Клод встал. Пэт сжал руку в кулак, отступил назад, чтобы размахнуться и нанести удар. Клод перехватил кулак Пэта в воздухе и разжал его. Он вложил свою ладонь в ладонь Пэта, словно для рукопожатия, и, прищурившись, принялся медленно сжимать кисть противника. Пэт едва удержался, чтобы не вскрикнуть от боли. Он был уверен, что его рука раздавлена всмятку.
«Матерь Божья. С виду слабак слабаком, а силен, что твой убивец, аспид окаянный».
— Я уже давно и с большим нетерпением ждал нашей встречи, почтенный сэр, — высказался Клод настолько высокопарно, насколько мог.
«Образованный аспид», — про себя поправился Пэт.
— Надеюсь, почтенный сэр, что мы станем друзьями, — Клод отпустил Пэтову руку, предварительно еще раз до хруста ее сжав.
Пэт позволил руке свободно повиснуть и собрал всю силу воли, чтобы не сжать пальцы, дабы убедиться, что с ними все в порядке. При мысли о том, что его назвали почтенным сэром, его бросило в краску. Пэт не считал себя стариком.
— Выпроводи его вон сейчас же! — проорал Пэт дочери.
— Маргарет, пойди переоденься, а я пока познакомлюсь с твоим отцом, — сказал Клод.
На что Милочка Мэгги ответила: «Хорошо». И ушла.
— Присаживайтесь, почтенный сэр.
— Ты командуешь мной в моем собственном доме? — Пэт задохнулся от негодования.
— Садитесь, — устало повторил Клод. — Жизнь слишком коротка, чтобы тратить ее на подобную ерунду. Заканчивайте поединок. Повесьте перчатки на гвоздь. Мы с вашей дочерью собираемся пожениться. Вам лучше ко мне привыкнуть, потому что вам придется мириться с моим присутствием до самой своей смерти.
— Я тебя первым закопаю, — горько съязвил Пэт.
— Может, и так. Но пока суд да дело, давайте держаться по-дружески. Так полезнее для печени.
Пэт почувствовал, как в нем пробуждается интерес. Из этого человека мог выйти достойный противник. Мик-Мак всегда подставлял другую щеку, а Тимми в качестве врага не отличался постоянством. Сначала он мог избить, а потом рыдал от раскаяния. Но этот Клод Бассетт был не таков: Пэт сразу понял, что он будет драться до последнего. Он решил испытать его верным оскорблением.
— А что это ты не в форме, в дезертиры подался?
— Меня оценили со всех сторон, и одно из моих ушей было признано негодным к строевой службе.
— Настоящий мужчина, — уничижительно заявил Пэт, — уже дал бы мне в морду за то, что я назвал его дезертиром.
— И что из того? Почтенный сэр, я надеялся, что мы сможем стать друзьями, ради Маргарет. Но если вам нужен заклятый враг, то я сделаю все возможное, чтобы потешить ваш ирландский сплин.
— Начни уже нормально выражаться, — раздраженно ответил Пэт. — Нечего тут сыпать своими треклятыми учеными словечками!
Клод сунул руки в карманы и вытянул ноги под столом. Он одарил Пэта улыбкой.
— Вам это доставляет удовольствие, не правда ли?
Пэт был настолько сбит с толку этим замечанием, что не нашелся с ответом. Милочка Мэгги вернулась уже одетая и залила кипятком помолотый Клодом кофе. Они перебрасывались обрывками фраз, словно уже много лет жили вместе. Пэту это было невыносимо.
— Раз уж ты оделась, — заявил он дочери, — собирай свои вещи и убирайся. И его с собой захвати.
— Полно, папа, — ответила та с усмешкой, — что именно мне собирать?
— Полно, почтенный сэр, — вступился Клод, — вы же не выставите свою красавицу-дочь за дверь в такую ночь — в самый снегопад.
