— Я не встречаюсь с пациентами.
— Стоит мне выйти за пределы клиники, как я тут же перестану им быть.
— Только не для меня.
— Что ж, досадно. Я все равно как-нибудь вам звякну. Кто знает, вдруг вы передумаете?
Знакомство с Борисом и его тетей стало для Эммы самым светлым моментом за весь день. С другой стороны, она снова задумалась об опасных последствиях алкоголя. В последнее время она практически ничего не ела, только пила вино. Даже сейчас она мечтала поскорее приложиться к бутылке. Как, наверное, и Борис пол года назад.
Борису уже поздно браться за ум. Он лишил себя не только печени, но и будущего. Неужели я закончу так же?
Глава 41Ангел
И ради кого мне пришлось на этот раз стараться? Ради тебя, Эмма. Это ведь ты жаждала спровадить бабульку на тот свет. Да она и сама хотела умереть. Даже родная дочь — и та втайне желала ей смерти.
Бедняга мечтала о покое и обрела его. Неважно, чего мне это стоило. Но какая же все-таки мерзкая тварь ее дочь!
Мне ли не знать, что ты, Эмма, сама страстно желала прекратить мучения бедной старушки. Но тебе не под силу пойти по моим стопам. Тебя лишат лицензии. Заклеймят позором. Отправят за решетку.
Не переживай. Ты всегда можешь рассчитывать на мою помощь.
Думаешь, Эмма, я стараюсь только ради тебя? Нет-нет-нет, еще и ради своего закадычного дружка Карлоса. Я его сожру с потрохами на ужин, словно Ганнибал Лектер.
Огонь на плите зажжен, и сковородка готова.
Просто Карлос об этом еще не подозревает.
Глава 42
Стоило Эмме в тот вечер переступить порог дома, как она сразу же поняла: что-то не так. В доме царил порядок. Ни грязной посуды, ни заваленного стола. Старенькая кухонька была такой чистой, что аж блестела. Эмма не видела ее в таком состоянии с момента возвращения Тейлор, а то и задолго до него.
Это не к добру. Когда в последний раз на кухне была такая чистота? Когда нас бросил Виктор. Что, черт подери, происходит?
За плечами остался еще один труднейший день. Умерла еще одна пациентка. Дочь покойной орала так, что ее, наверное, было слышно на другом конце города. Она грозила судом. Администрация больницы придет в неописуемый восторг. Гас тоже. Мое время на исходе.
Эмме дико хотелось выпить. Она не глядя схватила бутылку: «Хартленд» 2012 года, австралийский шираз. Пробки нет, просто навинчивающаяся крышка, как в большинстве случаев, когда имеешь дело с винами Нового Света. Вот и славно. Штопор искать не нужно.
Когда Эмма отвинтила крышку, раздался тихий хлопок. Эмма сразу налила почти треть бутылки в бокал на высокой ножке. Посмотрела на вино на свет: темно-красное, почти непрозрачное. Вдохнула аромат. Насыщенный фруктовый букет с перечными нотками. На душе стало как-то светлее. Эмма хлебнула от души из бокала, погоняла вино во рту, давая себе возможность насладиться изысканным вкусом, после чего проглотила. Затем снова поднесла бокал к губам. Допила и налила снова. Все, теперь она готова.
Ни музыки, ни рыданий. Значит, Тейлор либо спит, либо ее вовсе нет дома.
Дверь в комнату дочери была приоткрыта. Эмма постучала.
— Привет, мам! — Тейлор села в постели. Красивая и очень спокойная.
Аккуратно, чтобы не пролить вино, Эмма опустилась в оранжевое кресло-качалку, стоявшее в углу. Она его обожала. Покачивания успокаивали; правда, самостоятельно выбраться из этого кресла было задачей не из легких, под силу разве что Гудини.
— Ты как? — спросила Эмма.
— Бывало и лучше.
— То же самое.
— Что случилось?
— Пациентку потеряли.
— Но ведь такое у тебя случается каждый день, разве нет?
— Не совсем.
— Ты столько лет врачом работаешь, неужели тебе еще не все равно?
— Ну конечно нет! Будь мне все равно, я просто не смогла бы работать. В таком случае лучше уволиться. Если тебе плевать на больных, ты не имеешь права их лечить. За что им такое отношение?
— Ну да, но так расстраиваться всякий раз, когда кто-то умирает…
— Не всякий. Порой смерть — это настоящее благословение. Ну, когда человеку уже пора уходить.
— А сегодня было не пора?
— Думаю, пора.
— Чего же ты тогда расстраиваешься?
— Дочь очень болезненно восприняла смерть матери. А еще я не могу взять в толк, почему она умерла.
— Да какая разница? Кому какое дело?
— Администрации больницы. Компании, в которой я покупаю страховку от судебных исков. Да и мне самой. Я должна понимать, что происходит с моими пациентами. Это моя работа.
— И она постоянно вызывает у тебя беспокойство.
— Я беспокоюсь о том, что входит в мою зону ответственности. Во-первых, это мои обязанности по работе. Во-вторых, это ты. Как ты себя чувствуешь?
— Мне лучше. Я много думала.
— О да, это очень помогает. — Эмма отхлебнула вина и принялась раскачиваться. Спине сразу же стало легче.
— Я думала о себе.
Вот так неожиданность.
— И?
