бывшего душой путешествия в Крыму, заставляли государя и всех нас хохотать. Взирая на его любезность, нельзя было воображать, что он почитал себя в то время жестоко обиженным назначением графа Витгенштейна, младшего его в чине, Главнокомандующим 2-й армией, вместо Беннигсена. Он мне в тот же вечер в Феодосии открыл свое сердце и сказал, что он намерен был выйти из службы»[1606].
Когда в 1813 году граф Витгенштейн принял Главную армию в обход Михаила Андреевича, он к этому отнесся спокойно. Теперь же было обидно — должность главнокомандующего в мирное время представлялась, в общем-то, синекурой… Но — не судьба. Графу готовилось новое, совсем иное назначение.
«Милорадович сопровождал императора Александра I в путешествии его по Крыму, и в этой поездке, благодаря своему веселому нраву и неистощимым рассказам, окончательно приобрел дружеское расположение государя»[1607].
Что можно еще вспомнить о том времени, когда граф командовал Гвардейским корпусом? Например, такое:
«Высоко ценя награды за военные подвиги, Милорадович думал иначе о своих заслугах в мирное время. "Убедительно прошу ваше величество, — сказал он однажды императору Александру, — не награждать меня. Ваше милостивое обращение со мной составляет мое счастье. Вы не отказываете мне ни в чем, утверждаете все мои представления — и мне приятнее выпрашивать у вас ленты другим, нежели получать их самому, сидя у камина"»[1608].
Кстати, граф Аракчеев, которого любят упрекать во всех смертных грехах, также отказывался от многих наград — в том числе и от чина фельдмаршала.
Известно, что «…в 1818 году было решено сократить срок службы на 3 года, но и то только для гвардии. Армейские же солдаты должны были служить по-прежнему 25 лет»[1609]. Понятно, что идея сократить срок службы для гвардейцев принадлежала не военному министру и, разумеется, не государю. Кому ж тогда, если не командиру Гвардейского корпуса — «Другу солдат»?
А между тем именно в ту пору у Михаила Андреевича выискался серьезный и влиятельный антагонист. «Приказом от 27 июля 1818 года он [Николай Павлович] был назначен командиром 2-й бригады 1-й гвардейской пехотной дивизии (полки лейб-гвардии Измайловский и Егерский). Эту скромную должность великий князь Николай Павлович занимал до 1825 года»[1610].
Впоследствии Николай записал: «Порядок службы распущенный, испорченный до невероятности с самого 1814 года, когда, по возвращении из Франции, гвардия осталась в продолжительное отсутствие государя под начальством графа Милорадовича. В сие-то время и без того уже расстроенный трехгодичным походом порядок совершенно разрушился; и к довершению всего дозволена была офицерам носка фраков. — Было время (поверит ли кто сему), что офицеры езжали на ученье во фраках, накинув шинель и надев форменную шляпу. Подчиненность исчезла и сохранилась только во фронте; уважение к начальникам исчезло совершенно, и служба была одно слово, ибо не было ни правил, ни порядка, а все делалось совершенно произвольно и как бы поневоле, дабы только жить со дня на день»[1611].
Через семь лет он станет императором всероссийским и тогда, очевидно, все и вспомнится, и выплеснется наружу. Но пока еще был 1818 год.
«В начале августа этого же года Милорадович был назначен петербургским военным генерал-губернатором, с представлением ему управления и гражданской частью, а 19-го числа того же месяца ему повелено присутствовать в Комитете министров, также в Государственном совете по департаменту военных дел. Последние назначения, возводя Милорадовича на высшие ступени служебного поприща, разлучали его с столь любезной ему гвардией… И эта разлука тяжело отозвалась на внутренней жизни гвардейских полков»[1612].
Михаил Андреевич поднимался на олимп государственной власти…
Глава одиннадцатая.ГЕНЕРАЛ-ГУБЕРНАТОР СТОЛИЦЫ
«Власть генерал-губернатора, с одной стороны, является надзирающей, с другой — политической. Как власть надзирающая, генерал-губернаторы не имеют строго определенной компетенции…»[1613]
«Санкт-Петербург… расположен по обоим берегам Невы, на десяти островах, образуемых одиннадцатью протоками сей величественной реки. В окружности имеет 33 с половиной, а в поперечнике 9 верст; вся же площадь, им занимаемая, составляет 6510 5/12 десятин. Он разделяется на 12 больших частей, из коих каждая имеет своим начальником частного пристава, и на 54 квартала, состоящие под смотрением стольких же полицейских чиновников, именуемых надзирателями. В 2600 каменных и 5000 деревянных домах обитает 386 285 человек, между коими 100 тысяч женского пола, так что вообще на каждый дом приходится по 46 душ. 483 улицы пересекают сию огромную массу домов, и 167 мостов облегчают сообщение беспрестанно волнующегося по улицам множества занятых делами людей»[1614].
«Никто, конечно, не занимал столько публику, как граф Милорадович. Быв столько же известен со стороны прямодушия и искренности, сколько со стороны хвастовства и расточительности, определение его к настоящему месту служило поводом к многоразличным разговорам. Не сомневаясь нимало в его ревности и любви к справедливости, опасались, однако же, его опрометчивости. Публике казалось часто, что граф ронял свое достоинство, занимаясь сам собою более, нежели своим званием. Но мало-помалу тяжелая скучность канцелярского производства охлаждала пылкость военного жара. Желательно только, чтобы люди, коих советам он покоряется, были люди благонамеренные», — указывалось в одном из «Донесений высшей полиции» 1818 года[1615]. Как видно, даже генерал-губернатор Петербурга состоял под «нечувствительным» наблюдением — Александр I контролировал и ближайших своих сподвижников.
Можно ли считать его назначение удачным выбором государя? Опыт административной работы граф Милорадович уже имел; его заслуги, авторитет, популярность в войсках и в народе были чрезвычайно велики. Однако целый ряд личных качеств Михаила Андреевича не способствовал интересам дела.
«Память у него была обширная, вкус изящный, ум проницательный. Понятие быстрое, но в мыслях и в поступках его являлись крайности. На поле сражения одним взглядом обнимал он ход битвы и распоряжался мгновенно, но в мирное время сущие безделицы смешивали и затрудняли его. Нечувствительный к голоду, холоду и зною, он бывал неутомим на войне; среди опасностей и лишений становился веселее обыкновенного; в проливные дожди являлся в одном мундире. Но в мирное время совершенная противоположность: на роскошных диванах, в зеркальных комнатах, среди благоуханий, изящных картин и превосходных статуй он скучал, грустил, задумывался. Пламенно любил он славу и хотел во всем быть самобытным»[1616].
Так что, опять-таки, Михаил Андреевич оказался прекрасной «вывеской».
«Но как Милорадович в делах ничего не смыслил, то повелительный тон принял новый правитель канцелярии его, Николай Иванович Хмельницкий[1617]… Оба правителя канцелярии, Адамович и Перевощиков, при назначении нового военного губернатора были удалены от должности яко бездельники. Определенный на их место Хмельницкий выбран был на славу, взят из Иностранной коллегии, был богат, литератор, автор нескольких комедий и должен был очистить, облагородить звание начальника канцелярии. А он вышел величайший грабитель, дерзкий, надменный, так что и честному бы человеку было не под стать. Через несколько времени сам государь приказал Милорадовичу его прогнать и отставить от службы с тем, чтобы никуда не определять…»[1618]
«Милорадович по глупости и необразованности своей легко привязывался к пресмыкающейся перед ним личности», — считал Муравьев-Карский[1619]. Думается, если смягчить категоричность, то в немалой степени дело обстояло именно так.
Мы знаем: «свита играет короля». «При генерал-губернаторе особых учреждений, кроме канцелярии, не имеется, и распоряжения их приводятся в исполнение надлежащими органами губернского управления»[1620]. Что за люди составляли ближайшее окружение генерал-губернатора, его канцелярию?
«Общее мнение благоприятствовало сначала, как правителю его канцелярии Геттуну, так и полковнику Глинке…»[1621]
Оборвав цитату, расскажем о переменах в жизни Федора Николаевича.
«По возвращении в Петербург пожалован штабс-капитаном — 15 августа 1815 года, тем же чином переведен в лейб-гвардии Измайловский полк — 1 февраля 1816 года, с назначением состоять при Гвардейском Генеральном штабе, капитан —30 июля 1816 года, полковник —26 января 1818 года, назначен "находиться по особым поручениям" при петербургском военном генерал-губернаторе графе М.А. Милорадовиче — 11 марта 1819 года»[1622].
«Я часто видался с поэтом Федором Глинкой, которому граф Милорадович поручил в Петербурге смотрение за тюрьмами и богоугодными заведениями. Глинка есть истинный друг человечества, я не встречал подобного энтузиазма ко всему доброму. Расскажите при нем о каком-нибудь благородном поступке, тотчас цвет лица его переменится и вид, обыкновенно мрачный, сделается веселым»