— Она пусть остается, — проворчал Пэт. — Но, — он повернулся к Милочке Мэгги, — убери этого проходимца из моего дома!
— Из моего дома! — резко возразила Милочка Мэгги. — Мама сказала, что, когда я выйду замуж, ты перепишешь его на меня.
Она подошла к Клоду и положила руку ему на плечо.
— Полно, папа, перестань злиться. Это мой парень, и мне он нужен.
Клод взял руку Милочки Мэгги и прижал к своей щеке.
— Если мы сможем жить дружно, я буду рада. Если не сможем, то мне будет жаль, но я все равно сделаю по-своему. Мне уже исполнилось двадцать один год, и я ничего тебе не должна, папа. Кроме любви. И то только потому, что ты мой отец.
«Боже правый, — с искренним восхищением подумал Пэт, — как разошлась девчонка! В кои-то веки пошла мне наперекор». И тут же почувствовал, что прежняя Милочка Мэгги для него потеряна. Отныне он точно знал, как она к нему относится. Пэт ощутил себя отчаянно одиноким. «Где, — вскричал он про себя, — моя матушка, которая умерла за меня? Моя жена, которая так меня любила? Тимми, который избил меня, но всегда знал, каково мне пришлось? Где та маленькая девочка, которая так крепко держала меня за руку, когда мы с ней шли по улице?» Сердце его рыдало.
— Маргарет, — мягко сказал Клод, — не нужно так грубить отцу.
— Моя дочь может грубить мне столько, сколько ей вздумается, черт побери, — вызывающе заявил Пэт.
Милочка Мэгги подошла к отцу и похлопала его по затылку.
— Ничего, папа. Выпей с нами кофе и иди спать, тебе же завтра на работу. Мы с Клодом немного поболтаем и перекусим, потом он уйдет, а завтра мы сядем все вместе и все обсудим.
Сначала Пэт от кофе отказался. Потом он рассудил, что, в конце концов, кофе — равно как и молоко с сахаром — куплены на его деньги, стало быть, ему очень даже можно его выпить. Он выпил три чашки. Он перебирал в уме, что бы такого сказать, чтобы рассердить Клода, но не Милочку Мэгги. И вдруг нашелся. Ревность? Пэт прокашлялся.
— Милочка Мэгги, дорогая, что там пишет Сын Фид?
— Кто? А, Сынок! Ничего не пишет.
— Это сантехник, — пояснил Пэт Клоду. — У него своя мастерская.
— Вот как? — вежливо откликнулся Клод. И повернулся к Милочке Мэгги: — Ты не сказала, потеряла ли после этого интерес к танцам, или…
«Мне нужно что-нибудь придумать, — лихорадочно соображал Пэт. — Я не могу его отдубасить, потому что он моложе и сильнее. Мне нужно побить его умом. Вышвырнуть его я не могу, она уйдет вместе с ним. Она совершенно на нем помешалась. Да, она уйдет с ним, а он того и добивается. Тогда он получит ее без женитьбы, а ему только того и надо. Ну, я что-нибудь придумаю. Мух легче ловить на мед, чем на уксус», — сделал он смутный вывод.
Пэт встал и почесал ребра.
— Как сказала Милочка Мэгги, я рабочий человек, и мне нужно спать.
Клод поднялся.
— О, мне очень жаль, но я заболтался с Маргарет и…
— Ничего страшного. Всем доброй ночи.
— Доброй ночи, папа, — ответила Милочка Мэгги.
— Доброй ночи, почтенный сэр.
— Доброй ночи, — Пэт помедлил, — почтенный сын. — Он встал в дверях. — Жаль, что я так чутко сплю, — заявил он, многозначительно посмотрев на Клода. И пошел к себе в комнату, оставив кухонную дверь открытой.
Клод подошел к двери и закрыл ее. Потом он вернулся к Милочке Мэгги.
— Как быстро мы сможем пожениться?
