— Тебе не понравился твой ужин? — спросила Эллис, и в глазах у нее засветился угрожающий огонек, вызывать который она научилась у Энн. Брис заулыбался.
— Нет, мэм. Что я, ненормальный? Просто беспокоюсь об окружающей среде. Я подумал, может быть, ты попробуешь приготовить что-нибудь из мороженной рыбы наутро?
Эллис потом еще пару раз пришлось приготовить крольчатину, так как ей необходим был мех. Она шила тапочки из него, чтобы сделать подарки на Рождество. Всем своим знакомым.
— Эллис. Это я, Энн, можно? — услышала она легкий стук в дверь.
— Конечно, — отозвалась девушка и соскочила с кровати, чтобы открыть дверь.
Энн, больше похожая на мячик, чем на беременную женщину, вкатилась в комнату с огромной коробкой, завернутой в блестящую розовую бумагу и большим белым бантом наверху.
— А-а! Ты все-таки купила Баку новый воскресный костюм! — Ей безумно нравилось то, как муж с женой старались перещеголять, друг друга в подарках и выбрали ее комнату в качестве места, где они прятали все свои покупки. Чуть раньше заходил Бак, который просил Эллис припрятать музыкальную шкатулку, купленную им только что для жены. Таким образом у нее под кроватью скопилось уже четыре подарка для Энн и три… нет, теперь тоже четыре, для Бака. — Ну, как ты решила купить, черный или темно-синий?
— Ты знаешь, — безнадежно пожала плечами Энн, — я вернулась и купила ему фланелевую рубашку. Она ему понравится, а второй костюм будет сто лет висеть в шкафу.
Эллис приняла коробку и опустилась на колени, чтобы засунуть ее под кровать к остальным подаркам.
— Ого, только подумать! — произнесла она. — Прямо-таки великоватая коробка для фланелевой рубашки. Пожалуй, коробка с костюмом сюда бы уже и не поместилась.
— Нет, Эллис, — Энн положила ей на плечо руку, останавливая. — Это тебе.
— Мне? — Девушка оставила коробку наполовину торчащей из-под кровати и испуганно отдернула руки.
— Открой ее, Эллис. Мы с Баком решили, что будет полезнее, если сделаем тебе подарок чуть раньше, до сегодняшней вечеринки.
Эта коробка в блестящей бумаге и с большим, похожим на прекрасный цветок, бантом уже сама по себе являлась драгоценным подарком для девушки. И казалось совершенно немыслимым, что в ней еще что-то находится.
— Пожалуйста, открой ее, Эллис! — Энн подошла к ней, без видимого усилия села на пол рядом и, как будто догадавшись, что Эллис боится нарушить красоту коробки сама, она сорвала бумагу и бант с верха крышки и подтолкнула подарок к девушке.
— Ну, давай дальше ты.
Эллис бережно и осторожно сдвинула бумажные полоски, словно ожидала увидеть в коробке какие-то священные реликвии или что-то такое нежное и хрупкое, что даже дневной свет его может погубить.
Десять лет достаточно большой срок, но ее память, оказывается, сохранила воспоминание о том, как же приятно ей было доставать из коробки ярко-голубое платье.
Эллис почувствовала комок в горле, на глазах выступили слезы. Тогда, давным-давно, десятилетняя девочка Эллис бережно прижимала к груди платье, пошитое вручную для нее. И вот сейчас она, двадцатилетняя женщина, держала в руках платье, купленное для нее в магазине, очень простое, но и очень красивое: с пуговицами во всю длину, с тонкими кружевами на воротнике. И как тогда, прыгая по всему дому, чтобы Эффи и мальчишки могли ее видеть, так и сейчас Эллис не в силах была сдержать желания показаться кому-нибудь в обновке. Она медленно сняла с себя всю одежду, продолжая завороженно смотреть на содержимое коробки, потом также медленно стала одевать трусики и комбинацию, платье, затем, лежавшие там же в коробке, белые туфельки на низком каблуке, которые так удивительно шли к кружевной отделке платья, и медленно-медленно направилась к лестнице, желая, чтобы ее увидел тот, кому она сейчас больше всего хотела показаться.
Брис стоял в гостиной и, ожидая ее появления, старался поддерживать непринужденную беседу со своим приятелем Джимми Доулсом.
Это было второе Рождество, которое отмечалось у них в доме после того, как Бак женился на Энн. И в этот раз Брису оно особенно нравилось. Дом был украшен, к ним пришло множество лучших друзей, хватало и еды, и выпивки. Но главное — это было первое торжество в жизни Эллис, на котором от нее не ждали, что она будет обслуживать гостей или готовить для них закуски. Нет, впервые ее саму приглашали а качестве дорогой и почетной гостьи, которой все будут очень рады.
Накануне ночью, когда они спали у Бриса, она даже застонала от отчаяния.
— А что, если я буду молчать, как дура, или что-нибудь разобью? А вдруг я пролью вино или соус на кого-нибудь? Если надо мной посмеются, я просто свихнусь, я тогда…
— Тс-с-с, — остановил ее Брис и перекатился в кровати, чтобы обнять и успокоить. — Все будет отлично, я обещаю. — Он прикоснулся губами к ее виску. — Ты знаешь почти всех, кто придет. И все, кто тебя видел хоть раз, безумно тебя любят. Я вообще не встречал другой девушки, которой бы удалось приворожить стольких людей и за такой короткий срок обвести их всех вокруг ее маленького пальчика.
— Это они все из-за тебя…
— Нет, — возразил Брис. — Они все души в тебе не чают, Эллис. Из-за меня все жители тебя, в лучшем случае, просто бы терпели. Но они хотят быть твоими друзьями, потому что любят тебя.
— Ты так думаешь? Он приподнялся на локте и поцеловал ее глаза.
— Я это знаю, — авторитетно заявил Брис. Потом Эллис почувствовала на своем лице его теплое дыхание, его губы коснулись уголков ее рта. Мужчина лег на нее сверху, и она ощутила его шершавые ладони на своих щеках.
— Самая простая и замечательная вещь, которую я совершил в своей жизни, это то, что я влюбился в тебя.
Его губы скользнули вниз по ее шее, проложили прохладную дорожку к ложбине между холмиками ее грудей. А когда мужчина нежно сжал своими зубами ее левый сосок, Эллис чуть с ума не сошла от наслаждения. Она вскрикнула, выгнулась всем телом, и ее пальцы впились в спину Бриса. Все тревоги и сомнения исчезли, остались только они вдвоем, и откуда-то издалека до нее доносился его голос:
— Трудность в том, что мне приходится отпускать тебя после таких минут. Мне тяжело терять тебя из вида, когда по утрам мы разъезжаемся на работы.
Его поцелуи и ласки становились все стремительнее и страстнее. Эллис чувствовала, что ее тело разгорается, все труднее становится сдерживать возбуждение и желание. А он все говорил, говорил, и она купалась в звуках его голоса, как в звуках прозрачной чистой воды.
— Мне тяжело не ревновать тебя к тем людям, которые видят тебя днем, когда я работаю, и мне тяжело осознавать, что я не могу подарить тебе все звезды и луну в придачу, как ты этого заслуживаешь.
Она прижалась своим лицом к его телу и тесно оплела ногами поясницу мужчины.
Он ее луна и звезды. Большего она и не мечтала иметь. И она хотела его!
— Тяжело не гордиться тобой, девочка моя! Тяжело не восхищаться твоей красотой, силой, слабостью. Тяжело было жить без тебя, Эллис… А любить тебя легко… Легко и чертовски приятно!
И уже чувствуя, как мужчина проникает в нее, Эллис, задыхаясь, прошептала:
— Тогда покажи мне это… Сейчас… Люби меня сейчас… О-о-о, Брис! Не останавливайся!..
Подумав о том, что было вчера, Брис ощутил знакомое тянущее чувство в низу живота и вздохнул. Он беспокойно окинул взглядом все шумное собрание, решая про себя вопрос: подняться к ней в комнату, чтобы потом вместе присоединиться к гостям… или может попробовать улизнуть куда-нибудь, чтобы побыть с нею вдвоем.
Вдруг в комнате послышался восхищенный шепот, и он посмотрел на лестницу.
Эллис! Стоя внизу, Брис не мог оторвать от нее взгляд и отчетливо видел ее каждое движение. Она спускалась к ним медленно и торжественно, как королева к своим подданным или как снисходит ангел к кающимся грешникам.
Золотая корона ее волос сверкающим нимбом обрамляла ее лицо, падала на плечи и водопадом стекала почти до пояса. А платье…
Брис вообще никогда раньше не видел Эллис в платье. И это было… потрясающе! Это платье, наверное, специально было создано для того, чтобы его снимать медленно, исследуя каждый участок, каждую клеточку женского тела, скрывавшегося под ним. А ноги! Брис видел ее ноги раньше, но сейчас, в этих тончайших паутинных чулках, в изящных женских туфельках вместо рабочих ботинок, ее ноги… О, черт! Мужчина почувствовал, что его возбуждает один только вид Эллис.
Она сделала последний шаг в его направлении, подошла к нему вплотную и нахмурилась.
— Ну? — спросила девушка. Ее неловкость придавала голосу легкие нервные интонации. — Почему ты так на меня смотришь? Я что, плохо выгляжу? Платье такое красивое… Но, может быть, на мне…
— Платье красивое. А ты просто прекрасна! — Брису наконец удалось справиться с волнением. Он отошел на шаг и, нахмурившись, словно нашел на платье какой-то изъян, вновь осмотрел Эллис с головы до ног. — Но кое-что пропущено.
— Ты болван! С ума сошел, да? Она хороша, как на картинке! — послышались протестующие голоса собравшихся гостей, которые, недоумевая, уставились на него.
— Ты рехнулся, парень! — сердито решила Лути Миллер, протискиваясь сквозь толпу, чтобы быть поближе к Эллис. — Я не видела такой хорошенькой девушки с тех пор, как сама была молода. Эллис, не обращай внимания на этого идиота! У тебя вполне приличный вид.
— С такой красоткой я бы не отказался пойти куда угодно, — подал голос Вилбур Джордан.
— Я бы тоже, — улыбнулся Брис старику, который все еще чванился тем, что научил Эллис танцевать. Потом он снова посмотрел на девушку, заметил неуверенность, смешанную с отчаянием, в ее глазах, улыбнулся опять и повторил:
— Все же я продолжаю считать, что чего-то не хватает. Чего-то, что сделало бы эту картину… совершенной.
Он пощелкал пальцами, словно стараясь из воздуха выхватить ответ, потом взял Эллис под руку и подвел к рождественской елке. Как будто волшебник, Брис протянул руку к густым, богато украшенным ветвям дерева и достал маленькую коробку.