Глава 70
В тот вечер дома царила тишина. Эмма заглянула на кухню, потом в комнату Тейлор, а затем и в свою спальню, где обычно у нее на кровати спала Гиннесс, считая, что ее никто не застанет. Никого. Эмма направилась к стойке с винными бутылками.
«Получается, что ты, по сути, пьешь на работе…»
Ну и что с того?
Она вечно на работе. Уже какой месяц кряду. С того чертового дня, когда ее решили сделать заведующей. Алкоголь никогда не мешал ей исправно выполнять свои обязанности. Более того, даже помогал. Когда она сталкивалась с недовольными пациентами, неуживчивыми коллегами да и вообще с любыми неприятностями, ее согревала мысль о вине, которым она будет наслаждаться вечером. Вместо того чтобы взорваться, она упрямо думала про себя: «Тупая скотина! Да ты просто не стоишь моих нервов. Я сейчас спокойно закончу разговор с тобой, а вечером в награду за то, что сумела сдержаться, выберу бутылочку получше».
Именно это я и сделаю сейчас.
Душа требует праздника. Что бы такое отметить? Что я жива? Что я скоро вычислю убийцу? Что я могу насладиться спокойствием и тишиной? Я дома, а не на работе, причем одна: ни Тейлор, ни Гиннесс. Момент уникальный.
Она остановила свой выбор на «Брунелло ди Монтальчино» 2004 года. Совершенно особенное итальянское вино. Эмма познакомилась с ним случайно. Они с Виктором отправились на медовый месяц в Рим. Благодаря Маргрет им посчастливилось остановиться неподалеку от Пантеона, в таком роскошном отеле, что один вид тамошнего швейцара вызывал у них чувство робости.
Медовый месяц… Они предавались любовным утехам и засыпали обнявшись. Однажды они проснулись посреди ночи и поняли, что умирают с голоду. Весь Рим спал, поэтому им пришлось довольствоваться подсохшими бутербродами, которые они запивали роскошным «Брунелло ди Монтальчино», купленным в подарок Маргрет.
— Ничего, ей мы другую бутылку купим, — пообещал Виктор.
Они сидели рядышком на подоконнике, нога к ноге, и смотрели, как луна заливает серебристым светом Пантеон. Ели черствые бутерброды с салями и потягивали «Брунелло», передавая бутылку друг другу. Они болтали, занимались сексом, наблюдали, как тьма поглощает Вечный город, когда луна спряталась за зданиями. С тех пор вкус «Брунелло» у нее ассоциировался с жаром любви, волшебством, наполнявшим воздух, и очертаниями ночного Рима.
Она открыла бутылку. Тихо хлопнула пробка. Эмма наполнила кровью винограда бокал на тонкой длинной ножке. Села на зеленый диван, подобрала ноги и вдохнула аромат. Нотки вишни, клубники и грецкого ореха.
Грецкого ореха? Она принюхалась. Да, точно. Ладно, хватит оттягивать удовольствие. Эмма сделала большой глоток и принялась гонять вино во рту, чтобы оно омыло и внутреннюю поверхность щек, и весь язык до последнего вкусового сосочка. Глоток. Она сосредоточилась на насыщенном послевкусии, смакуя его. Оно напоминало отблески заката, виднеющиеся даже после того, как солнце окончательно село.
Эмма сидела в полном одиночестве, устремив взгляд на экран выключенного телевизора и размышляя. О Риме. О Викторе. О том, как умирает любовь и разваливается брак. О Винсенте.
Именно тогда нашему браку и пришел конец. В то утро, когда Винсент так и не проснулся.
Сын всегда будил ее плачем посреди ночи, а потом еще раз под утро, требуя, чтобы она его покормила. Та ночь стала исключением. Эмма проснулась утром оттого, что ныли набухшие молоком груди. Винсент никогда раньше не спал без просыпа всю ночь. Да он и в тот раз не спал. Когда Эмма встала, Винсента несколько часов как не было в живых. Глаза широко открыты, личико лилового цвета. Он уже успел окоченеть. Эмма пыталась делать искусственное дыхание. Виктор вызвал скорую и увел Тейлор. А толку? Винсент умер, а с ним — и их брак. Некоторое время они притворялись, что все по-прежнему. Они жили вместе, но каждый скорбел сам по себе.
Эмма нашла утешение в вине. Виктор — в Эмбер.
Беременность Эмбер довершила дело. Новая жена готовилась вернуть Виктору сына.
У Эммы не было такого козыря.
Эмбер родила дочь.
А что Эмма? Ничего. Раз за разом, сотни ночей кряду, она просыпалась в холодном поту и кидалась проверять, дышит ли Тейлор. Только спустя год Эмма пришла в себя. Более-менее. Часть ее умерла вместе с Винсентом. Но через год Эмма все-таки чувствовала себя скорее живой, чем мертвой.
Как же давно это было. Эмма и забыла, каково это — чувствовать себя целостной личностью. Вино помогло ей пережить смерть Винсента. Эмма отдавала себе отчет в том, что у нее зависимость. Она пила каждый день. Да, она никогда не употребляла алкоголь перед работой и не водила пьяной автомобиль, но вино ей нравилось. В случае необходимости оно всегда было под рукой, готовое согреть, утешить, притупить боль. С ним она чувствовала себя умиротворенной и веселой. Вино помогало приглушить вечно звучащий внутри нее голос ее матери, твердивший, что Эмма недостаточно умна, успешна, трудолюбива и талантлива.
Вино раскрепощало ее подлинную натуру: беззаботную, смешливую и жизнелюбивую. Без вина жизнь станет невыносимой. На работе Эмма неизменно была собранной — во многом благодаря литрам кофе, — никогда не сдавалась и всякий раз выкладывалась по максимуму. Дома же она становилась самой собой, и верх брало чувство неуверенности, привитое матерью. Благодаря вину Эмма ощущала себя не такой безнадежной неудачницей, и пустота в душе мучила значительно меньше. Она не могла с ним расстаться. Уж лучше уволиться.
Вино служило ей спасательным кругом. Эмма подумала о том, какой была бы ее жизнь без вина, и содрогнулась. Нет, ей не хотелось даже думать об этом. Она перелила остатки из бутылки в бокал и подумала о Борисе — красивом, обаятельном Борисе, которому пришлось бросить пить.
И выпила за его здоровье.
Глава 71
— Доктор Стил, пройдите в третью палату!
Эмма обрадовалась поводу оставить пациента в седьмой палате. Он не желал ждать результатов анализов. Вместо этого он требовал бутерброд и такси до дома за счет больницы, причем немедленно. Эмма пожала плечами. Пришлю к нему работника социальной службы. Надеюсь, она с ним справится.
Оказалось, что в третьей палате ее ждет Борис. Белый как полотно, но по-прежнему улыбающийся.
— Привет, Эмма. Я так по тебе соскучился, что просто не мог удержаться…
— Я так и поняла. Что случилось?
Он улыбнулся. Из-за следов подсохшей крови вокруг рта Борис сейчас походил на Дракулу.
— Да вот что, — он указал на залитую кровью рубаху.
— Когда началось? — быстро спросила Эмма. В голове жужжал целый рой мыслей. Надо попросить, чтобы Бориса взял другой врач. Нельзя смешивать личную жизнь и работу. Но где сейчас найдешь свободного врача? Все заняты. Кроме того, Эмма понимала, что не может взять и бросить Бориса. Только не сейчас, когда ему так нужна ее помощь. Нет, она вообще никогда его не бросит.
— Прошлым вечером. Я думал, что все само пройдет, но увы…
Эмме страшно захотелось и обнять его, и надавать тумаков. Одновременно.
— Нужна капельница. Катетеры поставили?
— Восемнадцатый в правую руку, — отозвалась Джуди. — Сейчас ставим второй.
— Спасибо. Я скоро вернусь.
Эмма улыбнулась и вышла, закусив губу, чтобы не разрыдаться. Она распорядилась взять у Бориса анализы, отправила по пейджеру сообщение гастроэнтерологу. Затем вернулась.
Увидев ее, Борис улыбнулся. Он был такой бледный, что казался прозрачным. Светлые волосы слиплись от запекшейся крови.
— Знаешь, Эмма, ты особенная. Когда ты заходишь в палату, сюда словно солнышко заглядывает. Здорово, что я успел сказать тебе это. Ты и есть свет. Не забывай об этом никогда.
К горлу Эммы подкатил ком. Она едва сдерживалась, чтобы не разрыдаться. Интересно, что подумали медсестры? Внезапно Борис изменился в лице. Смежив веки, он свесился с койки. Его вырвало кровью. Изо рта вырвался настоящий фонтан — один, потом второй.
Затем Борис откинулся на подушку и снова улыбнулся.
— Жаль, что у нас с тобой было так мало времени. Жаль, что мы не встретились много лет назад, когда я был настоящим мужчиной, а не гротескной карикатурой на самого себя в ожидании скорой смерти. Вот бы мы всегда были вместе. Ты бы вышла за меня замуж?
— Давай немного обождем, и спросишь меня в другой раз, — рассмеялась Эмма, чувствуя, как сердце рвется на части. — Мне надо хорошенько обдумать твое предложение. А сейчас я немного занята. У меня тут, знаешь ли, пациент…
Борис вновь улыбнулся, но искорки в его глазах медленно меркли.
— Не будет никакого другого раза. Мне конец. Я это прекрасно понимаю. Да и ты тоже.
Он снова на миг смежил веки, и перемазанное кровью лицо сделалось спокойным. Слишком спокойным. Как у мертвеца.
Затем он открыл глаза и взял Эмму за руку.
— Все равно я рад, что судьба свела нас с тобой. Даже сейчас. Моя жизнь стала ярче благодаря тебе, Эмма. Потому что ты свет.
Он разжал пальцы, и его снова скрутило в приступе рвоты. Опять хлынула кровь. Невероятно, что в человеке умещается столько крови. Пять литров? А кажется, что пятьсот.
Спустя целую вечность явился гастроэнтеролог. Поглядел на Бориса. Нахмурился.
— Что ему дали?
— Всё, — ответила Эмма. — Плазму, пантопразол, транексамовую кислоту, октреотид. Приступила к протоколу массивного переливания крови.
Гастроэнтеролог покачал головой, поджав губы.
Гастроскопия не помогла: густая темная кровь заливала камеру, не давая локализовать источник кровотечения. Найти его не удалось. Как, собственно, и остановить само кровотечение. Борису вводили и эритроцитную массу, и тромбоциты, и плазму взамен оставленной на полу крови. Это помогло ему протянуть чуть дольше. Но спасти его можно было только одним способом: остановить кровотечение.
Это оказалось не под силу.
Помогла бы лучевая диагностика, но в больнице не было нужной аппаратуры.