— А ты не думаешь, что это немного слишком — принимать ванну посреди бела дня?
Милочка Мэгги увидела, как Денни дернул головой и уставился на нее.
— Ешьте оба, пока не остыло.
Они ели в молчании, когда в замочную скважину прогудел низкий голос:
— Ты там в порядке?
Денни испугался, а Пэт выронил вилку.
— Это дама сверху пришла проверить Денни, — прошептала Милочка Мэгги. И добавила громко: — Спасибо, миссис Хили, но мы еще не ушли.
— Простите, — ответил голос.
«Значит, она обо всем договорилась! Она обо всем договорилась, и, значит, я должен буду куда-нибудь пойти. Но куда, — в отчаянии думал Пэт, — куда же мне идти-то?»
Милочка Мэгги подкупила Денни помочь ей вымыть посуду, дав ему пять центов на стеклянный шарик. Пэт пошел к себе в комнату переодеться из форменной одежды в воскресный костюм. Милочка Мэгги пошла к себе в комнату навести красоту. Покончив с посудой, Денни уселся на кухне делать домашнюю работу. Хотя это была не вполне домашняя работа — на пасхальной неделе в школе занятий не было. Это было «повторение», один рисунок пастелью в день, чтобы у детей оставалось меньше времени на шалости.
Милочка Мэгги с отцом одновременно вышли из своих комнат и пошли в гостиную. Он сел у одного окна, она — у другого.
— Мы все-таки вступаем в войну, — повторил Пэт.
— Папа, ты это уже говорил.
— Такую важную вещь не повредит сказать дважды.
— Ты прав.
Пэт читал газету, а Милочка Мэгги смотрела, не идет ли Клод. Она начала нервничать.
— Папа, если ты идешь, то иди.
— Пойду, когда буду готов.
— Послушай, папа, я попросила квартиросъемщицу присмотреть за Денни. Это значит, что я потеряла возможность потребовать с нее долг за квартиру. Поэтому, раз цена уже уплачена, пользуйся. Я хочу, чтобы ты вышел развлечься. Я обо всем договорилась.
«Конечно, она хочет, чтобы я убрался, — подумал Пэт, — чтобы она могла принять его здесь». Вслух же он сказал:
— А ну-ка, не смей выпроваживать меня из собственного дома. Сначала я посмотрю, что за чудак за тобой припрется.
Милочка Мэгги этого и боялась. Отец не должен был встретиться с Клодом. Это было исключено! Отец оскорбит его, выгонит прочь, и она больше никогда его не увидит! До восьми оставалась четверть часа. Милочка Мэгги лихорадочно соображала, что делать. Она пошла на кухню поговорить с Денни.
— Денни, если ты хочешь купить шарик прямо сейчас, то я пройдусь с тобой до угла.
Мальчик был не против. Увидев, как они вместе выходят из дома, Пэт вздохнул с облегчением. «Брата с собой взяла. Значит, ничего у нее с тем парнем серьезного нету. Во всяком случае, обжиматься не будут. Не при мальчишке же».
Пэт расслабился. Он стянул тесные ботинки и натиравший шею целлулоидный воротничок, вытащил из петельки латунную пуговицу, от которой у него на кадыке успел остаться зеленый кружок.
«Если у мужчины, — сказал он себе, с наслаждением потягиваясь, — есть чистый приличный дом, а он проводит вечера в поисках развлечений, то он дурак. Ей-богу».
А потом Денни вернулся.
— Где твоя сестра?
— Не знаю.
— Она ушла с мужчиной?
— Не знаю.
— А что ты знаешь?
— Я знаю, что она сходила со мной купить шарик, а потом сказала, чтобы я шел домой, потому что ты вечером никуда не идешь и тебе будет одиноко.
— Значит, она думает, что я никуда не иду, а?
Пэт застегнул жилет и с тяжким вздохом влез обратно в ботинки. Тускнеющая пуговица вернулась на место за компанию с тугим воротником и галстуком. Он потянулся за шляпой.
— Я тут один останусь, — сказал Денни.
— Я об этом позабочусь. — Пэт вышел в коридор и рявкнул вверх: — Эй, там!
Миссис Хили открыла дверь и крикнула вниз:
— Приличных людей так не зовут.
— Не забудьте присмотреть за моим сыном, как вам сказала моя дочь.
— Сами смотрите за своим сыном, — последовал ответ.
— Да? Тогда, чтобы завтра утром у меня была квартплата.
— Да? А иди ты к черту, — квартирантка с грохотом захлопнула дверь.
Пэт дошел до бара, довольный собой. «Это собьет с нее спесь», — самоуверенно заявил он себе.
Денни не боялся оставаться один дома. Просто ему это не нравилось. Он вышел наружу и сел на крыльцо. Он убеждал себя, что ему не одиноко, и все же ему хотелось, чтобы на улицу вышел какой-нибудь мальчик, чтобы обсудить с ним его новый шарик. Мимо прошла женщина, которая спросила его:
— В каком ты классе?
— В первом «Б», — ответил он.
— Здорово, — сказала та и пошла дальше.
Денни не был склонен к самокопанию, но он не мог удержаться от мысли, что не понимает, почему люди всегда спрашивают его, в каком он классе, а сестра с отцом все время спрашивают, как дела в школе и сделал ли он домашнюю работу. Почему все считают, что у него в жизни нет ничего, кроме школы?
