— Нет, не заходил. Но, помяните мое слово, сегодня ночью за мной пришлет Патрик Деннис Мур. Уже лет десять подряд, когда наступают холода и выпадает снег, ему кажется, что он умирает, и он взывает к Церкви. Что ж, однажды наступит и его час.
Так и вышло! Когда священники ужинали, прибежал соседский мальчишка и сказал, что его прислала Милочка Мэгги, потому что ее отец умирает и просит священника. Бедный отец Фрэнсис вытащил бумагу из непросохших ботинок и с дрожью натянул непросохшее пальто.
Когда отец Фрэнсис с отцом Флинном вышли из дома, пошел снег. «Ах!» — вздохнул про себя отец Флинн. Но вслух ничего не сказал. Милочка Мэгги, бледная и притихшая, встретила их у двери со свечой в руке. Она преклонила колени и проводила их в дом, как положено, и провела наверх в отцовскую комнату. На прикроватном столике уже стояло распятие, свечи и все остальные необходимые предметы.
Как и в другие годы, кровать была застелена свежей простыней, а на лице Пэта виднелись следы засохшей крови от неловких брадобрейных усилий Милочки Мэгги.
Пэт тут же открыл рот.
— Простите меня, отцы мои, за то, что заставил вас прийти в такую погоду.
«И мне бы вполне хватило и одного из вас».
— Но мне недолго осталось на этом свете, и перед уходом я хочу примириться с Господом и Церковью.
— Значит, ты готов, сын мой? — спросил молодой священник того, кто годился ему чуть ли не в деды. И в этом не было ничего абсурдного. Молодой священник приходился старику духовным отцом.
— Страховки на похороны хватит. А в банке есть чуток денег, чтобы оплатить заупокойные мессы и вызволить меня из чистилища, когда меня не станет. — Никто, кроме отца Флинна не заметил, что Пэт сделал ударение на слове «когда».
— Пусть тебя больше не заботят мирские дела, — сказал отец Фрэнсис. — Приготовь дух свой, — он достал из черной кожаной сумки столу[69].
«Он мне поверил!» — в панике подумал Пэт.
Милочка Мэгги заплакала. Отец Флинн тронул ее за руку со словами:
— Пойдем, дитя мое, — и они пошли к выходу.
— Святой отец, куда же вы? — Пэт уже по-настоящему испугался.
— Вниз. Оставляю вас в добрых руках отца Фрэнсиса, сын мой. — Дверь за его дочерью и отцом Флинном закрылась.
Пэт слышал их голоса в коридоре. До него донеслось всхлипывание Милочки Мэгги и приглушенные слова священника: «…быстрое выздоровление или счастливая смерть».
«Они все мне верят, — в отчаянии думал Пэт. — А я всего-то хотел поведать священнику о своих страданиях».
Отец Флинн заметил, что кухня Милочки Мэгги была свежевымыта. На кухонном столе лежала свежая клеенка. Ситцевые занавески, прикрывавшие уродливые встроенные раковины из мыльного камня, были свежевыстираны, накрахмалены и отглажены. В доме вкусно пахло готовкой, и — пусть печной обогреватель и делал свое дело — в очаге пылал чудесный огонь, а на краю плиты стоял на медленном огне кофейник.
Когда Милочка Мэгги наливала ему кофе, отец Флинн заметил в одной из ее каштановых кос серебристую прядь. Несмотря на это, она была полна радостного предвкушения, закономерно приглушенного наличием в доме умирающего, будь то настоящего или мнимого. Она вся сияла — как невеста в ожидании жениха.
— Маргарет, доктор уже заходил?
— Папа не позволил бы мне его вызвать.
— Когда он слег?
— После ужина. И он так хорошо поел. Потом попросил чистую ночную рубашку и лег в постель. Попросил меня его выбрить. Сказал, что слишком слаб. Потом сказал послать за вами, потому что чувствует, что умирает.
— Как и в прошлом году.
— Как и в прошлом году, и во все предыдущие с первым снегом. Я боюсь не воспринимать это всерьез, потому что каждый раз мне кажется, что это по-настоящему — Милочка Мэгги смахнула набежавшую слезу.
— Когда возвращается твой муж?
— Я жду его каждый вечер.
Милочка Мэгги со священником еще немного поговорили. Она поделилась с ним забавными историями про детей, заставив его улыбнуться. Через какое-то время к ним спустился отец Фрэнсис.
— Больной отдыхает, — сообщил он.
— Поднимусь, взгляну на него, — сказал отец Флинн. — Маргарет, почему бы тебе не показать отцу Фрэнсису своих детей?
Милочка Мэгги провела молодого священника в спальню, где спали двое старших мальчиков. Потом она отвела его в бывшую комнату Денни, где в колыбельке спал младенец. Дети пахли чистотой и свежестью, на всех были свежевыстиранные и отглаженные ночные рубашки. В комнатах было бедно, но безупречно чисто.
Вернувшись на кухню, Милочка Мэгги обратила внимание священника на полку во всю длину стены. На ней в ряд стояли тяжелые фарфоровые пиалы — в количестве трех штук, — три ложки, три кружки и три банана. На краю плиты стояла на медленном огне большая кастрюля с овсянкой. Милочка Мэгги пояснила, что утром она наполнит пиалы горячей овсянкой, добавит молоко и сахар, порежет в каждую банан, и это — вместе с тремя кружками подогретого молока — будет завтрак для троих малышей.