Прежде чем ответить, Милочка Мэгги поправила чашку на блюдце.
— Ты знаешь, что я католичка.
— Нет! — воскликнул Клод в притворном удивлении.
— Но я же тебе говорила, — серьезно возразила она.
— Я пошутил.
— Я правда не понимаю…
— Ах, Маргарет, ты знаешь столько всего о стольких вещах и еще о стольких же совсем ничего не знаешь. Еще раз: как быстро мы сможем пожениться?
— Через четыре-пять недель. Мне нужно поговорить с отцом Флинном.
— Ты меня любишь?
— Да.
— Как сильно?
— Безмерно. Я полюбила тебя, как только увидела тогда у дантиста. Когда ты уехал, я все равно тебя любила, хотя и думала, что ты никогда не вернешься. И если бы я вышла за другого, я все равно любила бы тебя где-то в глубине души. Когда ты прислал ту открытку и сказал, чтобы я тебя ждала, я подумала, что все будет в порядке и моя католическая вера не станет препятствием.
— Не принижай свою веру, китаяночка моя. Это великая религия. Но любишь ли ты меня так сильно, чтобы от нее отказаться?
Клод увидел, как задрожала рука Милочки Мэгги на столе. Она убрала ее на колени. Милочка Мэгги опустила голову, и на ее лице отразилась жестокая душевная мука.
«Да посмотри же на себя, — презрительно обратился Клод к самому себе, — ты же бродяга. Лоботряс высшего сорта. Что я могу ей дать? Ничего. Я знаю, как серьезно она относится к своей вере. Мне-то что за дело? У меня-то веры нет. Вот я и прошу ее отказаться от своей. Зачем? Просто чтобы получить ее всю, без остатка? Доказать, что я мужчина?»
Но Клоду нужно было довести начатое до конца.
— Маргарет, ты от нее откажешься?
В ответ — молчание.
— Пожалуйста, ответь, что откажешься. Мне нужно, чтобы ты это сказала.
— Откажусь, — в конце концов выдавила Милочка Мэгги.
— Спасибо, Маргарет. — Пауза. — Но ты это не всерьез, да?
— Нет, — прошептала Милочка Мэгги. И выпалила: — Почему ты заставил меня это сказать? Как мне заставить себя сказать это всерьез? Разве быть католичкой — это преступление?
Милочка Мэгги опустила голову на скрещенные на столе руки и расплакалась. Она плакала навзрыд, и все ее тело тряслось от рыданий. Клод подошел к двери, проверить, плотно ли та закрыта. Ему не хотелось, чтобы отец Милочки Мэгги все это услышал. Потом он вернулся к Милочке Мэгги, поднял ее на ноги и обнял.
— Да я вовсе не хочу, чтобы ты отказывалась от своей веры. Мне только хотелось услышать, как ты скажешь — всего разок, — что ты отказалась бы от нее ради меня.
Милочка Мэгги всхлипнула еще громче.
— Ну же, Маргарет, перестань! Хватит плакать. Ну же, Маргарет! — Он погладил ее по волосам. — Ну же, Маргарет, хватит. Хватит, Мэгги. Милочка Мэгги. Послушай меня! Ты добилась, чтобы я называл тебя Милочка Мэгги. Можешь называть меня Клоди, если тебе так хочется.
Милочка Мэгги покачала головой, продолжая всхлипывать. Клод встряхнул ее.
— Прекрати, дурочка. Разве ты не понимаешь, что я непременно хочу жениться на тебе в католической церкви? И знаешь почему?
Милочка Мэгги перестала всхлипывать и прислушалась.
— Потому что католическая церковь не признает развода. Я хочу, чтобы мой брак был нерушим. После свадьбы ты постепенно поймешь, что я никчемный бездельник, и захочешь со мной развестись. Но не сможешь. И останешься моей навсегда. Так что вытри глаза и скажи, как нам все это устроить.