Пэт угрюмо наблюдал, как бармен смахивает пену с заказанной им маленькой кружки пива. И с места в карьер начал жаловаться на жизнь:
— Растишь дочь. Работаешь как вол. Обделяешь себя, чтобы у нее был достаток. И она вырастает. И только-только думаешь, что она станет тебе помогать — вернет родителю долг — и что же? Она теряет голову от первого встречного дурня.
— Так всегда и бывает, — ответил бармен, ритуально протирая стойку.
— И это все, что ты можешь сказать?
— А что ты хочешь за свои пять центов? Геттисбергскую речь[35]?
— Чтоб ты знал, я эти пять центов заработал, а теперь трачу на твое пиво.
— Ну, тогда на следующей неделе тебе лучше заработать на него десять. А то и пятнадцать. С войной пиво подорожает.
— С войной или без войны, за пятнадцать центов я лучше обойдусь без пива.
— Тебе и так скоро без него придется обходиться, хочешь ты того или нет. Со дня на день введут сухой закон, и пиши пропало.
Единственный посетитель у стойки вступил в разговор:
— Как по мне, так это чертово безобразие, вот что это такое.
— Тебя забыли спросить, — огрызнулся Пэт, пытаясь испепелить непрошеного собеседника взглядом. Но тот сидел на другом конце стойки, а освещение было тусклым. За неимением взгляда, Пэт повысил голос: — Уж кто-кто, а ты сегодня точно записался в добровольцы, а?
— Я-то? — отозвался незнакомец. — Так мне уж пятьдесят два стукнуло, бог не даст соврать.
— А кто тебя спрашивал про возраст?
— Никто.
— Это кого ты назвал «никем»? — Пэт изо всех сил нарывался на драку.
— Никого.
— Ну так и заткнись.
«Я где-то его уже видел», — размышлял незнакомец, уставившись в кружку с пивом.
Шагая домой, Пэт не мог избавиться от того же ощущения. «Я точно его где-то уже видел. Но где?»
Денни увидел, как отец вышел из-за угла. Он тут же рванул в дом и принялся перерисовывать заданный рисунок, чтобы не пришлось тут же отправляться спать.
Клод с Милочкой Мэгги шли, держась за руки.
— Я так расстроен, что мне не удалось познакомиться с твоим отцом.
— Я подумала, что сейчас неподходящее время…
— Понятно, — тон у Клода был обиженный.
— Дело в том, что он не привык к тому, что я… я…
— Что я… что мы с тобой… — Клод не закончил предложения, потому что, к его великому удивлению, Милочка Мэгги густо покраснела. — Ты ничего мне не рассказала про своего отца, кроме того, что он родился в Килкенни.
— Я мало знаю про его детство. И вчера вечером я и так слишком много говорила.
— Вовсе нет! Это был замечательный рассказ — до последнего слова. Мне бы хотелось выслушать его заново. Понимаешь, у меня никогда не было детства с родителями, домом, родственниками, магазинами, дешевыми конфетами и санками зимой. У меня не было ничего из того, что было у тебя.
— Пожалуйста, расскажи про себя, — порывисто попросила Милочка Мэгги. — Мне хочется узнать о тебе побольше.
— Нечего рассказывать — и знать нечего, — резко ответил Клод.
— Извини, — смиренно произнесла она.
Лицо Клода просветлело, и он улыбнулся.
— О, когда-нибудь, когда мы состаримся и будем сидеть у камина, а за окном будет идти снег, я все тебе расскажу.
— Я подожду, — застенчиво ответила Милочка Мэгги.
Клод странно на нее посмотрел. Чуть помолчав, он заговорил снова:
— А до тех пор я возьму себе твое детство: весь твой Бруклин, подруг, брата, отца, тетю Лотти… — Внезапно он добавил: — Познакомь меня с ней.
— Она живет далеко, в Восточном Нью-Йорке. Как-нибудь на следующей неделе… Сначала мне нужно послать ей открытку.
— Я не знаю, буду ли еще здесь на следующей неделе.
У Милочки Мэгги упало сердце. «Он все это не всерьез, — с грустью подумала она, — о том, чтобы состариться вместе. Мне нужно постараться перестать верить всему, что он… что мне говорят».
— Может быть, — нерешительно произнесла Милочка Мэгги, — ты хочешь посмотреть на дом, где жил мой дед — и где выросла моя мама?
Клод с готовностью заявил, что это именно то, чего он хочет.
Дом не особенно изменился с тех пор, как Милочка Мэгги была маленькой девочкой. В витрине все так же восседал белый лебедь — теперь уже серый от пыли. Клод представил себе, как этот дом должен был выглядеть в девяностые годы. Его восхитила тонкая кованая решетка двери цоколького этажа и ограды дома.
— Да, точно как у домов в Новом Орлеане.
— Значит, ты и там бывал, — пробормотала себе под нос Милочка Мэгги.
Мастерская сантехников в бывшей конюшне выглядела современнее. Очертания конюшни спрятались за витринами. Во дворе стоял новый грузовик. Вывеску над дверью «Фид и Сын. Сантехнические работы. Круглосуточно» обрамляли электрические лампочки.
Из мастерской вышел парень и направился к ним.
— Полагаю, это «и Сын», — прошептал Клод.
Молодой человек улыбнулся Милочке Мэгги.
— Да? — спросил он ее, прямо как его отец двенадцать лет назад.
Клод ответил. К огорчению Милочки Мэгги, он заговорил с молодым человеком в своей ученой манере: