— За прокат расплачусь сам, — заявил Мило.
— Давай пополам, — предложил Пьер, — один час ты, другой — я.
На следующий день за завтраком Мило с таинственным видом объявил, что приготовил для Полетты приятную неожиданность, и попросил ее не ходить в сад или, во всяком случае, быть дома в пять часов.
Девочка, сгорая от любопытства, набросилась на Мило с вопросами и попыталась проникнуть в тайну.
— До пяти часов ты ничего не узнаешь, — твердо ответил Мило.
Только один мосье Бланше был в курсе дела, ибо Мило не хотел везти Полетту без разрешения отца.
Мосье Бланше тронула забота мальчика, и он сам заинтересовался этой находкой. Из осторожности он решил сопровождать детей во время прогулки, благо его велосипед оказался свободным.
В начале шестого Мило вместе с Пьером лихо подкатил к дому и побежал за Полеттой, а супруги Бланше, стоя у двери конторы, любовались удобным маленьким плетеным креслом.
— Мадемуазель Полетта, потрудитесь надеть шляпку и спуститься вниз, дабы совершить прогулку на велосипеде вместе с нами! Экипаж ждет вас!
Озадаченная Полетта взглянула в окно и вне себя от радости запрыгала:
— Селина, идите сюда! Вот так неожиданность! Дайте мне скорее шляпку!
Прогулка была просто удивительной!
Раньше, когда Полетта под руку с Селиной с трудом ковыляла в сад, опираясь на палку с резиновым наконечником, во взглядах проходивших мимо детей так и угадывалось: «Бедная девочка!» А сейчас она видела, с какой завистью смотрели на нее дети. «Вот счастливая!» — наверно, думали они.
Впервые в жизни она не чувствовала оскорбительного сострадания, объектом которого была до сих пор. Поэтому-то она и испытывала теперь ощущение какого-то странного радостного опьянения. Она улыбалась всем попадавшимся на пути детям, и ей хотелось усадить в это удивительное кресло даже тех, у которых были стройные, проворные ноги!
Мило, Пьер и мосье Бланше по очереди вели «гуляку». Они проехались по красивой дороге, которая вилась по правому берегу Сены, а потом, выпив лимонада в павильончике у реки, вернулись обратно через лес Румар. Мосье Бланше хотел сам расплатиться за прокат, но оба мальчика воспротивились: это ведь была их находка!
— Ну хорошо, — согласился печатник, — не буду вас огорчать — это ведь ваш подарок Полетте, но зато я куплю пирог к обеду и Пьер отобедает вместе с нами.
В этот вечер сердца у всех так и бились от радости, глядя на сияющую Полетту.
Когда Мило уже собрался подняться в свою комнату, мадам Бланше вдруг обвила его голову руками, ласково посмотрела на него и поцеловала.
На другой день мосье Бланше купил «трехколесного гуляку».
ГЛАВА LXXVIII
Мило верстал страницу каталога книжного магазина. В каталоге перечислялись работы, объединенные под рубрикой «История, социология».
Список читать было легко, потому что отпечатан он был на машинке. Каждой книге посвящены две или три строки. Впереди крупными буквами шло имя автора, потом стояло тире и, наконец, курсивом начертано название работы. Внизу излагалось краткое содержание работы и указывалась цена.
В тексте Мило встретил много незнакомых слов, о значении которых он то и дело расспрашивал папашу Даэна. Тот никогда не отказывался объяснить, а если Мило не очень-то понимал значение какого-нибудь термина, он всегда приводил подходящие примеры.
— Вы все знаете! — восхитился мальчик. — Вы, должно быть, долго учились?
— Очень долго, — ухмыльнулся старый печатник, — так долго, что и сейчас еще не кончил. Я учился не только в школе, как ты. Ведь полученное в школе образование напоминает драгоценный стебелек растения, который надо заботливо выращивать. Есть люди, которые забывают о нем, и он скоро погибает, но есть и другие, которые ухаживают за ним, и с годами он превращается в густое, раскидистое дерево. Я поступал так же, как и ты. В твоем возрасте я выбирал незнакомые слова, значение которых хотел знать, с ходу записывал их прямо на работе и, если не находил в своем карманном словарике, вечером шел в муниципальную библиотеку, чтоб покопаться в больших словарях и выяснить значение этих слов. Одно слово цепляется за другое. Все это открыло передо мной удивительные горизонты и заставило меня прочитать множество книг. Я и сейчас отыскиваю нужные мне книги. Вполне понятно, со временем я стал учиться по определенной методе. Конечно, я не знаю всего того, что хотелось бы знать, но, во всяком случае, знаю немало.
— Я сделаю так же, как и вы, — порывисто заявил Мило. — Но у меня нет даже карманного словарика. Он дорого стоит?
Но папаша Даэн не успел ответить, потому что в цех ввалился какой-то незнакомый рабочий и громко спросил:
— Товарищ Даэн?
— Да, это я, — отозвался старик.
— Здравствуйте, товарищ, — сказал незнакомец. — Я член нашего профсоюза и хотел бы получить от вас небольшую справку.
Несколько минут они о чем-то вполголоса совещались, и, вероятно, для «справки» потребовалось мало времени, ибо папаша Даэн скоро проводил рабочего до коридора и на прощание крикнул:
— Приходите сегодня вечером в профсоюзную библиотеку, я буду там и сам подберу вам все, что нужно. До свиданья!