— Я поговорила с Эриком. Он… ну, ему очень не понравилось услышанное.
— И что он сказал?
— Ничего. Просто ушел.
— Новость, наверное, его потрясла. Ему нужно время.
— Он сбежал.
— Тейлор, я тебе очень сочувствую.
— Ты меня предупреждала.
По идее, Тейлор должна биться в истерике и реветь в три ручья, но она этого почему-то не делает. Даже Эмму в случившемся не винит. Что это с ней? Может, наконец начала взрослеть?
— Еще я поговорила с папой.
— И что он сказал?
— Сказал, что если любовь настоящая, она не может вдруг взять и закончиться. И если Эрик меня по-настоящему любит, то непременно вернется.
Эмма хотела съязвить по поводу бывшего мужа и его слов о настоящей любви, но проглотила ехидную фразу вместе с очередным глотком вина.
— Ты бы его приняла? — спросила Тейлор.
— Само собой. Если ты любишь Эрика. Я же тебе говорю, ему просто нужно время свыкнуться с новостью.
— Да нет, я не про Эрика. Ты бы приняла папу обратно?
Вот черт.
— Тейлор, он ушел от меня десять лет назад. У него другая семья, дети. Назад пути нет.
— Но если он придет и попросит тебя, ты его примешь?
Ни за какие коврижки.
— Не думаю, что тебе стоит об этом волноваться.
— А я не волнуюсь! Я надеюсь!
— Тейлор, — вздохнула Эмма, — неужели тебе больше голову занять нечем? Думай о себе, своем ребенке, Эрике. У Виктора есть Эмбер, дочки и собаки. У него все прекрасно и без меня.
— А ты? Что есть у тебя?
— У меня есть ты. И работа.
— Это ты есть у работы. Вкалываешь в неотложке как проклятая. И никакой личной жизни. Тебе нужен кто-то рядом. У меня ведь своя жизнь, и скоро я съеду от тебя. Как только соображу, что мне делать.
— Я тебе очень признательна, Тейлор, но обо мне можешь не беспокоиться. Давай лучше подумаем о тебе.
— Мне нужна работа. Хочу приносить пользу, вместо того чтобы валяться сутками в кровати и жалеть себя.
Ух ты! Вот это да!
— Как насчет колледжа?
— Через годик-другой, — кивнула Тейлор, — наверное. После того, как рожу. И чуток подрасту.
— И кем бы тебе хотелось поработать?
— Мне бы к тебе устроиться, в больницу.
— Почему именно в больницу?
— Ну… ты врач, папа тоже, Эрик — медбрат. Все мои близкие так или иначе связаны с медициной. Вдруг это и мое призвание.
— Логично, — кивнула Эмма, искренне надеясь, что дочь передумает. Тейлор в больнице? Да это будет настоящая катастрофа. Она терпеть не может, когда ей приказывают. А мы только и делаем, что выполняем чьи-то распоряжения. Все: от уборщиков до генерального директора. Причем распоряжения часто бывают идиотскими. Ими нас засыпают и пациенты, и консультанты, и представители страховых компаний, и адвокаты, и чиновники. Они все сидят, свесив ножки, у нас на шее.
— Ну и что ты собираешься делать? — спросила Тейлор.
— Я?
— Ну да! Как собираешься решать вопрос с личной жизнью? — Дочь впилась в нее взглядом.
Так, похоже, она решила вплотную заняться мной. А ну как ей взбредет в голову снова свести меня с Виктором? Боже упаси!
— Заведу себе собаку.
Мысль пришла будто бы ниоткуда, но сердце радостно затрепетало. Эмма расплылась в улыбке.
Точно. Заведу себе собаку. Именно это мне и нужно. Собака гораздо лучше любого мужчины и куда полезнее вина.
Глава 43
Карлос никак не мог отыскать свободный инфузионный насос. Сперва он заглянул в двадцать третью палату, потом в в двадцать пятую. По нулям. Тогда он отправился в двадцать шестую. До него донеслись стоны. Кому-то плохо? Он открыл дверь и сразу же увидел инфузионный насос.
А еще увидел Бена, лежащего на больничной койке. Лицо его было напряжено, челюсти крепко сжаты. Верхом на нем поднималась и опускалась Фейт, чьи голубые глаза были подернуты поволокой от наслаждения.
Карлоса затошнило.
Он пулей вылетел из палаты, захлопнув за собой дверь, и едва успел добежать до душевой в конце коридора. Карлос содрогался в рвотных спазмах, пока желудок окончательно не опустел. Навалилась слабость. Карлос умылся холодной водой и присел в одной из кабинок на унитаз перевести дыхание. У него зуб на зуб не попадал. Дверь душевой открылась.
— А если он распустит язык? — раздался голос Бена.
— Да нет, зачем ему?
— Чтобы потопить нас обоих. Если начальство узнает, нам конец. С работы выгонят. А жена подаст на развод.
— Она и так с тобой собиралась разводиться.
— Ага, как же, Фейт! Ты поверила? А что я должен был сказать? Что жена круглые сутки возится с близняшками, а мне хочется трахаться? Что мне надо погулять? Да ты ведь умная баба!
— Значит, на развод…
— Никто не собирается подавать. Пока. Если Карлос будет держать язык за зубами.
Фейт рассмеялась, да так, что у Карлоса мороз пошел по коже.
— Ну тогда позаботься об этом сам.
— Каким образом?