— Ведь я все делаю как надо, святой отец? — с тревогой в голосе спросила Милочка Мэгги. — То, как я забочусь о мальчиках из приюта?
На отца Фрэнсиса снизошло откровение. Теперь он знал, что в грядущие годы перед его взором не раз встанет непрошеная картина: три кружки, три ложки, три пиалы и три банана. И откровение сообщило ему, что всякий раз при этом ему захочется разрыдаться — точно так, как сейчас. Но заговорил он бесстрастно и рассудительно:
— Маргарет, вы отлично ухаживаете за сиротами. Они в безопасности, в тепле, сыты и любимы.
— Спасибо, святой отец. Мне лестно это слышать.
Пэт лежал очень тихо, едва дыша, пока не увидел, что в комнату вошел отец Флинн, а не другой священник. Тогда он сел на постели и принялся изливать накопившееся негодование:
— Ах, святой отец, на мне проклятье сыновней неблагодарности!
«А это еще что?» — подумал отец Флинн.
— Я о своем единственном сыне, Деннисе Патрике. Ведь за ним послали, но, думаете, он пришел навестить отца своего на пороге смерти?
— Возможно, Деннис решил, что вам снова померещился волк.
— Волк?
— Я рассказывал вам эту басню уже много раз.
— Что-то не припоминаю.
Священник снова пересказал Пэту басню, добавив:
— И однажды вам действительно понадобится помощь, но никто не придет.
— Разве святому отцу пристало запугивать бедную душу, у которой на всем свете нет никого… кроме священника и детей? — жалостливо изрек Пэт. — Но это правда. До старика никому дела нет.
— Верно, сын мой, вы состарились. Это верно.
— Не так уж я и стар, — возмущенно возразил Пэт.
— Слишком стар, — продолжал отец Флинн, — чтобы продолжать творить глупости.
Внезапно Пэт почувствовал необходимость сгладить острые углы:
— Непутевый я, да… Но с сегодняшнего дня я исправлюсь.
— У вас получится, — терпеливо заметил священник. — Если попытаетесь, то сможете.
— Я исправлюсь, святой отец. Да, исправлюсь! При условии, — Пэт решил поторговаться, — что Господь пошлет мне долгую-долгую жизнь.
— Начнете исправляться прямо с утра.
— Хорошо, — согласился Пэт. — Для начала я хорошенько высплюсь и…
— Завтра в шесть утра вы явитесь в церковь и пойдете на исповедь.
— Но я же только что исповедался! Сегодня вечером!
— Вы покаетесь в том, что после соборования стали грешить заново на словах и в помыслах.
— Святой отец, а можно мне прийти в девять?
— В шесть.
В тот вечер Денни и Тесси добрались до отца только в восемь вечера. Сначала Тесси заставила мужа поужинать. Им пришлось завернуть Мэри Лоррейн в одеяло и взять с собой, потому что ее не с кем было оставить.
Денни весь извелся от беспокойства за отца. Он никогда не подозревал, что тот притворяется, несмотря на то что Пэт всегда прикидывался умирающим, когда ему хотелось внимания. Да, подобно шекспировскому трусу, Пэт умирал много раз до смерти[70].
— Он уже разыгрывал вас с Милочкой Мэгги. Почему ты думаешь, что в этот раз все по-настоящему?
Денни оттолкнул тарелку.
— Я не голоден.
«Что же этот человек вытворяет со своими детьми, — Тесси вся кипела от раздражения. — Только и делает, что пьет у них кровь. Взять мою мать! Да если бы она умирала, она бы скрывала это до последнего, только бы мы не волновались».
Денни словно прочел мысли жены.
— Тесс, тебе не обязательно идти со мной, если не хочешь. Сейчас на улице уже не дождь, а снег, тебя никто ни в чем не упрекнет.
— Ах, Ден, я пойду с тобой. Может быть, на этот раз твой отец правда болен. И я никогда себе не прощу, если не пойду из вредности, а он действительно умрет.
Когда они добрались до дома Милочки Мэгги, Тесси вся изволновалась, потому что одеяло малышки промокло, и она боялась, что дочь простудится. Милочка Мэгги повесила одеяло сушиться на стул перед плитой, а Мэри Лоррейн положила на собственную кровать.
— Как папа? — спросил Денни.
— Отец Флинн с отцом Фрэнсисом только что ушли.
— Думаешь, мне нужно к нему зайти?
— Ну же, Деннис, — вставила Тесси. — А зачем еще он тебя звал?
Денни пригладил волосы, подтянул галстук и проверил, чисто ли под ногтями. Он очень нервничал. Когда Денни вошел в комнату к Пэту, тот притворился спящим. Он изо всех сил старался сдержать дыхание. И чуть не расхохотался, когда Денни осторожно положил ладонь ему на сердце, чтобы проверить, дышит ли он.
«Пусть поволнуется за меня хорошенько. Это пойдет ему на пользу».
— Папа? — голос у Денни был взволнованным. — Ты меня слышишь?
«Пусть продолжает в том же духе».
Денни изо всех сил старался разбудить Пэта, но в конце концов сдался. Он на цыпочках вышел из комнаты и осторожно закрыл за собой дверь.
«Надеюсь, я хорошенько его напугал, — думал Пэт. — Будет ему наука, как пренебрегать отцом».
Спустившись вниз, Денни сказал сестре: