскладывал по местам конверты с выполненными заказами, за которыми должны были прийти, а потом, важный, словно папа римский, устраивался за небольшим прилавком. Он получал деньги с заказчиков, возвращал им сдачу, выписывал квитанции и брал у них гербовые марки. Он старался как можно роже беспокоить мосье Бланше, а когда, случалось, вызванный хозяин опаздывал, Мило принимался показывать заказчику образцы заголовков и шрифтов.
Полетта, составившая компанию и помогавшая ему в первые дни, вдохнула в него чувство уверенности. Принимая заказчиков, она как бы превращалась в одну из серьезных девчонок-фантазерок, которые играют в продавщиц. Впрочем, разговоры с клиентами в самом деле являлись для нее своеобразной забавой.
— Что вы скажете, мосье, — говорила она, — о голубом оттиске, на прекрасной веленевой бумаге, сделанной под японскую? Я вам сейчас покажу образец, который предпочла бы я на вашем месте…
Показывавшийся в проеме двери отец, слушая забавную болтовню дочери, обменивался добродушной улыбкой с клиентом и вмешивался только тогда, когда уже назначали цену. Но бывало, что вкусы заказчика совпадали со вкусами Полетты.
Чете Бланше очень понравился Мило. Они знали его давно, но впервые им представился случай проверить на деле его предупредительность, прилежание, стремление к чистоте и порядку.
В цеху Мило хотел все знать, все понять, гордился любой работой, которую ему поручали, и засыпал вопросами папашу Даэна, охотно поддерживавшего в нем неугасимый огонек любознательности.
Прежде всего ему пришлось запоминать соответствующие места всех букв, всех знаков в наборной кассе, где для них имелось целых сто тринадцать ячеек! Ведь кроме заглавных и обычных букв, были буквы с ударениями, были различные лигатуры, были знаки препинания и шпации разной ширины, которые вставляются между словами!
Чтобы побыстрее запомнить, Мило наклеил на верхнее ребро каждой ячейки маленькие этикетки, показывающие, какая буква или какой знак лежит в ячейке.
Незадолго до приезда Мило в типографии отпечатали брошюру о двух старинных руанских отраслях промышленности: о производстве фарфора и об окраске хлопчатобумажной ткани. Почти весь набор брошюры еще лежал на мраморной плите, завязанный в пачки. Теперь нужно было его рассыпать и разложить литеры в наборную кассу, но сначала вычистить их бензином.
Папаша Даэн научил Мило ловко вынимать по четыре или по пяти строк из матрицы, с тем чтобы потом каждую литеру положить в нужное гнездо. Мило увлекся этой работой, читая перевернутые в наборе слова. Потом вынимал буквы одну за другой и аккуратно клал в соответствующее гнездо, стараясь ничего не перепутать.
— Ну как, сынок? Дело идет? — время от времени спрашивал его папаша Даэн.
Да, все шло прекрасно! Мило, ушедший с головой в работу, не замечал, как бегут часы и минуты. Он уже накрепко запомнил места гнезд, и теперь ему не надо было их отыскивать. И вот он с гордостью убедился, что впервые в жизни он готов посвятить этой работе долгие и долгие часы, не испытывая при этом ни усталости, ни желания избежать ее.
«Я могу трудиться с таким же удовольствием, что и Фиорини, — думал он, и это доказывает, что профессия наборщика ничуть не хуже, чем профессия часовщика».
ГЛАВА LXXVII
Прошло несколько недель. Мило научился набирать. Правда, набирал он не очень быстро, зато без ошибок. Поэтому ему стали поручать работу наборщика.
Мосье Бланше позволил ему попечатать на «Минерве», и в один прекрасный день Мило вместе с ним, проделав всю нужную работу с начала до конца, отпечатал пригласительные билеты в два цвета, в которых применялись самые разнообразные шрифты и множество виньеток.
По четвергам в типографию приходил Пьер. Сидя рядом с Мило, он принимался набирать какую-нибудь короткую заметку и всегда пользовался советами друга, которые тот почерпнул когда-то у папаши Даэна.
В пять часов друзья отправлялись на прогулку. Стоял июнь, и поэтому Бланше обедали теперь не раньше восьми. У Пьера был велосипед, а мосье Бланше давал Мило свой. До чего же было приятно прокатиться под вечер по окрестным полям!
— Жалко, что приходится оставлять Полетту одну, — как-то раз признался Мило. — Хоть она и говорит, что это ее совсем не трогает и даже желает нам счастливой поездки, я же вижу, что ей становится не по себе.
— Конечно, — вздохнул Пьер. — Но нельзя же каждый день сидеть с ней в саду Школы изящных искусств!
Сад этот был одно из редких мест, куда Полетта могла добраться пешком. Она ежедневно приходила сюда на часок-другой вместе со старой нянькой Селиной или с матерью. Мило, освободившись в типографии, частенько заглядывал к ней в сад. Они играли в шашки или поочередно читали вслух книжку, которую недавно подарил Полетте отец. Называлась она «Джунгли». Это была захватывающая история об индийском мальчике Маугли, которого вырастили волки и который жил среди диких зверей.
И все-таки Мило страшно хотелось найти какой-нибудь способ Отвезти Полетту на лоно природы. Когда-то отец купил для дочери одно из обыкновенных инвалидных кресел-колясок, но этот «экипаж» не имел ни малейшего успеха. После нескольких выездов на набережную коляску поставили в сарай и забыли об ее существовании: когда Полетту везли на ней, она испытывала чувство горечи, ибо привлекала куда больше сострадательных взглядов, чем обычно, и в эти минуты чувствовала себя еще беспомощней, чем на самом деле.
По воскресеньям вся семья отправлялась на маленькую загородную дачу. Полетту привозили на такси, но дальше дачного сада она все равно никуда не могла пойти.
«Если бы я был богачом, — размышлял Мило, — я бы купил ей мотоцикл с коляской. В коляске никто бы и не заметил, что она калека, и я бы возил ее куда заблагорассудится».
Однажды, неся корректурные оттиски заказчику, Мило заглянул к продавцу велосипедов и увидел среди сдаваемых напрокат машин весьма своеобразный велосипед с люлькой, причем люлька искусно была заменена плетеным креслом. Долго он рассматривал эту странную машину, сделанную как бы нарочно для Полетты. Потом с бьющимся сердцем осведомился у торговца о цене и узнал, что «трехколесный гуляка» — так его окрестил владелец — продается за четыреста франков, а напрокат — пять франков в час. Мило попросил разрешения опробовать велосипед. Седло для него было немножко высоковато, но его можно было опустить. Он почувствовал, что «гуляка» намного легче на ходу и лучше управляется, чем трехколесный велосипед мясника, на котором ему однажды довелось прокатиться.
— Завтра я возьму его напрокат на два часа: с пяти до семи, — сказал он торговцу. — Вы не забудете? Может, расплатиться сейчас?
— Сейчас не надо, а то вдруг найдется покупатель. Конечно, это маловероятно, но, в конце концов, ничего не знаешь заранее!
В тот же вечер Мило зашел к Пьеру и поведал ему о своем открытии: завтра, в среду, они поедут на прогулку вместе с Полеттой, а уроки Пьер сделает в четверг утром. «Гуляку» вести они будут поочередно.