Нередко случалось, что к папаше Даэну приходили за советом совсем незнакомые рабочие, и Мило всегда интересовало: почему и для чего? Когда рабочий ушел, мальчик не удержался и спросил у старого мастера:
— Кто же вам посылает, мосье Даэн, всех этих людей, которые просят вас о разных вещах? И почему они называют вас «товарищ», хотя и не знакомы с вами?
— Ты знаешь, что такое профсоюз?
— Что-то слыхал…
— Это союз, который объединяет работников одной профессии, ну, а я — секретарь профсоюза печатников здесь, в Руане. Поэтому все печатники, которые нуждаются в помощи или в каких-нибудь профессиональных сведениях, обращаются ко мне и называют меня «товарищ». Вот, например, приходит ко мне безработный, просит ссуду в кассе взаимопомощи и интересуется, где можно подешевле снять комнату; в другой раз является печатник и уведомляет меня, что его хозяин не платит отчислений в профсоюз; бывает и так, что заходит какой-нибудь рабочий, решивший досконально изучить свое ремесло, и просит указать, где можно достать нужный учебник. Вот смотри: тот, что сейчас заходил, намеревается выступить за обедом, где соберутся все рабочие его цеха. Ему хочется рассказать им об истории возникновения рабочих группировок со времен старых корпораций ремесленников до нынешних профсоюзов, помянув по ходу дела и товарищества.
— Те самые, что были распространены во Франции? — спросил Мило.
— Да… В общем, ему нужно знать, как и когда корпорации превратились в профсоюзы. Я сказал ему, что книги по этому вопросу он отыщет в профсоюзной библиотеке.
— А ученики тоже могут вступать в профсоюз? — спросил Мило.
— Нет, но профсоюз заботится и о них. После переговоров с хозяевами мы установили права и обязанности учеников, а также и условия их обучения.
В тот момент мосье Бланше, молча слушавший объяснения папаши Даэна, вмешался в разговор:
— Совершенно верно, эти условия фиксируются в контракте и везде одинаковы. Ты здесь, Мило, только ученик-любитель, не больше, но если ты решишь посвятить себя типографскому делу, то твой отец и я должны будем подписать контракт, дающий тебе право на небольшой заработок и обязывающий тебя проработать в моей типографии четыре года…
И Мило вдруг огорчился, что он всего-навсего только «ученик-любитель». Ну, а о «небольшом заработке» он даже и не вспомнил.
ГЛАВА LXXIX
В конце июля в одно прекрасное воскресное утро Мило стоял на перроне вокзала и ждал поезда, на котором должен был приехать его отец.
Вполне понятно, что со времени захода «Выносливого» в Касабланку Луи Коттино регулярно переписывался с сыном и с мосье Бланше. Моряк знал, что в Руане Мило живется намного лучше, чем в любом другом месте. Кстати, Кассиньоль честно подтвердил тетушке Ирме, что, к великому его огорчению, «мальчики не поладили» и что Адриан несколько раз зло подшучивал над Мило. Фермер только упрекал Мило в его неожиданном отъезде, «этом необдуманном поступке», и переслал тетушке Ирме причитающиеся Мило пятьдесят франков.
Мило, узнав об этом через отца, написал Кассиньолю и постарался объяснить ему, что уехал он только из-за Адриана, но тем не менее сохраняет приятные воспоминания о Марсигане.
Поезд подкатил к перрону. Это был тот же самый экспресс, на котором приехал из Парижа Мило, ибо моряку, возвращавшемуся из Бордо, тоже пришлось проезжать через столицу.
— Папа! — закричал Мило, увидев отца у двери вагона.
Отец и сын обнялись и расцеловались.
— Да ты еще подрос, сынок! — заметил отец, поставив свои чемоданы на перрон и осмотрев сына.
— А у тебя, папа, шикарный вид!
Действительно, Луи Коттино был одет в новый красивый костюм цвета морской волны, а на голове красовалась фуражка из тонкого сукна такого же цвета.
— Ну конечно, не такой, как у тебя! Ничего, и тебя оденем заново. Это сделать нетрудно — деньги у меня есть!
Коттино подхватил свои два чемодана, Мило — несколько свертков, и они вышли из здания вокзала. Взяв такси, оба поехали в маленькую гостиницу, в которой, по обыкновению, моряк останавливался во время наездов в Руан.
Прежде чем отправиться на званый завтрак к Бланше, Коттино привел себя в порядок и рассказал Мило о «Выносливом». Он был искренне рад, что попал на это великолепное судно. Капитан ценит его и сразу же после рейса в Норвегию назначил боцманом. Поскольку судно простоит целый месяц в Пойяке, Коттино получил трехнедельный отпуск, и теперь проведет его в Руане.
— А потом? — спросил Мило.
— Потом вернусь на «Выносливый»…
— А как же я, папа?
— Ты?.. Хм… Посмотрим, Мило… Я ведь только что приехал, и давай лучше порадуемся, что мы снова вместе… А сейчас посмотрим подарки, которые я привез: вот тебе и Пьеру — марокканские кошельки, для мосье Бланше и твоих марсельских друзей — бумажники, а для мадам Бланше — выгравированный медный поднос и, наконец, пять метров превосходного муслина, который идет у арабских женщин на платья или на покрывала. Твоя тетушка посоветовала взять его для Полетты.